Поэзия английского романтизма XIX века

1799

Надпись для степного родника Перевод В. Рогова

[166]

Платан, звенящий пчелами, подобен Намету патриархов! Пусть всегда Его седые ветви осеняют Источник малый с круглым водоемом, Куда нависший камень не пускает Опавшую листву! Пусть ключ всегда, Тих, как дыханье спящего младенца, Стремит размерно ледяную влагу Для путника! Пусть непрестанно пляшет, Песок, завитый конусом, на дне, Веселый, как прислужник фей, поверхность Спокойных вод не покрывая рябью. Прохлада здесь, и сумерки, и тень, И мягкий мох — удобное сиденье. Вблизи второго дерева не сыщешь. Испей, скиталец! Отдохни! И если Невинен сердцем ты — здесь освежишь Твой дух, внимая еле слышным звукам — Иль ветерку, или гуденью пчел!

166

Надпись для степного родника.

 — Опубликовано 23 сентября 1802 года в «Морнинг пост».

1802

Ода дождю Перевод А. Штейнберга

сочиненная перед рассветом дня, назначенного для отъезда одного очень достойного, но не слишком приятного гостя, которого, — как я боялся, — дождь мог задержать.

[167]

1

 Я знаю, что ночь сыра и темна, Что час или два пролежал без сна, И хоть глаза открывал порой, Лежал, как слепой, в темноте сырой, О Дождь! Я понял — ты ничто, Ты заунывный, сложный звук. Не благодарствую за то, Что сон мой ты нарушил вдруг. С рассветом воцарится тишь, О Дождь! Ты смолкнешь, улетишь… Больной, не выспавшийся всласть, Тебя отнюдь не стану клясть; Лишь нынче, до заката дня, Уйди, пройди, оставь меня!

167

Ода дождю. — Впервые опубликовано в «Морнинг пост» 7 октября 1802 года.

2

О Дождь! Унылый звук двойной: Далекий бормот и плеск надо мной. Мы, в соответствии дурном, Ночью и днем, ночью и днем Сквозь полог слез так много лет Хромали друг за другом вслед. С тех пор окрепла наша связь, И плоть моя с тобой сжилась. На раннем утре ты уйдешь, Потом вернешься вновь!.. Ну, что ж! Вернется боль, вернется грусть, Суставы вновь опухнут, — пусть! За эту вечную напасть Тебя, о Дождь, не стану клясть, Лишь нынче, до заката дня, Уйди, пройди, оставь меня!

3

О Дождь! Готов прекрасным счесть Тебя таким, каков ты есть! Я мог бы написать о том, Как ты хорош, — толстенный том. Порой ты покидаешь нас, Так почему бы не сейчас? Хоть нынче, до заката дня, Уйди, пройди, оставь меня!

4

О Дождь! На сдержанный прием Не злись! Гостят в жилье моем Старинный друг с моей сестрой, — Ты нам свиданье не расстрой! Мы не встречались так давно… Недуги и тоска равно Снедали нас; мы нынче днем Хотим поговорить втроем. Пойми: втроем! Ты это взвесь, Четвертый лишним будет здесь. Так много надо нам излить Печалей, столько исцелить Страданий, что нам Рок принес, Так много набежало слез! — Короче: хоть к началу дня Уйди, пройди, оставь меня!

5

О Дождь! Клянусь тебя терпеть, Когда б ты ни вернулся впредь! Явись и нудно заряди! Ведь ты, как прочие дожди, Не столь приятен, сколь хорош. Но я не хнычу ни на грош, Хоть заряди на десять дней И вдесятеро будь скучней, — Я не взыщу и потому Приветливо тебя приму И стану слушать, как всегда. Гости хоть месяц, — не беда! Лишь нынче, до заката дня, Уйди, пройди, оставь меня!

1802

Мучительные сны Перевод Е. Витковского

[168]

Пред тем, как лечь в постель свою, Я на коленях не стою И не творю молитвы вслух, Но медленно смиряю дух, Предавшись вере и мечте, — Смежаю веки в темноте, И, отрешившись от судьбы, Забыв заботы бытия, Я к небу возношу мольбы, И чувствует душа моя, Что слаб, но не отвержен я, И воскресают в мире вновь Надежда, мудрость и любовь. Настала ночь. Во власти чар Я напрягал в молитве ум, Пытаясь отогнать кошмар Бесовских образов и дум, Зловещий строй: толпу теней, И месть, которой нет черней, И все обиды прошлых дней, Я зрил: презренных, что сильны И злобой вооружены, И мерзостных желаний власть, И худшую из худших страсть, Роились сонмища впотьмах, — О, тяжкий стыд! О, душный страх! Дела, таимые от всех, Известны всем, и не поймешь, В чем — благость, в чем — гееннский грех; Кругом мучительная ложь, Что сердце мает и томит: О, горький страх! О, душный стыд! Так, в потрясенье, для меня Две ночи минуло, два дня, И сон бессонный в тишине, Казался хуже смерти мне. На третью ночь — все тот же сон, Я был кошмаром пробужден, И он не уходил, хотя Я плакал горько, как дитя. Лишь слезы мне могли помочь Тогда, в мучительную ночь. Я постигаю: суждена Такая мука лишь тому, Чья жизнь соблазнами полна, Кто обречен сойти во тьму, Кто носит в сердце вечный ад И знает — нет пути назад. Пусть он терзается во сне. Но отчего все это — мне? Одной любви взыскую я, Ведь истинна любовь моя!

168

Мучительные сны. — Датируется 1803 годом (первый вариант этого стихотворения был послан в письме к Саути, датированном 11 сентября 1803 года). Впервые опубликовано в 1816 году вместе с поэмой «Кристабель» и «Кубла Ханом».

1816

ВИЛЬЯМ ВОРДСВОРТ

Ночь Перевод А. Ибрагимова

[169]

Ночное небо Покрыто тонкой тканью облаков; Неявственно, сквозь эту пелену, Просвечивает белый круг луны. Ни дерево, ни башня, ни скала Земли не притеняют в этот час. Но вот внезапно хлынуло сиянье, Притягивая путника, который Задумчиво бредет своей дорогой. И видит он, глаза подъемля к небу, В разрыве облаков — царицу ночи: Во всем ее торжественном величье Она плывет в провале темно-синем В сопровожденье ярких, колких звезд: Стремительно они несутся прочь, Из глаз не исчезая; веет ветер, Но тихо все, ни шороха в листве… Провал средь исполинских облаков Все глубже, все бездонней. Наконец Видение скрывается, и ум, Еще восторга полный, постепенно Объемлемый покоем, размышляет Об этом пышном празднестве природы.

169

Ночь. — Стихотворение опубликовано в 1815 году. По словам Вордсворта, сочинено во время прогулки.

25 января 1798

Тёрн Перевод А. Сергеева

[170]

I

— Ты набредешь на старый Тёрн И ощутишь могильный холод: Кто, кто теперь вообразит, Что Тёрн был свеж и молод! Старик, он ростом невелик, С двухгодовалого младенца. Ни листьев, даже ни шипов — Одни узлы кривых сучков Венчают отщепенца. И, как стоячий камень, мхом Отживший Тёрн оброс кругом.

170

Терн. — Стихотворение написано в Элфоксдене, опубликовано тогда же. Сюжет восходит к шотландской народной балладе. Стихотворение представляет собой эксперимент по использованию для поэтических целей просторечия. В позднейшем предисловии Вордсворт особо отмечал, что рассказчика из этого стихотворения не следует путать с ним, автором. Терновник, по объяснению поэта, — символ страдания. Рефрены в стихотворении заимствованы из Библии.

II

Обросший, словно камень, мхом Терновый куст неузнаваем: С ветвей свисают космы мха Унылым урожаем, И от корней взобрался мох К вершине бедного растенья, И навалился на него, И не скрывает своего Упорного стремленья — Несчастный Тёрн к земле склонить И в ней навек похоронить.

III

Тропою горной ты взойдешь Туда, где буря точит кручи, Откуда в мирный дол она Свергается сквозь тучи. Там от тропы шагах в пяти Заметишь Тёрн седой и мрачный, И в трех шагах за ним видна Ложбинка, что всегда полна Водою непрозрачной: Ей нипочем и суховей, И жадность солнечных лучей.

IV

Но возле дряхлого куста Ты встретишь зрелище иное: Покрытый мхом прелестный холм В полфута вышиною. Он всеми красками цветет, Какие есть под небесами, И мнится, что его покров Сплетен из разноцветных мхов Девичьими руками. Он зеленеет, как тростник, И пышет пламенем гвоздик.

V

О боже, что за кружева, Какие звезды, ветви, стрелы! Там — изумрудный завиток, Там — луч жемчужно-белый. И как все блещет и живет! Зачем же рядом Тёрн унылый? Что ж, может быть, и ты найдешь, Что этот холм чертами схож С младенческой могилой. Но как бы ты ни рассудил, На свете краше нет могил.

VI

Ты рвешься к Тёрну, к озерку, К холму в таинственном цветенье? Спешить нельзя, остерегись, Умерь на время рвенье: Там часто Женщина сидит, И алый плащ ее пылает; Она сидит меж озерком И ярким маленьким холмом И скорбно повторяет: «О, горе мне! О, горе мне! О, горе, горе, горе мне!»

VII

Несчастная туда бредет В любое время дня и ночи; Там ветры дуют на нее И звезд взирают очи; Близ Тёрна Женщина сидит И в час, когда лазурь блистает, И в час, когда из льдистых стран Над ней проносится буран, — Сидит и причитает: «О, горе мне! О, горе мне! О, горе, горе, горе мне!»