Похититель всего

Энсадум увидел саквояж. И не один. Два попались ему на глаза сразу же, еще один — после того, как он недоуменно обвел новое помещение взглядом. Значит, всего четыре, включая тот, что он видел снаружи на прилавке.

Так много?

Энсадум был настолько ошарашен увиденным, что не увидел, как из полумрака к нему навстречу выступил незнакомец.

Практик сделал шаг, и незнакомец, который, по-видимому, не ожидал здесь встретить кого-то, сделал то же самое.

Он не был похож на торговца, которого Энсадум преследовал некоторое время назад. Этот человек был блондином с голубыми глазами. Лицо было незнакомым, но при виде его смутное узнавание промелькнуло в душе у Энсадума. К его удивлению, на лице человека напротив отразилась похожая эмоция.

По-видимому, незнакомец не собирался нападать и вообще не выказывал агрессивных намерений. Однако Энсадум предпочитал поостеречься. по-прежнему не спуская с того глаз, Он шагнул от незнакомца в сторону. А затем… Чудесным образом незнакомец сделал то же самое… И исчез. Вот он был, а теперь не стало. Вернее, он исчез не целиком. Исчезла половина его тела, как будто невидимый нож разделил его надвое — одним неуловимым взмахом — вдоль.

Несколько мгновений понадобилось Энсадуму понять, что перед ним не живой человек, а отражающая поверхность зеркала.

Но тогда…

Мысль не успела сформироваться, поскольку из темноты в задней части комнаты на самом деле выступили незнакомцы. Их было трое, и на этот раз это ДЕЙСТВИТЕЛЬНО были самые обыкновенные, живые люди. Одни из них был продавцом, которого Энсадум преследовал еще минуту назад. Другой — намного его старше. Между этими двумя было что-то схожее, так что Энсадум сразу же подумал, что перед ним отец и сын. Третьим в этой компании был странный маленький человек с белой, почти прозрачной кожей, под которой проступали темные вены. А может, это были разводы грязи? Бескровная верхняя губа заворачивалась к носу, а нижняя, которая ничем не отличалась по цвету от соседки — к подбородку, обнажая длинные острые зубы, из-за чего крохотный человек выглядел довольно угрожающе.

Но не только поэтому. В лицо Энсадуму оказалась направлена стрела, лежащая на конце длинного ложа, которое, в свою очередь, заканчивалось рукояткой в руке с пусковым механизмом.

Что это?

Устройство, способное произвести выстрел?

Внезапно Энсадум понял, что люди перед ним — скорее всего те же самые, что напали на него ночью. Возможно, они нападали на практиков, отбирали их саквояжи. И — что? Убивали? Кому может прийти в голову убить практика. И главное — зачем?

Когда на него оказался направлен арбалет, Энсадум отшатнулся, одновременно с этим делая шаг назад. Вышло довольно неуклюже, и от стрелы, ясное дел не уберегло бы, однако он вновь оказался в отражении зеркала.

Странно, это был он и не он одновременно. Отражение повторяло все его движения, мимику, даже дышало в унисон. В то же время перед ним было лицо чужака. Он был темноволосым, высоким, с серыми глазами. Теперь перед ним оказался блондин довольно невысокого роста, с угреватой кожей и пронзительными голубыми глазами.

Это было не то лицо, которое Энсадум знал. Не тот образ, который хранился в его памяти и который он ассоциировал с собственной внешностью. В зеркале отражался другой человек. Незнакомец. Чужак. Самозванец.

— Это один из них, — неожиданно произнес тот, которого Энсадум называл про себя Юнцом. Именно его он видел за прилавком “магазинчика”, - Точно он.

— Я вижу — отозвался старший.

— Послушайте, — едва смог выдавить Энсадум.

— Заткнись!

Возможно, слова и не возымели бы такого действия, однако стрела арбалета уткнулась Энсадуму в щеку — к счастью, пока не в полете.

Интересно, насколько туго стоит скоба?

Пока Энсадум был занят рассматриванием стрелы перед собой, Юнец обошел его сбоку. Внезапно запястье практика пронзила резкая боль. Энсадум отдернул руку, но было поздно: из раны выше большого пальца лилась кровь. Кое-как он зажал рану другой рукой.

В другой ситуации он призвал бы обидчика к ответственности, однако сейчас он ничего не мог поделать. Все, что ему оставалось — это терпеть и ждать, того, что произойдет дальше. Было ясно, что он попал в компанию сумасшедших. Чем бы эти трое не промышляли, это явно выходило за рамки закона и здравого смысла.

Похоже, только что у него взяли образец крови.

Молодой, тот, которого Энсадум про себя именовал Юнцом, скрылся в тени, откуда недавно появились все трое. Хлопнула дверь. Очевидно, там располагался выход в остальную часть здания или в некое смежное помещение.

Наконец кровь удалось остановить. Энсадум оторвал от одежды лоскут ткани и перетянул руку.

— Стой смирно, — пробурчал старик, но Энсадум не подал виду, что слышит, продолжая бинтовать запястье.

Почувствовав на лице влагу, он смахнул ее рукой и обнаружил на пальцах кровь. Все-таки, карлик поранил его острием стрелы. Энсадум взглянул на карлика, но тот лишь ухмыльнулся, отчего его уродливые губы еще больше оттопырились. Энсадум также заметил, что теперь стрела из арбалета направлена ему не между глаз, а куда-то в центр груди или даже ниже. Незаметно практик начал смещаться вправо, переставлял стопы так, чтобы это не было слышно.

В это время старик, кажется, потерял к нему всякий интерес. Шаркая обутыми в рваные обноски ногами, он подошел к стеллажам и после недолгого изучения взял один из саквояжей. В следующую секунду все его содержимое оказалось вывернутым на прилавок. Загрохотали инструменты и многочисленные мензурки, как полные, так и пустые. От такого обращения у Энсадума сжалось сердце, но что он мог поделать? Старик выбрал из образовавшейся кучи один их металлических ланцетов, поднес его остриё к глазам и некоторое время придирчиво изучал. Затем, поцокав языком, отложил инструмент в сторону и взял другой. На этот раз в центре внимания оказался скальпель. Сверкающий и острый. Энсадум как никто другой знал остроту этих инструментов.

На мгновение у него проскользнула мысль, что старик сейчас направится к нему, и в следующие… скажем, полчаса, будет заниматься тем, что проверит остроту инструментов на их владельце…

Хотя, на самом деле, Энсадум сомневался, что это был ИМЕННО ЕГО САКВОЯЖ. Да, саквояж практика, но не тот, который принадлежал ему. Во-первых — не было блокнота. Во-вторых, кожа, из которой был изготовлен саквояж, отличалась по цвету. Здесь она была более темной от времени и намного более потертой. Стоило присмотреться, и Энсадум увидел позеленевшие от времени застежки. Видимо, за саквояжем давно никто не ухаживал. Неизвестно вообще, сколько он провел здесь времени. Год, два? Может быть, десятилетие?

Покончив с осмотром скальпеля, старик брезгливо отшвырнул его прочь, и инструмент со звоном врезался в груду таких же.

Затем старик перешел к следующему саквояжу.

Энсадум скосил глаза к зеркалу. Нет, зрение его не подводило. “Его” отражение по-прежнему было голубоглазым и светловолосым…

Все это какой-то трюк.

Этого просто не может быть.

Точно так же, не церемонясь, старик распахнул очередной саквояж, заглянул внутрь, хмыкнул, затем запустил тощую руку внутрь.