Поэты пражского «Скита»

III

СТИХИ К МУЗЕ [69]

Так часто в тишине ночной Росло крылатое движенье — Небесное отображенье Угрюмой горечи земной. И сердце чуткое мое Воздушные вбирало волны И подымало острие Приемником певучих молний. И ты, вдыхая воздух талый, В весенней, звонкой вышине, Вот так же к Пушкину слетала, Как и слетаешь ты ко мне. И помнишь все еще, быть может, Сквозные лепестки свечей, И гулкий зал, такой несхожий С дешевой комнатой моей. И вот всплывает профиль смуглый В воспоминаниях твоих… — И робкий исправляя стих. Мой черновик бросаешь в уголь [70] . «Воля России». 1929. № 2

69

В журнальной публикации — без названия.

70

В журнальной публикации — «в угол».

ШЕСТИКРЫЛЫЙ СЕРАФИМ

Горит душа, как легкий пламень, Над освященным бытием И ночью на плече моем Трепещет светлыми крылами. Днем, в суете и возбужденьи. Вдруг останавливаясь, жду Благословенную чреду Молниеносных пробуждений. …И все прекраснее, и строже, — У сердца радостный Сизиф — Иная жизнь опять тревожит, Мой вещий дух преобразив. И бьется, путы разрывая. Земною горечью дыша. Еще лукавая и злая, Но пробужденная душа!.. «Воля России». 1928. № 1

СТИХИ О КРЫЛЬЯХ

Безумный век, безумный ураган! Как можно жить, как может сердце биться?.. — И вот опять летит за океан Звенящая, распластанная птица. И радио хрипит на площадях Еще одно прославленное имя… …Но ветер над домами городскими Несет иных, легчайших крыльев взмах Сквозь вечера и синие бульвары. Над матовыми солнцами кино Туда, в простор, где звездные пожары И пыль миров, распавшихся давно… Лети, душа… И веки опуская, В последний миг я видел, как легла Из-за плеча на тротуар сквозная. Большая тень раскрытого крыла… «Современные записки». 1928. Т. 7

ПОЩАДА

…И вот пойми — есть в мире странный лад Текущих рек и веющего ветра, А у стиха медлительного метра И паузы поют и говорят. Но в музыке их вряд ли лучший звук, Возникнувший из глубины вселенной, Услышишь ты душой земной и тленной, Не обожженной на огне разлук. То не любовь, но чище, чем она, — Прекрасная и кроткая надежда; Весенний мир в раскрывшиеся вежды Очей, с которых спала пелена… …И чувствую — вот дни плывут, звеня, Но, падая, не ткнусь ногой о камень — Прозрачными и легкими руками Он оградит и сохранит меня…

ПОДЗИМЬ

Холодный дым, сиреневый и зыбкий. Плывет с утра в студеном ноябре; И я, от крыш в хрустящем серебре, И от тебя, и от твоей улыбки, Вздохнув, свежо и остро опьянясь. Хрустальный снег съедая с рукавицы. Почувствую такую легкость птицы. Такой восторг, такую синь и яснь… — И вдруг пойму, медлительно и странно. Иную жизнь, плывущую вовне, И то, что мир давно стал тесен мне, А раз взлетев, — лететь не перестану… «Звено». 1928. № 1

ПУТЕВОДИТЕЛЬ ЗВЕЗД [71]

О, счастье утлое мое! Ладья в грохочущей стремнине… Любви сладчайшее копье Груди восторженной не минет. И вот, в предчувствии тоски, Великолепной и суровой. Гудят горячие виски Твоею ласковостью новой. О, бедная любовь моя… Быть может, жизнь обрушит вскоре В твои цветущие края Свое бушующее море. И что останется тогда В полуразрушенной вселенной Скупым и скудным дням труда От этой радости мгновенной?.. Развеет ветер легкий прах В дневном, сияющем просторе. И кто почувствует в словах Такое призрачное горе? — Я эту боль благословлю Руки слабеющею дрожью. Ты, компас, служишь кораблю Путеводительною ложью. «Воля России». 1929. № 2

71

В журнальной публикации — без названия.

ЗВЕЗДА

Какая легкая любовь. Какая нужная отрада… — Так обвиваясь вкруг столбов, Всползает плющ на стены сада. …Я задыхаюсь так легко, И так прекрасно умираю. И вижу — вот недалеко Дорога к найденному раю… Не ты ль введешь меня туда И в руки дашь цветущий посох, Когда, с небес упав, звезда Росой заблещет на откосах. И будут падать и сиять, Сиять и падать неустанно, Вокруг тебя, как кисея, Колеблясь медленно и странно… И я тогда любовь твою. Такую легкую отраду, Покорно в сердце раздвою — Земного райскому не надо… В последний раз коснусь земли Ногой — и призрачно растаю. И ты увидишь, как вдали Звезда зажжется золотая… — А на земле ученый гном, Из-за стекла обсерваторий, Расскажет миру о твоем Блестящем и прекрасном горе. «Воля России». 1928. № 1

IV

СТИХИ О СОВРЕМЕННОСТИ

1

На склоне дней трагических империй, Ногой — на трон, душой — на эшафот Восходит розовый монарх. И вот Далекий гул уже гремит о берег. И по ночам за окнами дворца Стоит без сна, испуганный и кроткий. И в полутьме белеет профиль четкий Привычного, монетного лица. И видит вновь — слепительный огонь! — На площади народ и гильотину… И чувствует, как вновь ему на спину Ложится чья то жесткая ладонь… И от кошмара падая назад, За пуховик широкого алькова, Кричит во тьму нечеловечье слово И слышит брань и пьяный рев солдат…

2

Республика в фригийском колпачке На празднествах поверженных Бастилий Красней, чем кровь. И вот в ее руке. Как отблеском, у королевских лилий Алеет шелк прозрачных лепестков… …А с площади поспешный стук подков, Дохнув по окнам воздухом сражений, Гремит в Конвент. — И, падая с коня, Охрипший всадник спит в изнеможеньи, Едва сказав, ругаясь и кляня… — Но в городе уж шепчутся в испуге И знают все: Король опять на юге!..

3

Никто не знал, что приближался срок Под дробь непогрешимых барабанов. Когда качался в белой мгле туманов На площади повешенный пророк. Пылили по дорогам эскадроны. Фуражки запрокидывая вбок. Но немощен и хил был старый бог, И немощны и хилы были троны… И города, в преддверьи новых эр, Заканчивая ежедневный ужин. Еще не знали, что уже не нужен Их крепкий мир, а вечный Робеспьер Уже повел на плаху королеву… — О, не жалей же, робкая душа, Полей, приготовляемых к посеву! Как можешь ты без радости дышать, И можно ль жить без гордости и гнева?.. А новый мир, сменяя мир былой, Идет в кругу иных тысячелетий И так же дышит холодом и мглой На медленном, чуть брезжущем рассвете…

4

Так началось — не освежали век Кровавые, туманные рассветы. И по ночам хвостатые кометы Летели вновь и начинали век Безжалостной и беспощадной эры. Но люди говорили на углах О счастии — и в грубых их словах Горел огонь неистребимой веры. …И как-то вечером, когда еще заря Цвела вверху и золотила долы. На площадь из ворот монастыря Стремительно прошел Савонарола. — И дым, и пепел выжженные дни Вновь понесли в сияющее небо… Но нищие уже просили хлеба, И по ночам зловещие костры Пылали по лесам и по дорогам. Пересыхали реки от жары, А женщины, на очаге убогом, Варили суп из липовой коры… И люди на углах уже молчали. И лишь во сне вздыхали в темноте О той недосягаемой мечте. Что их всю жизнь вела через печали…