Поэты пражского «Скита»

АМЕРИКАНСКИЙ ПЕЙЗАЖ

Полосы и звезды над Белым Домом Взвивают в небо шелковый свист. Океанский ветер старым знакомым Присаживается сыграть с президентом в вист. Карты разлетаются по плитам террасы. Чугунно хохочут железные короли. Президент размышляет о чистоте расы И топит в море эмигрантские корабли. А ветер — уже над аэродромом Воспевает священный консерватизм свобод. И старый механик, благоухая ромом, Сняв кепи, слушает и утирает пот. Сам Линдберг, смеясь, заводит пропеллер. У входа в седло садится ковбой. «Прощайте, пишите!» — кричит Рокфеллер И машет сухою и желтой рукой. Но ветер все дальше, как с колокольни. Раскрывая глазам горизонт дорог, Путает бронзовые волосы Линкольна Над черным чистильщиком сапог. И затихает на пляже Пальм-Бича, Где бокс и скука — скуловорот. Где ночью в дансингах Беатриче Танцует танго и виски пьет… «Воля России». 1929. № 12

ВОЙНА И МИР

Дымились душные бури В китайской фарфоровой вазе. Вздувались в степях Маньчжурии Желтые флаги Азии. Дышала жарче Везувия Северная Пальмира. Взрывали железные зубья Иссохшую пашню мира. …Индийские слоны трубили. Шипели малайские удавы. Священные крокодилы в Ниле Выползали в прибрежные травы. Еще в дымящейся груде Немецкие глаза у трупа Зияли, как жерла орудий Обстреливающего рай Круппа… — Но сердце, сняв шлем и латы, Сдавало последние окопы, Алую кровь заката Проливая в полях Европы. И билось в прекрасной муке Горячей, бессонной дрожью, Подымая пронзенные руки Над твоей искупительной ложью. 1929

ЕВРОПЕЙСКИЙ СЕНТЯБРЬ 1929 г.

Бессонные плимутские верфи, Последние доски отбросив, Улыбались, как жена Пентефрия, Новому крейсеру — Иосифу. О жизни, о счастье, о мире Пели озера в Женеве. Ветер вздувал шире Плащ на Орлеанской Деве. Причаливали дирижабли К небесной пристани в Киле. Красноармейские сабли Цвели на кремлевской могиле. А меж тем в зеленой Чехии, Ночью, в мансарде поэта Мышь ворошила доспехи На мощах высыхающего лета. И в полях, закругленных, как блюдце, Через метры, футы и сажни, Ночь шла темней и важней революций, Под гулким небом распевая протяжно… «Воля России». 1930. № 9

БРОДЯЧИЙ МУЗЫКАНТ

Скрипач, улыбающийся и хилый. Достает из футляра горе У ворот заколоченной виллы — Перед собачьей аудиторией. День осенний мглист и неровен Предчувствием близкой разлуки. Из отцветших кустов Бетховен Протягивает бледные руки. На окнах черные ставни Цепенеют веками Вия. Умирая от боли давней, Прощаются с жизнью живые. И скрипя золотою клеткой. Кутаясь в шаль из Севильи, Ангел любви над беседкой Опускает намокшие крылья… «Воля России». 1930. № 9

ЮЖНЫЙ КРЕСТ

Пиратский корабль обстреливал яхту. Пока капитан пил коктейли в баре И танцевал танго на качающемся полу, Кочегар спустился в угольную шахту, Где было так жарко, как в Сахаре, Так, что сердце, сгорев, рассыпалось в золу. Но оно было черное, и никто этого не заметил. Пираты забрали стихи из каюты И отплыли, подымая траурный флаг. — Океанский день был просторен и светел. Капитан записал: Десять градусов и 33 минуты. И поставил крест в Малайском архипелаге. — «Воля России». 1930. № 9

РАССВЕТ

Еще был воздух дымно-сер. Плыл край земли по алой ленте. Аэроплан, как Робеспьер, Гремел в предутреннем конвенте Смятенных облаков и был Так нежно розов от дрожанья Раскрытых над землею крыл Уже плывущего сиянья. Я распахнул окно… Извне В стеклянном воздухе рассвета Такой простор раскрылся мне Сквозь утреннюю свежесть лета. И было слышно в сонный дом, Как все влюбленней и невнятней Воркует голубь под окном На деревенской голубятне. «Новь». 1930. Октябрь

ОПТОВАЯ ТОРГОВЛЯ РОЗАМИ

Загнанные паровозы Рушатся круче ветра — Форд покупает розы На тонны и на метры. …Блуждают в прохладных сенцах В широкополых шляпах Тени пряных эссенций. Бессонный и душный запах. Полевой, запыленный попик Совершает мужицкие требы, В свете земных утопий Живым восходя на небо. А в садах раскрывались печали Белыми и голубыми И головками качали. Плавая в звездном дыме. И сгорая, как траурный факел, У железных дверей темницы, Ночь клубилась пространством во мраке И звала их, летящих как птицы… А ветры и паровозы Несли их алые вести Далеким, холодным странам, Где Форд покупает розы На крылья аэропланам Для свадебных путешествий… «Воля России». 1930. № 11–12

ЦЕППЕЛИН НАД МОСКВОЙ

Цеппелин летел над Москвою. И за стеклами воздушной каюты Капитан качал головою, Рассматривая сердце смуты. «Не опускайте оконной рамы, Чтоб не задохнуться от испарений муки…» …Стоя на коленях, храмы Протягивали к небу руки. Лазарь и дочь Иаира Звали — «Воскресни, воскресни»… Бронзовой грустью мира Пушкин вздыхал над Пресней. — Кренился корабль под нагрузкой Призывов, надежд и боли. Внизу, на равнине русской, Угрюмо молчало поле. …Пассажирам под утро снится: Ветер северный кружит хлопья. России черная колесница Красный гроб везет по Европе. И смотрят в стеклянные дверцы Мертвые, синие веки. Громыхая, железное сердце Переходит горы и реки. — Ревели ветры в просторе Ужасом ночных симфоний. Но наутро все увидели море И вишневые берега Японии. «Воля России». 1930. № 11–12

СМЕРТЬ МИКАДО

Пароходы везли в тумане Тяжелые, сытые трюмы. Пел по ночам в океане Вечности голос угрюмый. Во дворце умирал Микадо Осенним вечером хмурым. Трепетали деревья сада И бредили — Порт-Артуром. Старый мастер вздыхал и плакал, Курил смолу от удушья. Рисуя аистов — лаком, И землю — матовой тушью. Тогда всеблагой и светлейший Будда с рубиновым оком Вышел из домика гейши В порту, за английским доком. Моряки, не узнавши, кричали Хриплые, дымные шутки. На тяжких крыльях печали Кружили вторые сутки. И когда душа, вырываясь, Расплескала лекарство с ложки — Голубой королевский аист Стукнул красным клювом в окошко… И Будда, отвернувшись, плакал. И плакали в небе души Над черным траурным флагом, Нарисованным мертвой тушью… «Воля России». 1930. № 11–12

ЭКСПЕДИЦИЯ НА СЕВЕРНЫЙ ПОЛЮС

Спрятавшись зайцем в капитанскую рубку. Весна приплывала на советском ледоколе. Он курил в снегах голубую трубку И, кряхтя, ломал ледяное поле. Весна перед зеркалом надевала серьги, Мазала губы парижским «ружем» И прыгала с палубы на Шпицберген, В белую воронку ночи и стужи. …По снегу кружили хвостами скунсы. Через горы шли медведь за медведем. Уснувшим спутникам белый Амундсен Подымаясь кричал — Вставайте! Едем!.. Все ниже и ниже спускались медведи. Шарили ветры в раскрытом чуме. Полярное солнце, краснее меди, Смотрело кровавым оком бездумья. Снега засыпали весну и розы. Весна отступала на ледоколе. — Амундсен тихо засыпал под наркозом, И врач ему сердце вырезал без боли… Прага 1929 «Воля России». 1930. № 11–12

ЦВЕТЫ МАРГАРИТЫ

— Цветы, ароматы разлейте! Цветы, вы ею забыты… Детскими голосами флейты Поют в саду Маргариты. Вы чувствуете? — пахнет раем. Вы видите: у нас крылья… Мы взлетим, мы взлетим, мы взлетаем… Мы весь зал синим ветром раскрыли. Мы над звездами ищем забвенья, Мы на землю нисходим — для муки. Мы ложимся легчайшей тенью На закате предсмертной разлуки. Только отблеск — мы чувствуем пламя. И к морям истекаем, как реки. Ты проходишь над жизнью, но с нами, И останешься с нами — навеки… Ночь восходит все выше и выше. Подымается Гость по ступеням. Но и в голосе лживом ты слышишь Только отзвуки вечного пенья… 1930