Поэты 1840–1850-х годов

Условия искусства глубоки! И путь его исполнен бурь и терний. Художник — не ремесленник. Он должен Прежде всего иметь запас идей и нечто, (сжимая руку в кулак) Что избранным из избранных дается. Я чувствую во мне есть это нечто… В груди растет зиждительная сила, По жилам вместо крови льется огнь… Не для земной и мимолетной славы Я предаюсь великому искусству, Не для себя, не для людей — для бога! И жизнь моя пойдет легко и плавно, Озарена священным вдохновеньем… Спасибо Джулио Романо! Он Мне указал мое предназначенье; Двукратное — и от души спасибо Великому! ………

^{Во все продолжение времени, покуда, под наитием художнического восторга, Доминикино Фети говорил, скакал и прыгал, в глубине галереи стояла не замеченная им девушка Анунциата, с умилением взиравшая на него.}

Анунциата

(про себя)

Как он хорош сегодня! Он облит весь лучами вдохновенья, И блеск в очах, и гордая улыбка… (Невольно громко) О Доминикино!

Фети

(будто просыпаясь)

Кто звал меня?.. (Озирается… и, с удивлением увидев Анунциату, подходит к ней робко, с потупленным взором.) Анунциата! вы ли? Как! откуда?..

Анунциата

(приседая с застенчивостию)

Синьор художник… боже… извините… Я здесь нечаянно…

Фети

Анунциата!

^{Долгое и красноречивое молчание. Лицо Анунциаты постепенно одушевляется, глаза ее начинают сверкать, стан выпрямляется, правая рука поднимается торжественно. Во всей позе ее что-то прекрасное… Она смотрит на Фети и говорит.}

Анунциата

Великий боже! Что со мною? Я дрожу. (Громко и сильно) Внимай, внимай пророческому слову, Из уст моих ты слышишь голос свыше. Страшный путь ты избрал, Фети! И на избранном пути Для тебя расставят сети Злоба, зависть; но идти Должен ты по нем, лелея Светлый, чистый идеал, Не ропща и не робея; Бог тебя сюда призвал… Для великого!.. А люди… Но ты пиши не для суда мирского. Бессмыслен и пристрастен суд людей… Есть суд другой — и есть другое слово… Его-то ты вполне уразумей!.. (Исчезает.)

^{Доминик, пораженный сими словами, пребывает с минуту безмолвен, с опущенной головой. Потом поднимает голову, ища глазами Анунциату.}

Фети

О дивное, прекрасное явленье! О неземная!.. Где ты? Погоди, Не улетай… Благодарю, создатель! В ее устах твое звучало слово!.. Мне слышатся еще досель те звуки Гармонии чистейшей!.. Как светло!.. Как хочется мне плакать и молиться! Как грудь кипит! Как сердце шибко бьется, Рука к холсту невольно так и рвется… Мой час настал. Великий, дивный час!.. За кисть, за кисть, Доминикино Фети!.. (Убегает.)

Действие седьмое выход предпоследний

^{Через пятнадцать лет после предшествовавшей сцены. В Риме, в мастерской художника.}

Фети

(худой и бледный, пишет картину и вдруг останавливается, мрачно поводя глазами) Нет, кончено, остыло вдохновенье… Не воротить минувшее мгновенье!.. (Толкает ногою станок, на котором стоит картина. Картина падает.) Прочь с глаз моих!.. Ну, веселитесь, люди! (Рвет в бешенстве кисть, бросает ее и топчет ногами.) Сбирайтеся смотреть на мой позор… И вы, завистники с змеиною улыбкой, Художники! Сбирайтеся сюда!.. Коварное, слепое провиденье! Зачем сей путь ты указало мне? Обман и ложь — и на земле и в небе! Я изнемог!.. Довольно… Нету сил; Червь внутренний мне сердце источил!.. Башмачник я, ремесленник презренный, А не художник, славой осиянный! (Хохочет дико.) Разбит во прах мой велелепный сон! (Задумывается и через минуту) А сон тот был и чуден, и прекрасен… Казалось мне тогда, что я восстану В лучах, в венце и в нестерпимом блеске, Величием, как ризой, облачен И молниею славы опоясан! Колебляся под куполом святыни, Я радугу хотел сорвать с небес; С природою я мыслил состязаться; Пересоздать небесные светила, Луну и солнце с неба перенесть На полотно. И кистью исполинской Хаос, и тьму, и ад изобразить На диво, страх и трепет человеку!.. Я мыслил сжать в одно произведенье Громадное — все божии миры!.. (Немного погодя) Искусства царь, в регалиях моих Я плавал бы над миром изумленным, И на меня в немом благоговеньи Смотрели б очи тысячи людей… И голос мой тогда бы с высоты, Подобно грому божьему, раздался: О люди, на колени!.. Не предо мною, люди,— Пред искусством! …… …….А ныне что я? (Приближает к себе бутылку с вином и, указывая на нее) Вот что теперь единственный мой друг, Единственное благо мне дающий,— Забвение… (Пьет.) Как сладко в душу льется Живительный и пурпуровый сок! Как весело мечтается и пьется!.. (Выпивает залпом несколько стаканов вина и по некотором молчании) Что вижу я?.. Окрест меня собрались Архистратиги дивные искусства, Великие!.. Так точно, это он, Божественный творец «Преображенья», И он, создатель «Страшного суда» — Сей строгий и суровый Бонаротти… Вот нежный, утонченный Гвидо Рени… Страдалец вдохновенный Цампиери — Мой гениальный тезка — также здесь… (Еще пьет.) И все они с любовью и с почтеньем Торжественно взирают на меня И говорят: «Достойный наш собрат! Наполнив наши кубки золотые, Мы чокнемся во здравие искусства, Обнимемся — и вместе в путь пойдем К сияющему храму вечной славы… Мы гении, мы высшие земли! Во храме том мы с гордостью воссядем На благовонных лавровых венках, Амврозией хвалений упиваясь, И будем трактовать лишь об искусстве, Зане другая речь нам неприлична…»

^{Долгое молчание.}

Опять мечта… Проклятая мечта!.. Вы, демоны, смеетесь надо мною?.. Ну, смейтесь, смейтесь, — я и сам смеюсь.

^{Удар грома.}

Сильнее, гром! Тебе не заглушить Стенания растерзанного сердца!..

^{Другой удар сильнее.}

Вот так! И то не громко; посильнее!.. О, если б мне стихии покорялись!.. Одним ударом я б разрушил мир И молнией спалил бы все картины… Пусть гибнет всё… Пощады ничему! И первое погибни ты, искусство!.. Искусство — вздор… Оно на дне бутылки, Вот где оно, искусство!.. Пить и пить… Страстям своим… отважно предаваться, Роскошничать и в неге утопать — Вот жизнь!.. И Рафаэль так жил… И я… (Засыпает.)

^{Гром и молния. Фети спит непробудным сном… Освещенная молнией, бледная и худая, с распущенной косой, появляется Анунциата и останавливается перед спящим Фети.}

Анунциата

Богохулитель дерзкий! И это ты, что обещал так много, Ты, кем была я некогда горда, Кому вполне безумно предавалась, Кем я жила и страстно упивалась,— И это ты, мой светлый идеал? Проклятие! Ты дерзостно попрал Святыню чувств, надежд и вдохновений, Ты погубил в зародыше свой гений, На полпути к бессмертию ты пал!

^{Фети просыпается и с ужасом смотрит на Анунциату.}

Фети

О боже! Прочь, ужасное виденье… Анунциата!!. Это страшный сон Иль совести тревожное явленье?! Я без того разбит и сокрушен… Анунциата, ты ли?..

Анунциата

Это я! Я — казнь, тебе ниспосланная свыше!.. А! ты узнал меня!.. Да, это я,— Твоя Анунциата!.. Это я, Доминикино Фети!.. О, гляди, гляди, Я мало изменилася. Не правда ль? ………………………………… Проклятие, проклятие тебе!

Фети

(упадая пред ней на колена)

Не проклинай! Не я, не я, а люди — Виновники погибели моей! У ног твоих позволь мне умереть, Дай выплакать у ног твоих прощенье… Не я, не я, — а люди! ……… <1846>

235. «Напрасно говорят, что я гонюсь за славой…»

Напрасно говорят, что я гонюсь за славой И умствую. Меня никто не разгадал! Нет, к голове моей чернокудрявой, Венчанной миртами, ум вовсе не пристал. Нет, что мне умствовать! К чему? Вопросы дня И смысла здравого прямое направленье Меня не трогают, не шевелят меня: Когда в движеньи ум — мертво воображенье… Не мир действительный — одни мне нужны грезы, Одна поэзия душе моей нужна! Порой салонный блеск, мазурка, полька, слезы, Порою мрачный грот и томная луна… При ослепительном и ярком свете бала, С букетом ландышей и пышных тюбероз, Иль одинокая под сумраком берез, Я с наслаждением мечтаю и мечтала. Напрасно ж говорят, что я гонюсь за славой И умствую… Меня никто не разгадал! Нет, к голове моей чернокудрявой, Я повторяю вам, ум вовсе не пристал. Село Фекла <1847>

236. БУДТО ИЗ ГЕЙНЕ

Густолиственных кленов аллея, Для меня ты значенья полна: Хороша и бледна, как лилея, В той аллее стояла она. И, головку склонивши уныло И глотая слезу за слезой, «Позабудь, если можно, что было»,— Прошептала, махнувши рукой. На нее, как безумный, смотрел я, И луна освещала ее; Расставаяся с нею, терял я Всё блаженство, всё счастье мое! Густолиственных кленов аллея, Для меня ты значенья полна: Хороша и бледна, как лилея, В той аллее стояла она. <1847>