Политико-правовые взгляды западников в России в XIX веке: взаимосвязь политической идеологии и правопонимания

Для Герцена государство не продукт общественного договора, соглашения, а орган насилия, призванный удерживать людей в покорности и подчинении. Везде, где только появляется власть, там «вооружают целые толпы тунеядцев, строят суды и стращают виселицей, строят церкви и стращают адом»³².

Герцен обстоятельно останавливается на выяснении характера и содержания монархии и республики. Абсолютную монархию он считает формой государства, выражающей меру народного несовершеннолетия, неспособности трудящихся масс к самоуправлению. Она держится на божественном праве, выставляя себя «добрым пастырем», а людей – «послушным стадом».

Что касается конституционной монархии с ее «всеобщей подачей голосов» и «нелепым разделением властей…при религиозном понятии и представительстве, при полицейской централизации всего государства в руках министерства», то это «такой же оптический обман, как равенство, которое проповедовало христианство»³³.

Не мене строг Герцен к республиканской системе. Хотя ей «присущ элемент движения, перемены и, следственно, – надежды», тем не менее она никогда не бывает прочной и «всегда может сделаться монархией или, еще лучше, подпасть под деспотическую власть шута или солдата, под самовластие предательского, но самодержавного собрания, под гнет продажного министерства и его агентов». И это тем вероятнее, что республика есть «гражданское устройство, защищающее только собственность», ради которого готово «опустить курок по первой команде»³⁴.

Единственной формой правления, которую признавал Герцен, являлась «социальная республика». При этом речь идет скорее не о форме правления, а о форме организации общежития, в которой действительно обеспечивается дело народа, общее благо. Поэтому он проводил различие политической и социальной республики, считая подлинной республикой только социальную, рассматривая ее как подлинную свободу и настоящее равенство.

В целом же можно сказать, что в концепции Герцена проблемы государства, права, политики рассматривались как подчиненные главным – социальным и экономическим проблемам.

В своем творчестве Герцен уделял достаточно внимания и другим конституционным вопросам: о форме государственного строя, о развитии выборного самоуправления и т.д. Хотя Герцен считал федеративную форму государства наиболее подходящей к будущему общественному устройству, тем не менее он признавал, что в прошлом, централизованное государство сыграло положительную роль в жизни многих народов, способствуя их объединению.

В целом можно сказать, что Герцена волновали принципы будущей конституции, а не ее терминология. Ему было безразлично, как назовут высший представительный орган – дума, собор, парламент; как назовут главу исполнительной власти – царь, король, император, президент. Главное, чтобы в стране утвердились бессословность, правопорядок, самоуправление, федерация.

Большое место в творчестве Герцена занимал национальный вопрос. Выступая против всех видов национального угнетения, он отстаивал право наций на самоопределение и образование самостоятельного государства.

До отъезда за границу Герцен активно участвовал в набирающей ход полемике западников и славянофилов, разделяя западнические идеи. Тогда Герцен знал Запад только по книгам, то есть теоретически, он любил его со всей ненавистью к николаевскому самодержавию и петербургским порядкам. Вся русская история казалась ему тогда историей самодержавия и власти, а западная – историей свободы и прав.

За всю свою творческую жизнь Герцен прошел путь от либерала-западника до одного из основателей народничества. Формальным основанием зачисления Герцена в лагерь западников является тот факт, что они совместно выступали в споре против славянофилов. Однако нельзя без серьезных оговорок отождествлять идеи Герцена с идеологией западников.

Реакционная проповедь возврата к старым порядкам домостроя, восхваление славянофилами допетровского патриархального уклада русской жизни критиковали вместе с западниками и передовые слои русского дворянства, в том числе и Герцен, и нарождающейся буржуазии.

Как это не кажется странным, но взгляды на народ славянофилов, критиковавших существовавший строй России, мало чем отличались от официальной теории «православия, самодержавия и народности», главной целью которой было защитить именно существовавший строй. Эта официальная доктрина, естественно, никаким образом не устраивала ни Герцена, ни западников. С равной долей негодования и недовольства они обрушивались на эту антинародную апологетику самодержавного строя, что несомненно сблизило Герцена с западниками.

Между тем по вопросу об отношении к крестьянству позиция Герцена существенным образом отличалась от взглядов западников, не имевших по этому вопросу существенных расхождений со славянофилами, и те и другие стояли на почве признания помещичьей собственности. Герцен же и его соратники (Белинский, Огарев) стояли на точке зрения крестьянства, требовавшего полного уничтожения этой собственности.

Главным врагом крестьянства, врагом прогресса Герцен считает не дворянство, а самодержавие, чиновничество. Иногда ему даже кажется, что некоторые «добрые» помещики хороши тем, что «спасают крестьян от произвола чиновной администрации». «Крепостной, принадлежащий богатому помещику, рад найти у своего могущественного барина защиту против притеснений чиновников и полиции»³⁵, – пишет Герцен. Более того, Герцен свои надежды в деле освобождения народа излагал на дворянство, не на все дворянство, а на тот небольшой его слой, который, получив образование, не утратил сочувствия к народу и его страданиям. Указанные обстоятельства не могут не свидетельствовать о единстве во взглядах Герцена и западников по вопросу о роли дворянства в судьбе русского народа.

По мнению Герцена и западников, основная сила, стоящая на пути прогресса, это – абсолютизм. «Абсолютизм, желая все поглотить и всего боясь, стесняет движение России. Это тяжелый, прикрепленный к колесам повозки тормоз, давление которого увеличивается с каждым шагом и который в конце концов остановит машину, разобьет ее вдребезги или разобьется сам»³⁶.

По мнению Герцена, будущее русского народа тесно связано с будущим всех европейских народов, ибо и у тех и у других это будущее – социализм. А славянофилы восхваляли старую патриархальную общину, к которой «западные социалистические теории» абсолютно неприложимы. «Одна мощная мысль Запада, – пишет Герцен в 1860 году, – к которой примыкает вся длинная история его, в состоянии оплодотворить зародыши, дремлющие в патриархальном быту славянском»³⁷.

Помимо сходства, в идейных позициях Герцена и западников было и немало существенных расхождений, со временем переросших в анталогизмы. Социалистические убеждения Герцена, его естественнонаучный материализм и стремление распространить его на человеческую историю делали их враждебными не только славянофилам, но и западникам. В середине 40-х годов Герцен был убежденным атеистом, материалистом, социалистом, а Грановский и некоторые другие западники верили в бессмертие души, Боткин и Кавелин, несмотря на сходство исторических воззрений, были враждебны социалистическим воззрениям. Герцен требовал решительной борьбы с самодержавием, а западники призывали к осторожности, к постепенности.

В 1846 году теоретическое расхождение Герцена с западниками переросло в разрыв. Вспоминая эти годы в «Былом и думах», он писал: «кроме Белинского, я расходился со всеми: с Грановским и Е. К(оршем)»³⁸.

Характеризуя идейное расхождение Герцена с «умеренной, династически-либеральной партией», как называл И.С. Тургенев западников 40-х годов, не следует забывать, что окончательный разрыв Герцена с западниками произошел лишь в 60-е годы на фоне революционного подъема народных масс в России и различных позиций, которые заняли западники и Герцен по отношению к этому движению.