Полное собраніе сочиненій въ двухъ томахъ.

Въ Бальномъ Вечер, напротивъ того, стройность и гармонія частей не оставляютъ ничего желать въ художественномъ отношеніи. Все соразмрено, все на мст; каждая картина иметъ надлежащій объемъ; каждому описанію показаны свои границы. Но, не смотря на эту мрность частей, господствующее чувство проистекаетъ изъ нихъ недовольно ясно и звучно; и если въ Эд недостаетъ пластической опредленности и симметріи, то въ Бальномъ Вечер мы хотли бы видть боле лирическаго единства и увлекательности.

То и другое соединено въ Наложниц, гд главной мысли соотвтствуетъ одно чувство, выраженное ясно и сильно, развитое въ событіяхъ, соотвтственныхъ ему и стройно соразмренныхъ.

Но эта художественная зрлость, которою отличается послдняя поэма Баратынскаго отъ прежнихъ, не составляетъ еще главнаго достоинства изящныхъ произведеній. Художественное совершенство, какъ образованность, есть качество второстепенное и относительное; иногда оно, какъ маска на скелет, только прикрываетъ внутреннюю безжизненность; иногда, какъ лицо благорожденной души, оно служитъ ея зеркаломъ и выраженіемъ; но во всякомъ случа его достоинство не самобытное и зависитъ отъ внутренней, его одушевляющей поэзіи. Потому чтобы оцнить, какъ должно, поэму Баратынскаго, постараемся опредлить общій характеръ его поэзіи, и посмотримъ, какъ она выразилась въ его послднемъ произведеніи.

Музу Баратынскаго можно сравнить съ красавицею, одаренною душею глубокою и поэтическою, красавицею скромною, воспитанной и столь приличной въ своихъ поступкахъ, рчахъ, нарядахъ и движеніяхъ, что съ перваго взгляда она покажется обыкновенною; толпа можетъ пройти подл нея, не замтивъ ея достоинства; ибо въ ней все просто, все соразмрено, и ничто не бросается въ глаза яркимъ отличіемъ; но человкъ съ душевною проницательностью будетъ пораженъ въ ней именно тми качествами, которыхъ не замчаетъ толпа.

Вотъ отъ чего нердко случается намъ встрчать людей образованныхъ, которые не понимаютъ всей красоты поэзіи Баратынскаго и которые, вроятно, нашли бы его боле по сердцу, если бы въ его стихахъ было мене простоты и обдуманности, больше шуму, больше оперныхъ возгласовъ и балетныхъ движеній, точно также, какъ въ половин прошедшаго вка Англійская публика не могла сочувствовать съ Заирою, видя, что при упрекахъ Орозмана она только плачетъ; и актриса, игравшая ея роль, желая произвести больше эфекта, должна была кричать и кататься по полу [13] .

13

Le sultan, говоритъ Волтеръ, n'est point 'emu de la voir dans cette posture ridicule et de d'esespoir, et le moment apr`es il est tout 'etonn'e que Za"ire pleure. Il lui dit cet h'emistiche:

Za"ire, vous pleurez!

Il auroit d`u lui dire auparavant:

Za"ire, vous vous roulez par terre!

Но эта обдуманность и мрность, эта благородная простота и художественная докончанность, которыми отличаются произведенія Баратынскаго, не составляютъ случайнаго украшенія стиховъ его; он происходятъ изъ самой сущности его поэзіи, которая, также какъ поэзія Батюшкова, дышетъ единственно любовью къ соразмрностямъ и къ гармоніи. Вся правда жизни представляется намъ въ картинахъ Баратынскаго въ перспектив поэтической и стройной; самыя разногласія являются въ ней не разстройствомъ, но музыкальнымъ диссонансомъ, который разршается въ гармонію. Отъ того, чтобы дать просторъ сердцу, ему не нужно выдумывать себ небывалый міръ, волшебницъ, привидній и животнаго магнетизма; въ самой дйствительности открылъ онъ возможность поэзіи; ибо глубокимъ воззрніемъ на жизнь понялъ онъ необходимость и порядокъ тамъ, гд другіе видятъ разногласіе и прозу. Оттуда утвержденіе его, что все истинное, вполн представленное, не можетъ быть ненравственное; отъ того самыя обыкновенныя событія, самыя мелкія подробности жизни, являются поэтическими, когда мы смотримъ на нихъ сквозь гармоническія струны его лиры. Балъ, маскерадъ, непринятое письмо, пированье друзей, неодинокая прогулка, чтенье альбомныхъ стиховъ, поэтическое имя, однимъ словомъ, вс случайности и вс обыкновенности жизни, принимаютъ подъ его перомъ характеръ значительности поэтической, — ибо тсно связываются съ самыми ршительными опытами души, съ самыми возвышенными минутами бытія, и съ самыми глубокими, самыми свжими мечтами, мыслями и воспоминаньями о любви и дружб, о жизни и смерти, о добр и зл, о Бог и вчности, о счастьи и страданіяхъ, о ихъ цли, слдахъ и поэзіи.

Эти возвышенныя, сердечныя созерцанія, слитыя въ одну картину съ ежедневными случайностями жизни, принимаютъ отъ нихъ ясную форму, живую опредленность и граціозную ощутительность, между тмъ какъ самыя обыкновенныя событія жизни получаютъ отъ такого сліянія глубокость и музыкальность поэтическаго созданія. Такъ, часто не унося воображенія за тридевять земель, но оставляя его посреди обыкновеннаго быта, поэтъ уметъ согрть его такою сердечною поэзіею, такою идеальною грустію, что не отрываясь отъ гладкаго, вощенаго паркета, мы переносимся въ атмосферу музыкальную и мечтательно просторную.

Это направленіе поэзіи Баратынскаго ясне, чмъ въ другихъ поэмахъ, выразилось въ его Наложниц. Я не стану повторять здсь ея содержанія, давно уже извстнаго каждому изъ моихъ читателей. Замчу только, что въ этой поэм нтъ ни одной сцены, которая бы не привела къ чувству поэтическому, и нтъ ни одного чувства, которое бы не сливалось неразрывно съ картиною изъ жизни дйствительной, — и эти картины говорятъ гораздо ясне всхъ возможныхъ толкованій. Вмсто того, чтобы описывать словами то тяжелое чувство смутной грусти, которое угнетало душу Елецкаго посреди безпорядочной, развратной его жизни; вмсто того, чтобы разсказывать, какъ эта грязная жизнь не могла наполнить его благороднаго сердца и должна была возбудить въ немъ необходимость любви чистой и возвышенной; какъ эта новая любовь, освжая его душу, должна была противорчить его обыкновенному быту; вмсто всхъ этихъ психологическихъ объясненій, поэтъ рисуетъ намъ сцены живыя, которыя говорятъ воображенію и взяты изъ врнаго описанія дйствительности: картину ночнаго пированья; его безобразные слды въ комнат Елецкаго; окно, открытое на златоглавый Кремль, поутру, при восхожденіи солнца; гулянье подъ Новинскимъ и встрчу съ Врою, маскерадъ, разговоръ съ Сарою и пр. и пр. Иногда одинъ стихъ вмщаетъ цлую исторію внутренней жизни. Такъ, чтобы выразить любовь Елецкаго, поэтъ описываетъ наружность Вры, и прибавляетъ только:

Своими чистыми очами, Своей спокойной красотой, Столь благороднымъ выраженьемъ Сей драгоцнной тишины, — Она сходна была съ видньемъ Его разборчивой весны.

Онъ встрчается съ Врою въ театр:

Елецкій, сцену забывая, Съ той ложи не сводилъ очей, Въ которой Вра Волховская Сидла, изрдка встрчая Взоръ, остановленный на ней.— Вкусивъ неполное свиданье, Елецкій приходилъ домой Исполненъ мукою двойной; Но полюбивъ свое страданье, Такой же встрчи съ новымъ днемъ Искалъ въ безуміи своемъ.

Какъ нсколько словъ представляютъ весь характеръ Вры, и начало ея любви, и ея будущую участь:

Природа Вру сотворила Съ живою, нжною душой; Она ей чувствовать судила Съ опасной въ жизни полнотой. Недавно два молодая, Красою свжею блистая, Вступила въ вихорь городской. Она еще не разсудила, Не поняла души своей; Но темною мечтою въ ней Она уже проговорила. Странна ей суетность была; Она плниться не могла Ея несвязною судьбиной; Хотло бъ сердце у нее Себ избрать кумиръ единой, И тмъ осмыслить бытіе. Тутъ романическія встрчи Съ героемъ повсти моей ………………………………

Но судьба обманула сердце бдной Вры: женихъ ея погибъ, вс мечты счастья разрушены навсегда, — и весь ужасный переворотъ въ душ ея поэтъ рисуетъ одною картиною, ощутительно ясною, глубоко обдуманною и вмст поразительно простою и обыкновенною:

Въ ту жъ зиму съ дядей старикомъ Покинувъ городъ, возвратилась Она лишь два года потомъ. Лицомъ своимъ не измнилась; Блистаетъ тою же красой; Но строже смотритъ за собой. Въ знакомство тсное не входитъ Она ни съ кмъ. Всегда отводитъ Чуть-чуть короткій разговоръ. Подчинены ея движенья Холодной мр. Вринъ взоръ, Не измняя выраженья, Не выражаетъ ничего. Блестящій юноша его Не оживитъ, и нетерпнья Въ немъ не замтитъ старый шутъ. Ее смшливыя подруги Въ нескромный смхъ не вовлекутъ; Раздлены ея досуги Между роялемъ и канвой; Въ раздумьи праздномъ не видали, И никогда не заставали Съ романомъ Вры Волховской; Двицей самой совершенной Въ устахъ у всхъ она слыветъ. Чтожъ эту скромность ей даетъ? Увы! тоскою потаенной Еще-ль душа ея полна? Еще ли носитъ въ ней она О прошломъ врное мечтанье, И равнодушна ко всему, Что не относится къ нему,— Что не его воспоминанье? Или, созрвъ умомъ своимъ, Уже теперь постигла имъ Она безумство увлеченья? Уразумла, какъ смшно И легкомысленно оно, Какъ правы принятыя мннья О романическихъ мечтахъ? Или теперь въ ея глазахъ, За общій очеркъ, въ мигъ забвенья Полусвершенный ею шагъ, Сталъ дтской шалостью одною, И съ утонченностью такою, Осмотру свтскому врна, Его сама передъ собою Желаетъ искупить она? Одно-ль, другое-ль въ ней виною Страстей безвременной тиши: Утраченъ Врой молодою Иль жизни цвтъ, иль цвтъ души.

Это описаніе Вры служитъ однимъ изъ лучшихъ примровъ того, какъ самыя обыкновенныя явленія въ жизни дйствительной получаютъ характеръ глубоко поэтическій подъ перомъ Баратынскаго. Я не говорю уже объ изображеніи Сары, лучшаго, можетъ быть, созданія въ цлой поэм.

Однако, не смотря на вс достоинства Наложницы, нельзя не признаться, что въ этомъ род поэмъ, какъ въ картинахъ Міериса, есть что-то безполезно стсняющее, что-то условно ненужное, что-то мелкое, не позволяющее художнику развить вполн поэтическую мысль свою. Уже самый объемъ поэмы противорчитъ возможности свободнаго изліянія души; и для наружной стройности, для гармоніи переходовъ, для соразмрности частей, поэтъ часто долженъ жертвовать другими, боле существенными качествами. Такъ, самая любовь къ прекрасной стройности и соразмрности вредитъ поэзіи, когда поэтъ дйствуетъ въ кругу, слишкомъ ограниченномъ. Паганини, играя концерты на одной струн, иметъ по крайней мр то самолюбивое утшеніе, что публика удивляется искусству, съ которымъ онъ побждаетъ заданныя себ трудности. Но многіе ли способны оцнить т трудности, съ которыми долженъ бороться Баратынскій? —