Полное собрание сочинений. Том 1

**№ 7 (III ред.).

Глава 4-ая. Что за челов къ былъ мой отецъ?

Большой, статный ростъ, странная, маленькими шажками походка, привычка подергивать плечомъ, маленькіе, всегда улыбающіеся глазки, большой орлиной носъ, неправильныя губы, которыя какъ-то неловко, но пріятно складывались; большая, почти во всю голову, лысина и недостатокъ въ произношеніи, пришепетываніе, — вотъ наружность моего отца съ т хъ поръ, какъ я его запомню, — наружность, съ которой онъ ум лъ вс мъ нравиться, прослыть и д йствительно быть челов комъ `a bonnes fortunes. ¹¹⁵ Что онъ нравился женщинамъ, это я понимаю, потому что знаю, какъ онъ былъ предпріимчивъ и сладострастенъ, но какой у него былъ корешокъ, чтобы нравиться людямъ вс хъ возрастовъ, сословий и характеровъ: старикамъ, молодымъ, знатнымъ, простымъ, св тскимъ, ученымъ и въ особенности т мъ, которымъ онъ хот лъ нравиться?

Онъ ум лъ взять верхъ въ отношеніяхъ со всякимъ. Не бывши никогда челов комъ очень большого св та,онъ всегда водился съ людьми этаго круга и такъ, что былъ уважаемъ. Онъ зналъ ту крайнюю м ру самонад янности и гордости, которая возвышала его въ мн ніи св та, не оскорбляя никого. Онъ былъ въ иныхъ случаяхъ оригиналенъ, но не до крайности, а употреблялъ оригинальность какъ средство, зам няющее для него иногда св тскость или богатство. Ничто на св т не могло возбудить въ немъ чувства удивленія: въ какомъ бы онъ ни былъ блестящемъ положеніи, казалось, онъ для него былъ рожденъ. Онъ ум лъ показывать одну блестящую сторону своей жизни, и такъ хорошо ум лъ скрывать ту мелочную, наполненную досадами и огорченіями сторону жизни, которой подлежитъ всякій смертный, что нельзя было не завидовать ему. Онъ былъ знатокъ вс хъ вещей, доставляющихъ удобства и наслажденія, и ум лъ пользоваться ими.

Хотя онъ никогда ничего не говорилъ противъ религіи и всегда наружно былъ набоженъ, но я до сихъ поръ сомн ваюсь въ томъ, в рилъ ли онъ во что-нибудь или н тъ? Его правила и взглядъ на в щи всегда были такъ гибки, что р шить этотъ вопросъ очень трудно, и мн кажется, что онъ былъ набоженъ только для другихъ.

Моральныхъ же уб жденій, что, независимо отъ закона религіи, хорошо или дурно, и подавно у него не было; его жизнь была такъ полна увлеченіями всякаго рода, что онъ не усп лъ, да и не находилъ нужнымъ подумать объ этомъ и составить себ какія-нибудь правила. Къ старости у него однако составились постоянныя правила и взглядъ на вещи, но не на основаніи моральномъ или религіозномъ, а на основаніи практическомъ, т. е. т поступки и образъ жизни, которые доставляли ему счастіе или удовольствіе, онъ считалъ хорошими и находилъ, что такъ всегда и вс мъ поступать должно. Говорилъ онъ очень увлекательно, и эта способность, мн кажется, способствовала гибкости его правилъ; онъ въ состояніи былъ тотъ же поступокъ разсказать какъ самую невинную шалость и какъ низкую подлость, а онъ всегда говорилъ съ уб жденіемъ.

Какъ отецъ, онъ былъ снисходителенъ, любилъ блеснуть своими д тьми и н женъ, но только при другихъ, не потому, чтобы онъ притворялся, но зрители возбуждали его — ему нужна была публика, чтобы сд лать что-нибудь хорошее.

Онъ былъ челов къ съ пылкими страстями; преобладающія страсти были игра и женщины. Во всю свою жизнь онъ выигралъ около двухъ милліоновъ, и вс прожилъ. Игралъ ли онъ чисто или н тъ? не 8наю; знаю только то, что у него была одна исторія за карты, за которую онъ былъ сосланъ, но вм ст съ т мъ онъ им лъ репутацію хорошаго игрока и съ нимъ любили играть. Какъ онъ ум лъ объигрывать людей до посл дней копейки и оставаться ихъ пріятелемъ, я р шительно не понимаю, — онъ какъ будто д лалъ одолженіе т мъ, которыхъ обиралъ.

Конекъ его былъ блестящія связи, которыя онъ д йствительно им лъ, частью по родству моей матери, частью по своимъ товарищамъ молодости, на которыхъ онъ въ душ сердился за то, что они далеко ушли въ чинахъ, а онъ навсегда остался отставнымъ поручикомъ гвардіи; но эту слабость никто не могъ зам тить въ немъ, исключая такого наблюдателя, какъ я, который постоянно жилъ съ нимъ и старался угадывать его.

Онъ, какъ и вс бывшіе военные, не ум лъ хорошо од ваться; въ модныхъ сюртукахъ и фракахъ онъ былъ немного какъ наряженый, но зато домашнее платье онъ ум лъ придумывать и носить прекрасно. Впрочемъ, все шло къ его большому росту, сильному сложенію, лысой голове и самоув реннымъ движеніямъ. Притомъ онъ им лъ особенный даръ и безсознательное влеченіе всегда и во всемъ быть изящнымъ. Онъ былъ очень чувствителенъ и даже слезливъ. Часто, читая вслухъ, когда онъ доходилъ до патетическаго м ста, голосъ его начиналъ дрожать, слезы показывались, и онъ оставлялъ книгу, или даже на дурномъ театр онъ не могъ вид ть чувствительной сцены, чтобы у него не выступили слезы. Въ этихъ случаяхъ онъ самъ на себя досадовалъ и старался скрыть и подавить свою чувствительность.

Онъ любилъ музыку и по слуху п лъ, акомпанируя себя, романсы пріятеля своего А.....а, Цыганскія п сни и н которые мотивы изъ оперъ. Онъ не любилъ ученую музыку и откровенно говорилъ, не обращая вниманія на общее мн ніе, что сонаты Бетховена нагоняютъ на него сонъ и скуку, и что онъ ничего не знаетъ лучше, какъ «Не будите меня молоду», какъ ее п вала Семенова, и «Не одна», какъ п вала Танюша.

Онъ былъ челов къ прошлаго Александровскаго в ка и им лъ общій молодежи того в ка неуловимый характеръ волокитства, рыцарства, предпріимчивости, самоув ренности и разврата. На людей иын шняго в ка онъ смотр лъ презрительно. Можетъ быть, этотъ взглядъ происходилъ не изъ гордости, а изъ тайной досады, что въ наше время онъ уже не могъ им ть ни того вліянія, ни т хъ усп ховъ, которые им лъ въ свое...

Только тотъ, кто не живалъ хозяиномъ въ деревн , можетъ не знать, сколько непріятностей могутъ над лать ему сос ди своимъ сутяжничествомъ и ссорами, пом щики однаго съ нимъ. у зда — своими языками, и власти — прижимками и придирками; можетъ не знать, сколько они ему испортятъ крови и какъ отравятъ все счастіе его жизни.

Чтобы избавиться отъ вс хъ этихъ гоненій, которымъ неизб жно подвергается каждый пом щикъ, есть три способа: первый состоитъ въ томъ, чтобы законно, въ отношеніи вс хъ, исполнять обязанности и пользоваться правами пом щика. Этотъ способъ, хотя самый простой и первый, представляющійся разсудку, къ несчастію до сихъ поръ остается на степени умозр нія, потому что невозможно д йствовать законно съ людьми, употребляющими законъ, какъ средство безнаказаннаго беззаконія. Второй способъ состоитъ въ знакомств и пріятельств не только съ лицами, представляющими власти у здныя и Губернскія, но и со вс ми пом щиками, съ которыми столкнетъ. васъ судьба, или которые пожелаютъ вашего знакомства, и въ мирномъ, полюбовномъ прекращеніи вс хъ возникающихъ столкновений. Этотъ способъ малоупотребителенъ, во-первыхъ, потому, что дружескія связи со вс мъ у здомъ сами по себ уже представляютъ непріятность не меньшую той, которой вы хот ли изб гнуть, и, во-вторыхъ, потому, что слишкомъ трудно челов ку непривычному ум ть держаться, изб гая клеветы и злобы, между вс ми непріязненностями, беззаконіями и низостями Губернской жизни, вы не должны забывать ничего, не пренебрегать ник мъ: вы должны стараться, чтобы вс безъ исключенія были вами довольны. Горе вамъ, ежели вы нажили хоть однаго врага, потому что каждый замарашка, который нынче еще в смиренной поз стоялъ у притолки вашей двери, завтра можетъ над лать вамъ кучу непріятностей.

Третій способъ состоитъ въ томъ, чтобы чуждаться отношеній со вс ми и платить дань. Дань бываетъ двоякаго рода: дань покорнаяи дань снисходительная. Дань покорнаяплатится людьми, избравшими третій способъ, но не им ющими возможности избавиться отъ произвола властей въ наложеніи дани. Дань снисходительнаяплатится людьми, им ющими связи съ высшими Губернскими властями, но для большей безопасности и по заведенному обычаю не отказывающимися отъ дани.

Есть еще одинъ весьма употребительный способъ, но о которомъ по беззаконности его я упоминаю только, какъ объ исключеніи. Онъ состоитъ въ томъ, чтобы пріобр сть по Губерніи или у зду грозную репутацію отъявленнаго сутяги и кляузника.

Папа въ отношеніи властей и сос дей употреблялъ третій способъ, т. е. ни съ к мъ въ у зд не былъ знакомъ и платилъ снисходительную дань. Хотя онъ не любилъ часто здить въ губернскій городъ, но ум лъ устраивать такъ, что вс губернскіе тузы: Губернатору Губернскій Предводитель, Прокуроръ, хотя разъ въ годъ прі зжали въ Петровское.

Яковъ Михайловъ, разум ется, при первой по здк въ городъ шопотомъ разсказывалъ Исправнику и др., какъ его Превосходительство изволили ночевать и какъ изволили говорить то-то и то-то, поэтому ни Исправникъ, ни Становой не показывали носа въ Петровское и спокойно ожидали снисходительной дани.

Когда власти по какимъ-нибудь необходимо нужнымъ д ламъ и прі зжали въ Петровское, то папа приказывалъ Якову угостить ихъ у себя; ежели же и принималъ кого-нибудь изъ нихъ, то такъ холодно, что maman часто говорила ему:

— Какъ теб не сов стно, mon cher, ¹¹⁶ ихъ такъ мальтретировать?

Но папа отв чалъ:

— Ты не знаешь, мой другъ, что это за народъ: имъ дай вотъ столько, — при этомъ онъ показывалъ мизинецъ, — они захотятъ вотъ столько, — и онъ показывалъ всю руку до плеча.

Съ сос дями обращеніе его было то же самое — съ высоты величія.

— Деревня только т мъ и хороша, — говаривалъ онъ, — что отдыхаешь, а эти господа и зд сь хотятъ мн надо дать своими глупыми визитами и претензіями.