Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Поэзия народов СССР IV - XVIII веков
Шрифт:
МНЕ ТВОИ ПРЕГРЕШЕНЬЯ ИЗВЕСТНЫ
I Мне твои прегрешенья известны, И хочу я спросить откровенно: Почему поступил ты бесчестно? Чем тебя заманила измена? Как ты мог не отпрянуть от бездны? Ты от розы отрекся мгновенно! О тебе сожалеть неуместно. Жаждал розу ты нощно и денно. Как посмел ты от милой уйти? II Ты отвергнут по собственной воле. Что ж мятешься в тоскливом испуге? Иль зачем ты рыдаешь от боли, Изнываешь в жестоком недуге? Откажись от сладчайшей неволи И мечись от подруги к подруге. Растерялся ты! Не оттого ли Молишь смерть о последней услуге. Поищи-ка другие пути! III В темноте соловья попроси ты, Чтобы ирис молил он всечасно, Для тебя добиваясь защиты Светлой песней своей сладкогласной. Пусть фиалки из розиной свиты Заклинают ее не напрасно, Говоря, что, тоскою убитый, Ты достоин прощенья, несчастный… Но себя самого не прости! IV Если роза стоит возле двери И тебе шлет фиалки навстречу, Ты, нарциссу разумному веря, Подойди к нему с искренней речью. Ты скажи: «Потерпел я потерю И дивлюсь моему бессердечью, К милой розе любви не измерю. За предательство жизнью отвечу. Гнет раскаянья тяжко нести!» V Если взор просветлеет у розы,- Не жалей заклинаний, молений. Проливай безутешные слезы, Опустись перед ней на колени. Расскажи ей, что в сердце занозы Ты таишь как следы прегрешений, И, что кров твой разрушили грозы, Ты поведай царице весенней, Заклиная: «Грехи отпусти!»
С ПЛАЧЕМ ЛЕТИТ СОЛОВЕЙ
С плачем летит соловей из полночного сада. Видно, садовника разгорячила досада, Гонит он прочь соловья,- тот летит и рыдает, Осы вдогонку спешат из колючей засады. Ты, соловей, промолчи, и утихнут угрозы, В грудь не вопьются осиные злые занозы. Поговори с гиацинтом – пускай он научит, Как подольститься к садовнику голосом розы. С шелестом розы к нему в темноте подойди ты. Не распознает обмана садовник
сердитый.
В темном саду поскорей повидайся с нарциссом,- Пусть перед розой он будет твоею защитой. Ранен я, ранен! Кончается век соловьиный. Проклял садовник меня. Погибаю, безвинный. Сжальтесь! Вдохните в скорбящего душу живую Или смягчите слезами мученья кончины!
СТРОЙНЫЙ СТАН
I Ты на свете всех красивей, всех стройнее. Черных кос твоих коснуться я не смею. Мрамор шеи обвивают косы-змеи, Жгучий взор твой завладел душой моею. Губы жаркие меня воспламенили. II Ты красою несравненною богата. Вижу я твои глаза, темней агата. Вижу родинки твои, огнем объятый. Вижу я, теряя разум, два граната, Извели меня желанья, истомили. III Тополь стройный, ты красуешься пред нами. Отстраняющими манишь ты руками. Близ тебя я жив, и в жилах льется пламя. Без тебя томлюсь я днями и ночами. Если гибну без тебя,- виной не ты ли? IV Как мне вытерпеть сердечную остуду? Жадным взором я ищу тебя повсюду. С чем сравнить тебя, коль ты подобна чуду? Без тебя – куда пойду, как жить я буду? Все, как есть, мне опротивели, постылы. V Я изжаждался тебя, неутоленный. Умереть хочу, страданьями спаленный. Схорони мепя, оплачь меня, влюбленный, Сокрушайся о душе испепеленной. С горьким стоном припади к моей могиле.
НЕОДОЛИМЫЕ ДУМЫ
I Неодолимые думы становятся горем, Сердце не верит, что лютый недуг переборем. Щеки твои розовеют, подобные зорям. Мы же, безумны, друг другу стенаньями вторим. Жду, погибая, когда исцеленье подашь ты? II Поступью плавной ты схожа с плывущей луною. Вот я в луну и влюбился порою ночною. Я обезумел, мне тягостно бремя земное. Как уживаешься ты со смертельной виною? Веришь ли в бога? Ведь верит во что-нибудь каждый! III Знаешь ты, знаешь: меня поджидает могила. Сердце, что крепче скалы, ты во прах сокрушила. Сладкой была, стала горькой, обеты забыла. Стала неправедной – дверь предо мною закрыла. Кто пожалеет меня,- я сгораю от жажды! IV В горести я простираю зовущие руки. Разве не видишь, как я погибаю в разлуке? Силы я черпал в счастливой любовной науке. Что ж ты меня обрекаешь на смертные муки? Дай мне взглянуть на тебя, покажись хоть однажды!
Я ДУМАЮ О ТЕБЕ
I Я думаю о тебе, сражен отказом. От черных душистых кос теряю разум. Смеются твои уста – рубин с алмазом. Взглянуть на точеный стан – и сгинуть разом! Мне есть о чем горевать,- я пленник страсти. II Мне есть о чем горевать в моей утрате. Твои ресницы тесней индусской рати. Ты шлешь стрелу за стрелой в знак благодати. Ужель не слышит судьба моих проклятий? Я смерть принять от тебя почту за счастье! III Уж если я не люблю, то кто же, кто же! Красавицы не найти, с тобою схожей. Ни стариков не щадишь, ни молодежи. И я в причудах твоих теряюсь тоже. Убей меня, исцели от злой напасти! IV Вовек не жаждал сильней и никогда я Не знал, что буду рассвет встречать, рыдая. Моей неверной судьбы не разгадаю. Ты знать не хочешь о том, как я страдаю. Другой, лаская, сожмет твои запястья. V Зачем меня обожгла слепящим светом! Твои глаза не затмить семи планетам. Насмешкой жалишь меня, манишь приветом. Я гибну! Разве не ты повинна в этом? И погубить и спасти в твоей лишь власти.
ЧЕРНЫЕ ДРОЗДЫ
В черной клетке два черных дрозда, В черной клетке вдвоем навсегда, Смотрят кротко и свищут так нежно, Что от них не уйдешь никуда! Оперенные в блеск черноты, Столь нарядны, сколь песни просты,- Их звучанье весну возвещает, Превращает бутоны в цветы. Ходят следом один за другим, И вдвоем, видно, весело им. Как пьянят они, как отрезвляют Двоезвучным согласьем своим. Песнопевцы фиалок и роз, Каждый черен и звонкоголос. Чужеземца заставили плакать Эти двое, не знавшие слез.
ПРЕДУТРЕННИЙ ВОЗДУХ ПРОХЛАДНЫЙ…
Предутренний воздух прохладный Из жизни исчез безвозвратно. Свиданья с моей ненаглядной Я жажду так поздно, так жадно. Печали гнетущая сила К молчанью меня приучила. Фиалки поникли уныло,- Фиалкам тепла не хватило.

ДАВИД ГУРАМИШВИЛИ

ГРУЗИНСКИЙ поэт
1705-1792
ДАВИТИАНИ

Отрывки из поэмы

ВСТУПЛЕНИЕ

ИМЯ И ПРОЗВИЩЕ ТОГО, КТО НАПИСАЛ ЭТУ КНИГУ.

Написал «Давитиани» Я, Давид Гурамишвили, Рек божественное слово - Сладкий плод моих усилий. Ток живой по древу жизни Устремил я в изобилье, Говорил о муках крестных., Чтобы люди слезы лили. В Картли добрых вин не стало, В том повинны войны с Чарп. Диких ягод винограда Я промыслил для маджари. Чтоб меня вы помянули, Приношу вино вам в чаре. Люди, нет для вас худого В бескорыстном этом даре. Не взрастил я терн колючий Вкруг деревьев этих строк. Я хочу, чтоб каждый отрок Их плода отведать мог. Не разлейте ж мой напиток, Он пойдет вам, дети, впрок. Берегите эту книгу, Чтоб служила долгий срок. В дни былые ритор Шота, Муж, искусный в этом деле. Вывел древо стихотворства, Несравнимое доселе. Взрыли корни глубь земную, На ветвях плоды созрели. Много знал я стихотворцев,- Нет подобных Руставели! Как юнец, который лихо Мчит на палочке верхом, Сходен резвыми прыжками С настоящим ездоком - Так и стих мой бедный сходен С Руставелевым стихом. Подражать ему пытаясь, Получил я поделом. Мне достался после Шота Сад обобранный, пустынный. Как ребенок, между ловчих Я толкался с хворостиной. Не нашел плодов я в поле, Не разжился я дичиной. Зря, рыбак нерасторопный, Замутил я воду тиной. Стих жемчужный Руставели Не сравнить с моей трухою. Но кокетки могут ловко Приукраситься сурьмою. И вода вином прекрасным Людям кажется порою. В час нужды лесная груша Служит пищей неплохою. Там, где нет коней исправных, Всякой лошади почет. Там, где нет высоких ростом, Недомерок – не урод. Нет красотки – и дурнушка За красивую сойдет. Тот, кто книг других не знает, И мою авось прочтет. Бренный мир, как палкой по лбу, Оглушил меня безвинно: Сгину я – и дом мой сгинет, Ибо не дал бог мне сына. И собрал свои стихи я, И связал их воедино, Чтоб меня вы помянули Добрым словом в день помина. Я взрастил с трудом великим Эту книгу-сироту, Воспитал ее усердно, Дал ей знанья полноту, Но оставил некрещеной, Ибо впал я в нищету. Кто дарует ей крещенье, Тех молитвою почту. Мужа мудрого молю я О мирском ее крещенье: Утверди ее, грузинку, В нашем правом разуменье, Если в чем солжет невольно, Сбереги от заблуждений, Пусть чурается враждебных И греховных помышлений! Вот зачем я, стих слагая, Слушал мира небылицы. Не дала судьба мне сына, Обделила несчастливца. Будь же, юноша, мне братом! Будь сестрою мне, девица! Обо мне, читая книгу, Не забудьте помолиться. Вас, мои живые братья, Да хранит великий бог! Пусть веселье сменит стоны Ваших жалоб и тревог. Помолитесь, чтоб создатель Взял мепя к себе в чертог, Чтобы адского мученья Избежать я, грешный, мог! Недосказанное ныне Не успел сказать я связно. Все свободной ждал минуты, Ах, зачем я ждал напрасно! Копья скорби грудь пронзили, Сердце сделалось безгласно. Рай ли ждет мепя господень Или ад грозит всечасно? Потому в тоске и плачу И не в силах больше петь. В изголовье встала злая, Несговорчивая смерть. Ни мольба, ни меч, ни подкуп Смерть не могут одолеть. Лишь набросится – любого Постарается стереть. Отче мой, шатер чудесный В Картли ты воздвиг над нами,- Был высок он и просторен, Осененный облаками. Жил я в нем, и вдруг оттуда Выгнал ты меня пинками. Море слез с тех пор я пролил, Размышляя над грехами. О превратный мир! За что же Возлюбил я образ твой? Почитал тебя я сладким - Ты же горький и дрянной. Ты зачем меня навеки Из земли увел родной? Отчего ты, беспощадный, Надругался надо мной? Прадед деда и прабабка! Дед и бабка! В свой черед – Мать, отец, сестрицы, братья, И жена, и весь мой род,- Мир вам в царствии небесном! Да избегнет ада тот, Кто составил эту книгу, Чтоб читал ее народ!
БЕДСТВИЯ ГРУЗИИ

Отрывки из поэмы

ТУРКИ ЗАНИМАЮТ КАРТЛИ КАРТАЛИНСКИЙ ЦАРЬ УЕЗЖАЕТ В РОССИЮ Жар Кахетии раздуло Карталинским ураганом. Коршун с коршуном сцепились Над цыпленком бездыханным. Но вблизи орел проснулся, И приблизился к горланам, И унес от них добычу, Победив на поле бранном. Эх, напрасно эти птицы Не поладили тайком! Тот бы ножкой поживился, Этот – спинкой и крылом. Зря позволили злодею Завладеть своим добром! Коль неправду говорю я, Наградите тумаком. Белена была Вахтангу В эти дни вкусней нектара: Он к султану обратился, Не очнувшись от удара. Двух строителей послал он Заметать следы пожара: Лицемера Иессея И царевича Бакара. Но строители ошиблись, Не хватило им уменья, Только Картли и Кахети Обрекли на разоренье. Не могли они воздвигнуть Неприступного строенья, Уступив врагу без боя Все грузинские владенья. Не смогли цари поладить,- Зол был каждый и упрям, Не умели присмотреться К государственным делам, Крепко запертые двери Лютым отперли врагам,- Привели пришельцев кахи, Карталинцы – турок к нам. Лишь проведал царь Кахети, Что горами и долиной Турки движутся к столице Напрямик, как рой осиный,- Он признал себя бессильным Перед вражеской дружиной. Сдал ключи он сераскиру И
пришел к нему с повинной.
И вошли в Тбилиси турки, Увидав, что нет запрета. Иессей поладил с ними - Был он веры Магомета. Царь Вахтанг ушел в Россию Через Рачу в то же лето. Что случилось с ним в России, Я еще скажу про это. В горы к пшавам и хевсурам Удалился Константин. Разместилось близ Тваливи Беглых множество грузин. Но ни жать не мог, ни сеять В этом месте пи один,- Что имели, то проели И бедняк и господин. Невтерпеж несчастным кахам Становилось это горе. Поклялись они друг другу Отомстить турецкой своре: «Проведем подкоп секретный И ворвемся в крепость Гори!» Царь решился, и запели Боевые трубы вскоре. Иессей, узнав, что в Гори Мчатся кахи по лесам, Во главе отряда турок Из Тбилиси вышел сам. Грянул бой. И кровь людская, Щедро пролитая там, Жернова вертеть могла бы, Коль текла б по желобам! От рассказов этих горьких И в гортани горько стало! Зедавельская долина Ополчений не вмещала. Атакуя войско турок, Одолели мы сначала, Но потом разбиты были: Нас измена доконала. Страшный день! Отряды турок Проливали кровь невинных, Обезглавливали женщин, Чернецов, простолюдинов. Наши головы возили На арбах, в больших корзинах. Мертвецов не хоронили,- Грызли волки их в долинах.
ПОБЕГ ДАВИДА ИЗ ПЛЕНА Бил во мне источник жизни – Полный влаги желобок. Ныне там, где был источник, Хлынул слез моих поток. Я молил о провожатом, Чтоб его послал мне бог, Чтоб враждебную границу Перейти я, грешный, мог. И пошел я в край далекий, Где хотел найти спасенье. Сердце плакало; слезами Затуманивалось зренье. Уж не думал я, что сердце Это выдержит томленье. Потерял я вас, родные! Нет мне боле утешенья! Путь на север по светилам Находил я неустанно; Семь планет проводниками Мне служили постоянно. Так достиг горы я голой Посредине Дагестана, И немало претерпел я В том краю от урагана. Засвистел внезапно ветер, Застучал о камни град. Ослепляя взор огнями, Били молнии подряд. Негде было мне укрыться, И, блуждая наугад, Обмотал тряпьем я темя И упал, тоской объят. Я лежал ничком, и сердце Мне сказало, маловеру: «Поищи от бури крова И не мучайся чрез меру». Я пошел и в блеске молний Вдруг наткнулся на пещеру, И она мне показалась Подходящей по размеру. Я в пещере той укрылся И возрадовался снова: Сам господь послал мне милость, Не лишил в ненастье крова. Он укрыл меня от града, Защитил от ветра злого. Не утратившему веры Бог не сделает худого. Ты один спасаешь, боже, Заблудившихся в пути! Без тебя дороги верной Никому не обрести. Я лежал, глаза зажмурив, Но велел ты мне идти, И пошел и отыскал я То, что должен был найти. Град прошел, и мрак пещеры Я оставил для скитанья И восславил в сердце бога За его благодеянья. Не силен я был в молитвах Без Священного писанья. «Сохрани, помилуй, боже!» – Говорил я сквозь рыданья. ВЫХОД ИЗ ПЛЕНА В РОССИЮ Ночь прошла. Никто не гнался, Чтоб настигнуть беглеца. Истомленный и не спавший, Снова шел я без конца. И в дороге пропитанье Мне досталось от творца: Я нашел кусок арбуза, Два отличных огурца. Но когда, склонясь к реке, я Обмывал арбуз от пыли, Из-за пазухи упали Огурцы и прочь поплыли. И до слез я огорчился, Что поймать их был не в силе: Мне дороже ста червонцев Огурцы в то время были! Понесло их вдаль теченьем, Я за ними вслед погнался. Чуть в реке не потонул я, Но, увы, ни с чем остался. И немало я на бога, Неразумный, обижался: «Коль ты дал, зачем ты отнял И над нищим надругался? Все живое процветает По твоей лишь благостыне,- Отчего ж забыл ты, боже, О своем голодном сыне? Коль послал ему ты пищу Здесь, в неведомой пустыне, Почему обратно отнял То, чем он владел отныне?» Спохватившись, со слезами Снова бога я молил, Чтобы он мои упреки Неразумному простил. Пережить любую кару Был готов я, слаб и хил, Но, увы, идти голодным Не имел я больше сил. Я роптал: «Неужто голод Омрачил мое сознанье? Но ведь душу укрепляют Долгий пост и покаянье. Предающиеся пьянству Не достойны ль порицанья? Вслед за плотью губят душу Роскошь и не воздержанье». Так я шел и горько плакал, Тяжкой думою объят. С покаянною молитвой Брел вперед я наугад. Вдруг возник передо мною Плодоносный дивный сад, Где сплошной зеленой чащей Персик рос и виноград. И нагнулся и пролез я В виноградник тот цветущий, И наелся винограда, Притаясь под темной кущей. «Ах, зачем роптал на бога Я, скиталец неимущий? Почему не положился На тебя я, всемогущий? Огурцы ты отнял, боже,- Счел себя я страстотерпцем, И хулить тебя я начал, Согрешив умом и сердцем. Ты ж простил грехи мне эти И привел к единоверцам, Хоть набить мне надлежало Рот за это горьким перцем! Как могу я, боже правый, Похвалу тебе воздать За великие щедроты, За святую благодать? Темен я, псалмы Давида Не умею распевать. Не взыщи за то, что грешен Пред тобою я опять! Сделай так, чтоб стали песней Плач мой горький и томленье. Мне, зловонному сосуду, Средство дай для очищенья. Сердце, разум мой и душу Сохрани от прегрешенья, Укрепи своею силой, Не ввергай во искушенье!» Внял господь моим стенаньям И мольбе немногословной - И послал успокоенье Он душе моей греховной: Вместо голоса тревоги Я услышал глас духовный,- До ушей моих донесся Дальний благовест церковный. О, как сердце задрожало, Услыхав церковный звон! Я вскочил и оглянулся - И отпрянул, поражен: Люди истово крестились Возле церкви у окон. Вот оно, мое спасенье! Кончен вражеский полон! Возместил мне бог сторицей Все, чего лишил когда-то! Как безумное, стучало Сердце, радостью объято, И рассыпал изо рта я Там немало винограда, И бежать хотел я к людям Из приветливого сада. Тут внимательней взглянул я На неведомых людей,- Кички женщин поднимались, Словно рожки у чертей. Испугался я, несчастный, Новых дьявольских затей И решил бежать отсюда И других искать путей. Я набрал плодов в дорогу, Чтоб не мыкать горькой доли,- Часть за пазуху засунул, Часть узлом связал в подоле. И до сумерек в саду я Затаился поневоле: Днем, погони опасаясь, Не посмел я выйти в поле. Возвратившись на дорогу, Снова я залег в тростник, Но врагу не пожелаю Новых горестей моих: Комаров взметнулась туча Надо мною в тот же миг, И закрылся я руками, Задыхаясь в гуще их. И сказал я, комарами Доведен до исступленья: «Ухожу я, кто б там ни был, Больше нет во мне терпенья!» И вскочил, и быстрым шагом Устремился я в селенье. И гумно, где молотили, Я заметил в отдаленье. Словно званый гость, внезапно На гумне я появился. Окружив меня толпою, На меня народ дивился. У любого под рубахой Крестик маленький светился. Медный крестик лобызая, Трижды я перекрестился. «Лазарь, дай-ка парню хлеба!» – Кто-то, сжалившись, сказал. Слово «хлеб» заслышав ухом, Я, как лист, затрепетал, Закачался на ногах я, Пошатнулся, застонал И, как рухнувшее зданье, Обессиленный, упал. Слово «хлеб» я знал по-русски, Слышал я его и ране. Услыхав его, я понял, Что на русской я окрайне. И душа, забыв о муке, Погрузилась в ликованье, И, как сноп, я там на землю Повалился без сознанья. Был казак в селенье этом, Мне ниспосланный судьбою. Как родной отец за сыном, Он ухаживал за мною. Обнял он меня с любовью, Оросил мне грудь слезою, Толмача Январу-пшава Разыскал, привел с собою. Повезли меня за речку, В храм господень привели, Дали мне святым иконам Поклониться до земли. К старшине потом позвали, Расспросили, как могли: Кто такой, зачем скитаюсь От отечества вдали. Расскажу теперь я вкратце, Как я с Тереком расстался. Прибыл я в Сулак сначала, В Астрахань потом подался. С Волги я к царю Вахтангу До Москвы с трудом добрался. Царь с царевичем Бакаром Там у русских укрывался. Был начальником я сделан У Вахтанга в арсенале, Дай вам боже справить пасху Так, как мы ее справляли! Состязались в пенье, в пляске, Вирши взапуски писали, Под веселый звон цимбалов До рассвета пировали. Виршеплет Джавахишвили Там соперником мне стал. Словно деревцо кривое, Был тщедушен он и мал. Каждый стих мой, как репейник, В хвост бедняге попадал, И не раз, пища в досаде, Шапку наземь он кидал.
ЗУБОВКА

На мотив русской песни «Казакдуша правдивая»

Я из Зубовки однажды к дому возвращался И с красоткой чернобровой в поле повстречался. На лице ее прекрасном родинка чернела, Красота ее внезапно сердцем овладела! Я спросил ее: «О солнце, держишь путь куда ты? Из какого ты селенья, из какой ты хаты? Я узрел тебя, и сердце стало словно камень, Окропи меня водою, жжет меня твой пламень!» Осерчав, она сказала: «Грех тебе, злодею! Как просить ты смеешь, чтобы стала я твоею! С соловьем любиться розе, не с тобой, вороной!» Слыша это, я заплакал, в сердце уязвленный. И она сказала снова: «Прочь, отстань, прошу я! Не хочу тебя, другому здесь принадлежу я. Мой супруг тебя красивей, мужественней с виду»,- Обезумел я, почуяв горькую обиду. А она: «Ни слова больше! Отцепись, проклятый!» - И ударила, ругая, палкой суковатой. Покачнулся и упал я, потеряв сознанье, И она передо мною встала, как сиянье. Пожалела, наклонилась и взяла за руку: «И за что ты, неразумный, принимаешь муку?» Я сказал: «Из-за тебя я разума лишился, Не обласканный тобою, с жизнью распростился!» И красавица с улыбкой ласково сказала: «Если нас с тобой увидят, худо бы не стало. Встань, пойдем, пора вернуться каждому до дому, Будешь здесь, так снова выйду я к тебе, дурному». И ушла она, пропала, чудо черноброво, Лишь оставила на память ласковое слово. С той поры я, раб влюбленный, все гляжу на поле, Лишь пришла бы, ничего я не желаю боле. «Я приду»,- она сказала. Полный ожиданья, Не могу в тоске по милой я сдержать рыданья. В час кончины одинокой не она, так кто же Дверь в загробное селенье мне откроет, боже? Послужить моей любимой жажду я, унылый. Переполненное сердце вечно жаждет милой. У нее в руках, я знаю, чтобы жил и впредь я, Есть и хлеб существованья, и вода бессмертья. Дай мне, боже, только ею жить в годины эти! Разве есть еще другая, лучшая, на свете? За меня она, я знаю, вытерпела муки, Вижу лик ее обмерший, связанные руки. Где теперь ты, дорогая? Отзовись скорее! Ты была мне в целом мире всех людей роднее. Я в аду тебя не вижу, ты в стране господней, Так возьми ж меня с собою прочь из преисподней! Я в аду тебя не вижу, ты в стране господней, Так возьми ж меня с собою прочь из преисподней! Так возьми ж меня с собою прочь из преисподней!
* * *
Одна красотка, встретившись со мною, Зажгла меня «Веселою весною». Российской песни сила Мне сердце опалила Томительным огнем! С тех пор горю я, и никто на свете Омыть водой не хочет раны эти. О боже, для защиты Меха с водой пошли ты Страдальцу твоему! Дай мне прозреть, незрячему невежде, Чтоб шел я в путь, узнав дорогу прежде. Пошли мне вдохновенье, Чтоб я свое творенье Исправно завершил!
Поделиться с друзьями: