Поэзия народов СССР IV - XVIII веков

* * *

Наступил байрам. Как нам быть теперь? Ведь у нас муки ни чувала нет, Риса в кладовой горстка, мерь не мерь, Мяса нет давно, да и сала нет. Рта нельзя раскрыть, не дают житья,- Неугодный, мол, раб аллаха я. Объедается у других семья, А у нас? У нас и мотала нет. Милостив аллах! Пуст совсем наш дом,- Ни циновки в нем, ни красотки в нем. Не гордись, Вагиф, что богат умом, И ума у нас уж не стало, нет.

* * *

Забыл я бога, верой пренебрег, Вдохнув кудрей пьянящий аромат. Рассудок мой смятенный изнемог - Его отнял хмельной и нежный взгляд. О, если бы я разум не терял, Быть может, я ученым мужем стал. Мой стан согнулся, словно буква «дал»,- В том взлет бровей сурьмленных виноват. Меня соперник вздумал очернить, Я днем и ночью должен слезы лить. Как хорошо нам было вместе быть,- Зачем злодеи козни мне чинят! Нетрудно было догадаться им, Что я огнем безжалостным палим. Рыдаю я, но рок неумолим, И слезы мне печаль не облегчат. Теперь Вагифа людям не узнать, Я беком был, ушла былая стать… Ты не пришла, тебя устал я ждать,- Неужто в том соперник виноват?

* * *

Если милая приходит, с чем сравнится счастье это? Целовать ее и слышать юной крови жаркий ток, Видеть круглый подбородок перламутрового цвета, Отсвет утреннего солнца – золотой румянец щек. Лебедь белая дивится шее девичьей лебяжьей. Я стою вблизи потока изнывающий от жажды. Ты была небесной феей рождена на свет однажды, Но затмила красотою фею-мать в недолгий срок. Грудь округлая прекрасна, тело знойное прекрасно. И лицо твое в улыбке и спокойно и прекрасно. Кипарис ты мой высокий, тополь стройный и прекрасный,- Эти царственные плечи для блаженства создал бог! Губы – алые кораллы, зубы – жемчуга сиянье. Ах, зачем меня решила вдруг отдать на осмеянье! Ты особенно красива в этом ярком одеянье, И к лицу тебе, плутовка, твой оранжевый платок. Если б скорбного Вагифа полюбила дорогая, То болезнь его мгновенно излечила, дорогая, Если б дом мой потаенно посетила дорогая, Чтоб лицо ее и руки целовать я вечно мог!

* * *

Ты нежнее всех красавиц, и стройна, и высока! И никто на целом свете не сравняется с тобой. Опьяненная любовью, ты качаешься слегка,- Кипарис, где шепчет ветер, не сравняется с тобой. Смех в глазах твоих таится, ты как юная весна, Все достоинства красавиц ты присвоила одна. Не найти в тебе изъяна, ты изящна и умна, Вешний сад в своем расцвете не сравняется с тобой. В день, когда ты появилась, щедрым был создатель бог, Дав тебе глаза газели, шелк кудрей, румянец щек,- Сделал он тебя желанной с головы до стройных ног. Сладость, скрытая в шербете, не сравняется с тобой. То ли ты звезда на небе, что вещает нам зарю, То ли ты чудесный жребий, уготованный в раю. Кто ты, ангел или лебедь? Восхищенный я смотрю, Даже утро на рассвете не сравняется с тобой. Передать тебе просил я, чтобы ты ко мне пришла. Мне на сердце наступила, но ко мне ты не пришла. Мертв Вагиф, близка могила, но ко мне ты не пришла. Верь, никто до самой смерти не сравняется с тобой.

* * *

Ты моешь волосы. От них Струится аромат, Зейнаб. Цветов дыханье полевых Они весной таят, Зейнаб. Когда глаза сурьмой сурьмишь, Когда, гордясь собой, стоишь, Ты с горной ланью сходна лишь - Твой насторожен взгляд, Зейнаб. В тебя влюбленный истомлен, Все позабыл, безумен он,- Твой голос – ручейковый звон… И я стать жертвой рад, Зейнаб. Твоя походка так легка, Ты, как пчелиный мед, сладка, Ты, как тюльпан в горах, ярка,- Как тот весенний сад, Зейнаб. О хан мой, как ты хороша, Вагифа вера и душа! Я жду тебя, едва дыша,- Дороже всех наград, Зейнаб!

ГАЗЕЛИ

* * *

Кто заболеет любовью к рассыпанным локонам – тот В ямочки нежных ланит, как в колодец Юсуф, попадет. Кто совершенен, того постигают напасти судьбы, Так полнолунья краса постепенно к ущербу идет. Сильному духом – арена страданья, разлука, тюрьма, Лишь негодяй, недостойный, не ведая скорби, живет. Чистым и ярко блестящим выходит из горна металл. Пламя металл от изъянов очистит, но угли пожрет. Вот рассыпаются кудри, скрывая любимой лицо, Ибо лицо, как предатель, смятенье души выдает. Клады таятся в развалинах, так же для чистых душой Часто бывает прибежищем всяческой скверны оплот. Так же, как черная родинка прекрасноликой к лицу, Радость украшена грустью и праздник – годиной забот. О Видади! На мученья разлуки тебя и меня, Словно Юсуфа-Канана, жестокий обрек небосвод. Ты ж для любви, для цепей ее стар,- отойди, Видади! Пусть молодой их Вагиф за тебя, за себя понесет.

* * *

Своей весенней красотой цветок любой затмила ты. Прекрасным станом ствол живой тубы святой затмила ты. Красавица вселенной всей – пыль под сандалией твоей. Над Искандаровой главой серп золотой затмила ты. Благоуханье кос твоих дороже мира для меня. Небесный мир передо мной и мир земной затмила ты. Я – раб дуги твоих бровей, мне больше нет пути в михраб,- Каабы свет, свет божества, день огневой затмила ты! И если страждет, как Меджнун, Вагиф и гибнет, как Фархад, Лейли – сияющей душой, Ширин – красой затмила ты.

* * *

Увидев лик твой, вмиг о солнце и о луне я вспомнил. Целуя губы, о сладчайшем, густом вине я вспомнил. Подумал тайно – кто б посланье мое отнес к любимой? Подумав так, о быстром ветре, моем коне, я вспомнил. Раскрылись губы, и в улыбке блеснули зубы-перлы. О жемчугах, алмазах светлых в морях, на дне, я вспомнил. Я как в дурмане,- страстью пылкой я обречен на муки: О косах черных и блестящих, об их огне я вспомнил. Подумал тайно – кто посмел бы ее коснуться стана? Подумав так, твой пояс узкий, что светит мне, я вспомнил. Я снова розу-лик увидел возлюбленной Вагифа, И вот, любовью одержимый, стихи во сне я вспомнил.

* * *

Кто в Джеваншире сочинит хотя б один красивый бейт, Тот земляками будет чтим, с Мусой он мудростью сравнится. К значенью посоха-змеи пера значенье приравнять Лишь умудренный мог народ, творца отмеченный десницей, Тот, у кого душа светла, жить принужден среди невежд,- Горит светильник тем ясней, чем больше мрак вокруг сгустится. Надеждой тешусь, что вот-вот наступит черным дням конец, Что перекрасятся они, ведь неба синь на них струится. Не зря облюбовал Вагиф холмы скалистые Шуши,- Благоуханный перл-цветок на голом камне лишь ютится.

МУXАММАСЫ

* * *

Головой к груди прижаться и на миг познать забвенье. Любоваться легкой прядкой, что легла на щеки тенью. Взять за тонкое запястье, где звенят запястий звенья, И, обнявшись, на балконе вместе быть весь день весенний, В поцелуе исступленном замерев в оцепененье. Осмелев, с лица любимой сбросить шелк золототканый, Развязать расшитый пояс туго стянутого стана, С губ сорвать яшмак запретный, рот ее увидеть рдяный, Чтоб она ко мне приникла обнаженной и желанной, Только жемчуг ей оставить в волосах для украшенья. Провести рукой по косам, перевитым жемчугами, Пряно пахнущим нарциссом и цветущими лугами. Любоваться юной грудью, обнаженными сосками И познать, целуя страстно, мед и горечь, лед и пламя. Обо всем забыть на свете в это дивное мгновенье. Никогда не насыщаясь, любоваться ею снова. Безрассудно подчиняясь силе чувства молодого, Просыпаться освеженным, к пиру новому готовым, И, прижавшись, упиваться звонким смехом родниковым. И рассказывать друг другу все, что было в сновиденье. Чтобы нас никто не слышал, клясться в чувстве неизменном, Обещать любовь до гроба, все сокровища вселенной. И глаза и щеки милой целовать попеременно… И мечтать о новой встрече упоенно и блаженно. Верь, Вагиф, что повторится и восторг и упоенье.

* * *

Всю ночь мечтая о тебе, я не могу уснуть, ружье! Насечкою из серебра могло бы ты блеснуть, ружье. Мне в сердце искру заронив, ты опалило грудь, ружье. Как дым по твоему стволу, мой вздох свершает путь, ружье. Щекой к прикладу твоему мне не дано прильнуть, ружье. Коль о ружье заходит речь, я свирепею, словно лев. Как злое пламя, сердце жечь мне начинают скорбь и гнев. И от бессилья своего я слезы лью, оцепенев. Мне запах пороха милей, чем кудри мускусные дев, Но этот сладкий аромат мне не дано вдохнуть, ружье! Я в поисках ружья зачах, я исходил весь Карабах, К аллаху обращался я в своих бесчисленных мольбах, Чтоб он мне милость оказал, заботясь о своих рабах. И, наконец, ширванский хан с улыбкой сладкой на губах Прислать в подарок мне сулил – сам хан, не кто-нибудь! – ружье. И внял я ласковым речам, как легковерный человек. Уже в горах растаял снег и начались разливы рек,- Я на дорогу все гляжу, обещанного ждать мне век! Поныне ищет, говорят, ружье красноречивый бек. Хоть ты и редкостный товар,- совсем не в этом суть, ружье! Я благородное ружье всему согласен предпочесть. Оно от лютого врага оберегает жизнь и честь. И помогает храбрецу осуществить святую месть. Неужто примешь ты, Вагиф, ружье, какое ни на есть? Украшенное серебром, отменное добудь ружье!