Пока мы будем летать

Но я чувствую, как внутри опять что-то ломается, когда замечаю в коридоре на одной из перемен Лиззи, целующуюся с Заком, парнем, что стал моим обречением. Это из-за него почти вся школа насмехается надо мной, из-за него я потеряла почти всё, что у меня было. Лиззи как никто знала, как сильно я любила (люблю) Зака. И как счастлива я была, когда он предложил мне встречаться в октябре. Она единственная знала, как сильно я страдала после той злополучной ночи. А теперь она держит его за руку, целует у всех на виду. А я едва сдерживаю слёзы.

Быстрым шагом направляюсь в сторону туалета. Я думала, что справлюсь со всем этим дерьмом. Думала, что мне будет под силу пережить это. Но едва ли оправившись от того, как мне отрезали крылья, я чувствую застрявший в моей спине нож.

Подхожу к умывальнику, но не осмеливаюсь поднять глаза, чтобы посмотреть на себя. Отвратительно лишь от одной мысли, что и сегодня я не сумела выстоять и сломалась. Набираю полные ладошки холодной воды и опрыскиваю лицо. Это немного приводит меня в чувство, но как только моё воображение вновь выдает мне картинку целующихся Зака и Лиззи, меня просто тошнит. Прямо в умывальник. Господи, до чего же я низко упала.

Чувствую, как чьи-то пальцы подхватывают локоны моих волос и сжимают в кулак. Чья-то холодная ладонь ложится мне на спину. Мне становится неспокойно от этого. Поднимаю глаза, чтобы в отражение увидеть человека, что застал меня в не совсем подходящее время. Мои щеки сразу краснеют, когда я встречаюсь взглядом с девушкой, что улыбается мне в зеркале.

— Всё в порядке? — спрашивает она меня. У неё хриплый прокуренный голос. Этого сложно не заметить. Отмечаю про себя, что этот голос я слышу впервые.

Молча киваю головой. Она отпускает мои волосы. Я умываю лицо, пока она продолжает стоять рядом, будто чего-то ждет. Может, это новенькая? Я впервые вижу эту девушку. Осветленные до белоснежного цвета волнистые волосы. Искусанные едва ли не до крови губы и обгрызенные ногти. Успеваю изучить её боковым зрением, пока умываюсь. Форма на ней висит неопрятно, словно она ей большая по размеру. У неё красивые угловатые черты лица. Скулы прорезаются на лице. Она очень красивая.

— Не понимаю, с каких пор девственность стала недостатком, — произносит она, не отрывая от меня взгляда. И я перестаю видеть в ней что-либо хорошее, что успела увидеть за эти несколько секунд. Она знает. Для неё у меня нет имени. Кровавая Мэри. Она просто такая же, как и все в этой школе.

Не сказав ей в ответ и слова, просто поднимаю рюкзак с пола и ухожу. Не собираюсь объясняться ни перед кем. Не собираюсь больше быть слабой. Не собираюсь больше даже подавать виду, что меня волнуют чьи-либо слова. Буду молчать. Не буду даже надеяться на то, что в этой чёртовой школе остался хоть один нормальный человек.

Спешу выйти на задний двор школы, на свежий воздух. В дверях сразу же наталкиваюсь на кого-то и на миг теряю равновесие. Парень, с которым я столкнулась, сразу же хватает меня за руку, словно боится, что я упаду. Когда я встретилась с карими глазами Стюарта Фостера, меня проняла дрожь. Ещё летом прошлого года, возвращаясь пьяными с вечеринки, мы с Лиззи сбили машиной его собаку. Мне было безумно стыдно за это. Мне и сейчас, чёрт побери, стыдно. Он не знает, что это сделали мы. Я умоляла Лиззи рассказать правду, потому что чувство вины просто убивало меня, но она лишь называла меня безумной истеричкой. Теперь же я просто застыла на месте. Слишком неловкая ситуация. Я так успешно избегала Фостера всё это время, и надо мне было столкнуться с ним именно сейчас, когда я на грани нервного срыва.

— Как хорошо, что ты её подловил, Стю, — уже знакомый мне голос раздался у меня за спиной. — Я не хотела обидеть тебя. Просто хотела сказать, что люди придурки. Но ты, похоже, ничем от других не отличаешься. Наверное, удобно играть роль жертвы, — я так и не сдвинулась с места. Я развернулась, взмахнув волосами, задев обеспокоенное лицо Фостера, что просто замер на месте.

— Ты ни чёрта не знаешь. Ни обо мне, ни о сложившейся ситуации, — прошипела я. Сжав руки в кулаки, я чувствовала, как ногти впиваются мне в кожу.

— Я хотела лишь поддержать тебя. Не все люди ублюдки, как ты думаешь, — девушка сложила руки на груди. — Но это твой выбор — бороться с миром в одиночку или спиной к спине с такими же, как ты. Пошли, Стю, — она подхватывает парня за руку и направляется туда, куда несколько тому секунд спешила я — на задний двор.

Всё моё тело будто обмякает. Мне становится стыдно за то, что я сделала, что наговорила. Жутко неловко. Чувствую, как у меня подкашиваются коленки, а язык словно немеет, но я всё же делаю этот шаг. Догоняю их на улице.

— Меня зовут Эйприл, — произношу я. Это глупо. Я глупая. Боже, зачем я вообще сказала именно это. Если я не внимательна к людям, что учатся вместе со мной, это ещё не значит, что они невнимательны ко мне.

Девушка разворачивается, а вместе с ней и Фостер. Почему он не может не смотреть на меня? Мне становится плохо от этого. Поэтому я перевожу свой взгляд на блондинку. На её лице виднеется улыбка, что говорит о том, будто она знала, что это произойдет.

— Мишель, — говорит блондинка. Затем она хватает меня резко за запястье, и не успеваю я что-либо понять, как уже иду между ними двумя. Меня охватывает чувство дежавю, когда вот так же я ходила вместе с Лиззи. Снова колит в области груди. Ничего не могу с этим сделать. Всё-таки я не умею быть сильной.

***

— Мне нравится цвет твоих волос, — говорит Мишель, когда мы после школы сидим на качелях. Распиваем бутылку сухого красного вина, отчего я чувствую себя преступницей, и заедаем его тофу. Фостер куда-то ушел, и без него я чувствую себя более расковано. Может, дело в том, что Мишель для меня новый человек. Вроде как новый лист бумаги, на котором у меня ещё есть возможность написать что-то хорошее. Но Фостер, брат которого учился в одном классе с Харпер, должно быть знает обо мне немного больше, чем мне хотелось бы.

— Моей сестре не особо понравился, — я начинаю смеяться, когда внезапно вспоминаю первую реакцию Харпер на мои окрашенные в розовый цвет волосы. Она едва сдерживала себя от того, чтобы не отругать меня за эту проделку. Я даже заметила, как стиснулись её челюсти, но она не произнесла ни слова, просто закрывшись в своей комнате. Лишь на следующий день Харпер сказала, что она не моя мать, а я могу делать со своей внешностью всё, что мне хочется.

— А родители? — спрашивает девушка. Она продолжает смеяться, перебирая пальцами пряди моих волос.

— Отец умер, когда я ещё была ребенком. А мать сейчас… в командировке, — я произношу официальную версию, придуманную Харпер специально против злых слухов. Стараюсь выдавить из себя улыбку, хотя когда вспоминаю об отце, что покончил жизнь самоубийством, и матери, что уехала, не оставив даже своих координат, это сделать очень сложно. Надеюсь, что Мишель не заметит, как дрожит мой голос, когда я произношу это. Но вино, что ударило ей в голову, позволяет мне скрыть волнение.

Мы молчим. Делаем по последнему глотку вина. Голова немного кружится. Быстро забываю обо всех своих проблемах, когда начинаю раскачиваться на качели. В моем желудке плохо пережеванное тофу плавает в море вина. Меня тошнит. Зачем я ела? Стоило просто напиться и всё.