Похититель всего

Точь-в-точь охотник, запускающий всю пятерню глубоко в рану, чтобы извлечь бесполезные внутренности.

Только извлек он не внутренности, а многочисленные трубки — закрученные и перекрученные. Почти брезгливо отшвырнул все это в сторону. Энсадум, который знал, сколько труда стоит практикам поддерживать оборудование в порядке, поморщился. Отражение в зеркале сделало то же самое. Наваждение.

Между тем ему удалось сместиться на добрых четверть шага. Конечно, если присмотреться хорошенько, можно было бы заметить, что что-то изменилось в позе Энсадума. Однако в полумраке, царившем в помещении, сделать это было не так просто. к тому же, шорох его подошв хорошо скрывали звуки, издаваемые стариком, когда он потрошил очередной саквояж.

С этого момента Энсадум решил так и называть всех троих — Старцем, Карликом и Юнцом. Последний все еще не вернулся из смежной комнаты, и оттуда не доносилось ни звука.

Энсадум прислушался к звукам снаружи. Если бы ему удалось позвать на помощь или каким-то другим способом привлечь внимание.

— Послушайте, я всего лишь практик…

Ему ответил Карлик.

— Пфф… Не пытайся. Тебя прижали.

— Что? Вы меня с кем-то путаете…

— Нет, — карлик трахнул головой и вышло это на удивление комично, словно кивнул болванчик.

Но у болванчиков не бывает при себе арбалета, и они не целятся из них в людей.

Все происходящее напомнило страшный сон. И это отражение в зеркале… В очередной раз взгляд Энсадума метнулся к человеку, отраженному в нем… Нет, это не было его отражение. Чертовщина какая-то. И хотя сам практик не верил в существование Гастра, в этот момент он подумал, что попал в некий страшный сон, который может быть преддверием этого Ада — одного из многих. Может быть, он умер там, на обочине дороги, и все, что происходит сейчас — это некая версия его персонального чистилища.

— Нет, — повторил Карлик, — Никакая это не ошибка. Мы вас, переселенцев знаем. Видели уже, и не одного. Думаешь, ты первый? Думаешь, ты здесь впервые?

В этот момент Старик добрался до третьего саквояжа. На этот раз это должен был оказаться именно тот, что принадлежал Энсадуму. Иначе и быть не могло, ведь если подумать: какова вероятность того, что и на этот раз это окажется чужой саквояж? Хотя на деле это всего лишь значило бы, что в пустошах напали и ограбили на одного практика больше.

Как и в предыдущие разы, Старик запустил руку внутрь, после чего принялся водить ею, очевидно, обшивая многочисленные отделения. Делал он это не глядя, практически вслепую, перебирая металл и стекло, отчего изготовленные из них предметы мелодично позвякивали.

Сердце Энсадума тревожно сжалось: что могло произойти с блокнотом, если один из реактивов разобьется или — еще хуже — это будет пузырек с кровью?

Взгляд Энсадума снова метнулся от саквояжа в грубых руках старика к отражению в зеркале. Теперь он был уверен: этого лица он никогда не видел прежде. А эти пронзительные голубые глаза… Их сложно было забыть. Энсадум сделал попытку пошевелить рукой и так непохожий на него “дублер” в зеркале сделал то же самое.

— Эй, — сказал Карлик, вновь направляя арбалет Энсадуму в лицо, — Стой смирно.

Из саквояжа показались первые инструменты, а также горелка и несколько мензурок. Все это Старик беспорядочно вывалил на полку перед собой.

Энсадум пристально наблюдал за тем, что появится следующим.

Наверняка это был именно его саквояж.

И в нем — блокнот. Энсадум не мог сказать, что именно в этом блокноте было для него таким дорогим. За свою жизнь он исписал сотни различных записных книжек, блокнотов, тетрадей. Сперва ему приходилось учиться дома, а затем — в стенах Курсора, осваивая азы профессии. Однако именно этот блокнот, куда он переносил все, что находило отклик в его душе, он ценил выше других. А еще этот блокнот подарил ему отец. Просто вручил в свойственной ему одному манере — без слов, с легкой полуулыбкой на лице. Это случилось незадолго… Незадолго до…

Все последующие события произошли одновременно.

Из задней части помещения, где недавно скрылся Юнец, раздался крик.

— Дело сделано! Это он! Он! Это один из них!

Старик мгновенно отшвырнул раскрытый саквояж. Наружу из него выпал и покатился, переворачиваясь с одного угла на другой словно диковинное четырехугольное колесо, хорошо знакомый блокнот.

Два противоречивых позыва: либо рвануться к блокноту, либо уворачиваться от стрелы Карлика, заставили Энсадума сделать движение, которое вышло слишком неуклюжим. Где-то над ним просвистела стрела, ударившая в балку над головой. Судя по звуку, с которым ее металлический наконечник врезался в дерево, сила выстрела была немалая.

— Это он, — продолжал верещать Юнец. Теперь Энсадум его видел, он вынырнул из тени в задней части помещения, и в обеих его руках было по мензурке, словно он только что занимался тем, что переливал реактивы из одной в другую, — Он один из них!

Старик кричал что-то о некромантии, когда Энсадум бросился на него и повалил на пол. Из всех троих именно он казался наиболее опасным противником. Ни Карлик ни Юнец не сравнялись бы с ним в силе, хотя молодость, безусловно, была на их стороне.

Сбив Старика с ног, Энсадум попытался дотянуться до одного из инструментов, что были разбросаны вокруг, однако противник оказался не так прост. В любом случае, он не планировал лежать на полу и ничего не делать.

Старик оказался и проворнее и сильнее, чем казалось на первый взгляд. Оттолкнув Энсадума, он перекатился на бок, затем одним движением поднялся на ноги. Значит, Энсадум верно определил самого сильного. С другой стороны, он ошибся в том, насколько сильным окажется его противник.

В это время Карлик уже достал новую стрелу и начал прилаживать ее к арбалету. Юнец отбросил обе свои склянки и тоже рванулся к Энсадуму.

Бежать или защищаться?

Энсадум выбрал второе. Теперь нужно было выбрать, куда отступать?

Назад путь был закрыт — Карлик хоть и не закончил возиться с арбалетом, мог в любую минуту использовать тот как ударное оружие. Впереди был Юнец — и груда стекла на полу. Справа — Старик. Судя по всему, он уже пришел в себя после падения, и теперь тихонько ругался сквозь зубы, постепенно наступая.

— Некромантское отродье, — он сплюнул и в комке слюны, приземлившемся недалеко от Энсадумова ботинка, была кровь.

От удара? Или и этот человек, как и все, кого Энсадум встретил в пустошах, был болен?

— Думаешь, никто бы не догадался, что к чему? Твои хозяева слишком глупы, раз послали тебя сюда… в который раз.

Энсадум продолжал отступать.

Старик сунул руку в карман и достал некий предмет размером не больше карманного гребня. Одно неуловимое движением и в его руке словно по волшебству возникла бритва.