Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Поэзия народов СССР IV - XVIII веков
Шрифт:
* * *
В когтях тоски забыта жизнь моя, Но света ждет в ночи Саят-Нова. Потоком слез омыта жизнь моя, Кто скажет: замолчи, Саят-Нова? Благословенной скромность назови, С нее покровов детских не сорви. Когда плывешь ты по морю любви, Челна не промочи, Саят-Нова! Все в ранах, сердце, ноешь ты о ком? Ты на свече сгорело мотыльком. Убей газель, искусным будь стрелком И на плечах влачи, Саят-Нова! Ты с азбукой знаком, ты грамотей, Стихи для милой золотом расшей. Яр потерял – ищи других страстей. У бога все ключи, Саят-Нова! Бессмертной влаги взял у музы ты. Огонь потух, сосуды все пусты. Ты прожил тридцать лет средь темноты,- Недуг свой излечи, Саят-Нова!
* * *
«Мир – ничто»,- мне кто-то шепчет меж ветвей. Петь, играть, мечтать о пире я страшусь. Ах, в гнездо свое умчится соловей. Сирой клетки, птах в эфире я страшусь. Смертный час натянет лук,- и в свой черед Мир души твоей, нагрянув, рассечет, Струны сердца твоего переберет,- Игрока на этой лире я страшусь. Смертный час придет и встанет надо мной, Мне минуты не подарит ни одной, Шелк возьмет, заменит скудной пеленой. Этих
мен в подлунной шири я страшусь.
Но «купец» без спроса в двери постучит, Он с болящим телом душу разлучит. Пять аршин он мне полотнища всучит. И его всех больше в мире я страшусь. Говорит Саят-Нова: беда идет. Вы, грешившие! Она сюда идет! Боже милостивый, час-мзда идет! Взвесят грех. Весов и гири я страшусь.
* * *
Из-за тебя, красавица, в морях страстей – погибну, Из-за очей, и стрел ресниц, и дуг бровей – погибну; Одной улыбкой розовой, как соловей, прельщенный, Из-за цветенья белого груди твоей – погибну. Смотри: я стал язычником, душа как пламень стала; Я сохранил достоинство, изведав бед немало; Одну печаль я выгадал, купец без капитала; В объятьях горя жгучего, в плену скорбей – погибну. Я в Грузии, среди князей, напрасно жизнь растрачу. У яр душа темна, как ночь,- и вот я кровью плачу. Сберег я честь народную, клеймо бесчестья прячу,- Из-за любви, Саят-Нова,- в расцвете дней погибну.
* * *
Да будут смертному слова мои ясны: Знай, солнце в небе до зари не встанет. Друзья, бегите прочь от козней сатаны, Чужой пусть в двери сердца не заглянет. Лампаду правды жги, а серу затуши, Блюди спокойствие и чистоту души, Язык нам богом дан,- злословьем не греши, Двух струй из одного ключа не прянет. В народе говорят: племянник с дядей схож, Чинар плодов не даст, зато высок, пригож. Имеет корень все, и ты в свой род идешь. Корицей пшат благоухать не станет. По сердцу друга мне я в мире не найду И, сетуя, кричу всем про свою беду. Не рыл соседям ям и сам не попаду. Пусть я сгорю, а правда не обманет. Саят-Нова твердит: себя от бурь укрой. Что буря сделает с высокою горой? На камне прочном ты очаг души построй. Ковчегом он в потоп всплывет – не канет.
* * *
Я лишь слуга ашугов искушенных, Я тот, кто чтит судьбою обойденных. И я мудрей тобой со мной сравненных, Я тот, кто даст ученикам познанье. Кто смел, тот людям правду скажет просто. В душе любовь, взрастая, жаждет роста. Бед восемьдесят у меня… нет!.. до ста! Я тот, чья жизнь и чья душа – страданье. Беря плоды – их обаянье ведай. Беря коралл – его названье ведай. Саят-Нову, его созданье ведай; Я тот, кто – свет, но кто не знал признанья.
* * *
Весь этот мир – лишь суета. Что край беды припоминать? Сгорает смертный, как огонь. Что ж нам прошедшего желать? Коль светоч истин угашу, то сам не буду я пылать. От смертной чаши в Судный день рта не смогу я оторвать. Певунья сердца улетит, увядшей розе не дышать. Мир – плод в руке творца,- и я прошу, склонясь у божьих ног: «Возьми на длань свою меня, чтобы припасть к тебе я смог. Во мне и суша и вода, не расплетай же мой клубок». О сын Адама, ты творца не покидай: ты одинок. Последний сон сойдет к тебе,- и век тебе не приподнять. Все мудрецы, увидев мир, его сторонкой обошли,- Так соловей в завоях роз не хочет и коснуться тли. Не утверждай нам этот мир, в нем жизни вечной не сули: Мир в море каплями течет, глянь – в море капли утекли. Коль правду молвлю обо всем – стыда пред истиной не знать. Эй вы, аги! Придет беда,- огонь каких еще горнил! В миру ином не различат – агой ли был, рабом ли жил. Отнимет розу у тебя приказом бога Гавриил. Язык мне режьте, коль я лжи хоть малость вам наговорил; Бог – надо мной, под богом – я, и лжи мне не провозглашать. Бог правит. Семьдесят и два в его руке народа есть. Пророков – жизни вожаков – есть триста шестьдесят и шесть. О том, что, как певец Давид, в раю я буду,- есть мне весть. Саят-Нова, твой караван пошел – идет куда невесть. Живите в благе! Ухожу,- и ног не поверну я вспять.
* * *
Твоих грудей гранат – что меч! Самшит твоих бесценен плеч! Хочу у двери милой лечь! Там прах целую и пою. О, твоего атласа звук! Дай мне испить из чаши рук… Молю целенья в смене мук, Люблю, ревную и пою. Я не садовник в эту ночь,- Как тайну сада превозмочь? Я – соловей, где роза? «Прочь!» – Шипу скажу я и пою. Ты – песня! И слова звучат! Ты – гимн! И я молиться рад! Саят-Новы ты светлый сад! Вот я тоскую и пою.
* * *
Наш мир – раскрытое окно; тяжелый свод мне в тягость. Кто смотрит – стрелами пронзен; их злой полет мне в тягость. Сегодня хуже, чем вчера; зари восход мне в тягость. Неверно все; пустой игры круговорот мне в тягость. Не верь богатству, хоть оно во славе свой проходит век; Верь тем, кто голову свою несет, как добрый человек. Мир не наследует никто – так голос мудрости предрек. Хочу вспорхнуть, как соловей,- мой сад и тот мне в тягость. Себе ты властен ли сказать, что ты до ночи доживешь? В руках господних – суета, придешь ли ты или уйдешь. Нет хода истине моей, в народе расплодилась ложь. На двадцать бар – один слуга; толпа господ мне в тягость. Мир не наследует никто, хоть проживи все дни в гульбе. Вспоенный млеком смертный род, безумен верящий тебе! Нет сил терпеть людской хулы, я духом изнемог в борьбе. Друзья врагами стали мне, их злобный гнет мне в тягость. Саят-Нова сказал: увы, моих скорбей все больше. Былая слава не сладка, отравы в ней все больше. Над розой плачу соловьем,- а в ней червей все больше. Ее срывать, когда в руке она гниет, мне в тягость.

МАНАНА

ГРУЗИНСКАЯ ПОЭТЕССА
XVIII век
РАЗГОВОР МАНАНЫ С ЛИХОРАДКОЙ
Лихорадка сказала: Разлучились мы, Манана, Как ты время коротала? Впору биться мне о камень – Так бранилась ты, бывало. Обходить твой дом сторонкой Я зарок себе давала. А сама ты звать не станешь, На тебя надежды мало. Манана сказала: Пусть тебя сжигает пламя, Злая ведьма, лихорадка! Я семь месяцев в ознобе Сотрясалась жердью шаткой. Еле-еле от болезни Дух перевела украдкой. Кто тебя позвать захочет – Жизнь тому не будет сладкой. Лихорадка сказала: Не надейся по-пустому. Ты средь поля колос хилый. По тебе твои родные Не прольют слезы унылой. По рукам-ногам свяжу я, Уложу тебя в могилу, Как удавленного волка, Как змею, как все, что гнило. Манана
сказала:
Что с тобою, лихорадка? Ну, чего ты захотела? Оттого ли ты глумишься, Что с лица я подурнела? Но дана мне власть от бога: Изгоню тебя из тела. Песий лай – твои угрозы, И до них мне нету дела. Лихорадка сказала: Эй, Манана, осторожней! Ты меня стращаешь даром. Отравлю и дни и ночи, Иссушу палючим жаром. Позову попов ко гробу - Вот пожива будет старым… Прекращу твое дыханье, Душным задушу угаром. Манана сказала: О, скажи мне, лихорадка, Отчего ты рассердилась, Разве ты не христианка, Кто же ты, скажи на милость? Словно Мурия собачка, Вишь, тебе я полюбилась. Коль убьешь, не стану плакать,- Я на жизнь не так уж льстилась. Лихорадка сказала: Трое суток потеряла. Что казню тебя – не диво; Омрачив твой век недолгий, Я была лишь справедлива. Почему тебя жалеть мне, Ты упряма и кичлива, Разговором ядовита И обличьем некрасива. Манана сказала: Прочь с очей моих! Довольно! Мира злобная причуда, Отнимающая силы Дщерь презренная Иуды! Черный саван скорой смерти Сшей себе, души остуда. Как меня ты смеешь мучить, Ты, отрепьев рваных груда?! Снова Манана сказала: Горе мне, Манане бедной, Никну слабой головою, Я не выживу,- умру я, Свяну чахлою травою. Я и так уж невесома, Таю свечкой восковою. Чем я так ей полюбилась, Что не выпустит живою?! Лихорадка сказала: Эй, Манана, если трону, Рот замкну семью замками, Перестанешь у меня ты Разговаривать стихами. Лишь начну людей пытать я – Люди смерти просят сами. Сиротою станет прялка Пред закрытыми глазами. Манана сказала: Пусть твои глазища слепнут, Что ты мучаешь, пугая, Что еще ты можешь сделать? Я лежу, изнемогая. Зубом на зуб не попасть мне, Пламя сердце рвет, сжигая, Но меня ты не загубишь, Бог поможет мне, дурная! Лихорадка сказала: Что ты, что с тобой, Манана? Разве я была дурною, Разве я вослед ознобу Не давала места зною? Я бессонницей поила - Не водою ледяною, Нет, тебя я не забуду, Навещу порой ночною… Манана сказала: Для чего тебя мне видеть, Гибельная огневица, Чуть подступишь к изголовью, Все дрожат и всем не спится, На зуб зуб не попадает, Ноют кости, поясница. Нет больным тобой спасенья, Впору им в слезах топиться. Лихорадка сказала: Умертвив тебя, не буду Я виновной, без сомненья. Если у тебя осталось Хоть немножечко именья, Обменяй его на саван,- Вот его употребленье. Ты уже мертва, Манана, Ты уже добыча тленья.

БЕСИКИ

ГРУЗИНСКИЙ поэт
1750-1791
О ЦАРЕВНЕ АННЕ
Я скиталец, чужестранец. Прохожу, пою, играю. Мир пустой и вероломный Укоряю, проклинаю. Только Анне раб покорный, На нее, горя, взираю. Я сгораю, о царевна, Я без рая умираю! Кто прельщает, кто сражает Красотой? Царевна Анна! С ней луна, ночами споря, Погасает постоянно. Звезды полночи толпою К пей стремятся неустанно. Посмотри, одна над миром Светит Анна необманно. Мысли мне смешала Анна, Полонив меня тоскою, Стан являя, убивая Тонкой прелестью такою. Ах, нарцисс над розой плачет, Не обняв ее рукою! Не иметь бы вовсе милой! Не лишаться бы покою! Уст рубин твердит улыбкой: Жемчуга дружны со мною. Влага глаз пускает стрелы, Обойдешь ли стороною? Кинешь стрелы, тяжко ранит,- И пойдешь бродить по зною. Заблудился! Провинился Я беспечности виною! Больше не в силах Петь я о милых! Разума вовсе лишила меня, Именем кратким, Именем сладким, Именем нежным и станом маня. Сердцу подарок Дорог да жарок. Памятен будет: он жарче огня, Древнее снова Слышу я слово: «Любишь – умрешь. Так люби – не стеня» Будь, о царевна, К верным не гневна! В тканях укрывшись, прими договор. До смерти – всюду!
Верен пребуду. Если ж измены увидишь позор, Если с другою Я под луною  Выйду, ей предан, забывши твой взор,- Будь беспощадна! Пусть безотрадно Буду рыдать я в ответ на укор!
САД ГРУСТИ
I Я в сад вошел с предчувствием печали И понял, что у розы я в опале. Сердилась роза и, шипами жаля, Сказала мне: «Остерегись! Едва ли Посмеешь ты, как прежде, как вначале, Меня касаться!…» В чем изобличали Упреки эти? И вина моя ли, Что я не понял их? Но истерзали Они меня. Как жребий мой суров! II Спросил фиалку, что стояла рядом: «За что же роза голосом и взглядом Казнит меня, поит змеиным ядом?» Фиалка отвечала: «С нашим садом Простись и не стремись к былым усладам. Ищи разгадки в сердце виноватом: Тебя другая обликом, нарядом Пленила, а обманщикам проклятым Нет места в сердце роз, в душе цветов». III Услышав от фиалки лишь угрозы, Нарциссу я сказал, роняя слезы: «Ты видишь в сердце у меня занозы, Изранен я шипами гордой розы. Но пусть ответит на мои вопросы: Кто оскорбил мои святые грезы? Кто нашептал ей ложные доносы? В глазах моих не сладостные росы, А слезы горькие от горьких слов!» IV Нарцисс был добрым и желал мне блага. На лепестках слезой блеснула влага, И он сказал мне ласково: «Бедняга! Ты – жертва необдуманного шага. Ты изменил. Любовная отвага Влекла тебя к другой во мрак оврага. Что радовало розу? Только тяга К тебе, а где шатался ты, бродяга! И вот страдаешь от своих грехов». V Меня терзали горечь и досада. Я очутился за оградой сада. В мучениях сердечного разлада Лишь на судьбу мне жаловаться надо. Кто сам страдал, тому довольно взгляда, Чтобы понять меня. Прощай, отрада! Как быть, Бесики? Высока ограда, Ворота чудятся вратами ада… Виновен я и умереть готов.
Поделиться с друзьями: