Пограничье

Да, нарушал. Но ведь только благого дела ради.

Да, спекулировал информацией, но от этого же никто не пострадал.

Да, предал доверие клиента… Предал. Но и этому есть оправдания, но Трибунал их слушать не станет, конечно. На то он и Трибунал.

Насколько Афиноген помнил, последний раз все двенадцать высших ангелов собирались вместе, чтобы вынести решение по делу об обмене кровью. И кажется, тогда даже никто не взошел на эшафот. Впрочем, слухи могли и соврать. Может, и взошел. Все, что касалось Трибунала, было окутано привычной тайной, опечатано семью печатями и табуировано по всем направлениям.

Гулкий удар гонга вывел Афиногена из невеселых раздумий, и ангел-хранитель шагнул вперед, повинуясь голосу невидимого глашатая:

— Обвиняемый, войдите!

В судном зале было холодно и светло, и Афиногену на мгновение показалось, что он находится не в помещении, а на вершине горы. Солнце слепило глаза, а ноздри пощипывал ехидный морозец. И там, далеко внизу, лениво клубились манные облака.

— Ваша улыбка неуместна, — проворчал один из высших, своим скрипучим голосом разбивая удивительное видение.

Конечно, не было никакой горы. Была круглая комната с белыми стенами и стеклянным потолком. И сквозь этот потолок светило ледяное солнце.

Высшие стояли по периметру зала, каждый за маленькой профессорской конторкой, белоснежной, как пустоши заполярья.

— До нас дошли сведения, что вы нарушили основной закон, — проговорил один из членов трибунала, а Афиноген только дернул плечом раздраженно и запрокинул вверх лицо, жмурясь яркому солнцу.

— Я не нарушил, — проговорил он, не открывая глаз.

Высшие зашуршали и зажужжали все одновременно, а потом один из них удивился, облачив свое возмущение в слова:

— Вы осмеливаетесь врать здесь?.. В судном зале? Как смеете вы очернять эти стены ложью?

Афиноген лениво огляделся по сторонам и заметил:

— Не вижу ни одного темного пятна. А между тем, легенда гласит, что зал сам укажет на совравшего…

— Довольно! — тот высший, что стоял прямо напротив обвиняемого, сверкнул гневно фиолетовым глазом и повторил:

— Не надо рассказывать нам историю нашей же жизни. Вы утверждаете, что не нарушали закона. Мы вас правильно поняли?

Афиноген устало потер лицо ладонями и вздохнул.

— Я словно в дурном сне, — пожаловался он. — Мне казалось, что это все решилось еще десять лет назад. Верховный суд постановил, что в моих действиях не было злого умысла, и признал все произошедшее несчастным случаем.

— Я помню, — фиолетовые глаза спрятались за тяжелыми веками. — Вашу безответственность и некомпетентность списали на несчастный случай… Однако десять лет назад суду не были предоставлены все свидетельства и улики. Сегодня же в нашем распоряжении есть доказательства того, что все произошедшее произошло не только благодаря вашему попустительству, что уже непростительно само по себе, но и при вашем непосредственном участии.

Ну, вот и все.

Ни один мускул не дрогнул на лице ангела-хранителя. Ни одно перо не шелохнулось в гордо разведенных крыльях.

— Доказательства?

А вдруг?

— Свидетельства?

Не было там никаких свидетелей. Был он и призрак. И больше никого. Или все-таки кто-то был?

Ангел-хранитель задержал дыхание, словно перед прыжком в ледяную реку, и почти физически почувствовал, как над его головой сошлись воды памяти.

Впервые он увидел Уну, когда та еще была жива, если, конечно, ее состояние можно было назвать жизнью. Пустым взглядом волчица скользнула по Афиногену, привычно стоявшему за спиной клиента, и искривила губы в презрительной усмешке.

— О, да, — проговорила она, внимательно рассматривая защитника своего мужа. — Достойные выбирают достойных...

Афиноген почувствовал, как кровь прилила к щекам, а женщина, вдруг утратив к нему всяческий интерес, отвернулась, вперив взор в спину вожака клана Лунных Волков.

— С кем ты разговариваешь? — спросил тот, не поднимая глаз от бумаг, исписанных кривым скачущим почерком.

— Сама с собой, — ответила Уна и снова скривила красивые губы в жалком подобии улыбки, словно говоря Афиногену: «Видишь, кого ты охраняешь? Он не понимает, что я тоже тебя вижу и почему. Он даже не знает, что ты умеешь. Он ничего ни о ком не знает. Единственное, что волнует шонага Арнульва — это благосостояние шонага Арнульва».

— Ступай во флигель, дура! — вожак даже не удостоил свою женщину взглядом, отдавая приказ. — Раздражаешь своим дыханием...

И она ушла, молча наградив спину мужчины неприличным жестом.

— Светлые боги! — мысленно взмолился Афиноген. — Кого я подвизался охранять?..

О второй своей встрече с живой Уной вспоминать не хотелось, как и о десятке последующих. И уж точно не о последней...

А потом она впервые пришла к нему мертвой, и просто сидела на подоконнике, не говоря ни слова, прекрасная даже в смерти.

— Прости меня, — проговорил ангел-хранитель. — Я, правда, не мог тебя спасти.

— Прощу, — прохрипела она, а в мертвых зеленых глазах колыхнулось черное пламя. — Веришь?..

Афиноген набрал в грудь воздуха, чтобы ответить, но Уна опередила его грустным смешком:

— Я знаю, да... Я умерла, но не выжила из ума. «Никогда не верь призракам». Это ты хотел сказать?

Той ночью в старой Усадьбе в живых не осталось никого. И Афиноген напрямую был к этому причастен. И все бы ничего, можно подумать, хранители никогда не опускались до смертоубийств в стремлении защитить своего клиента. Опускались, и вырезали целые рода, деревни уничтожали... Только бы выполнить условия договора.

Афиноген не убивал. Сам — никогда. И та ночь не была исключением. Он просто закрыл глаза на ряд ошибок, которые, в конечном счете, и привели вожака клана Лунных Волков к смерти. Он просто оставил его одного, зная, что может случиться. Он просто помог одной наивной девочке расслабиться и поверить призраку.

Проклятье, если хотя бы кто-то из высших узнает об этом...

— Нами достоверно установлено, что в ночь смерти клиента вы покидали Усадьбу, — заговорил один из членов Трибунала, который до сего момента еще не произнес ни звука.

— Покидал, — Афиноген кивнул. — Но только потому, что и клиент в ту ночь...

— Мне кажется, проще сразу обратиться к пострадавшей стороне, как вы считаете, коллеги? — высший ангел вышел из-за своей конторки, подошел к Афиногену и встал рядом с ним. — Это будет и быстрее, и продуктивнее...

К пострадавшей стороне? Афиноген едва удержался от снисходительной улыбки. К пострадавшей стороне невозможно обратиться, потому что череп шонага Арнульва никогда не был найден. А даже если он и найдется, что с того? Единственный человек, который мог закончить обряд, ненамного пережил вожака, так что...