Полное собрание сочинений. Том 1

*№ 15 (II ред.).

Глава 16. Что я увидалъ въ зеркал , и с кли ли насъ въ д тств ?

Я увидалъ въ зеркал б локураго мальчика въ каричневомъ полуфрачк , съ б ленькими воротничками, перекосившимися на бокъ, съ припомаженными висками и съ торчащими вихрами на макушк . Мальчикъ этотъ былъ красный, и на широкомъ лбу и носу выступали капли пота. Онъ, видимо, старался им ть видь задумавшагося мальчика, но былъ просто очень сконфуженный мальчикъ. Видъ этого мальчика въ зеркал мн былъ очень непріятенъ, и я оглянулся на вс хъ, не видалъ ли кто-нибудь, что я смотр лъ въ зеркало, но большіе были заняты какимъ-то разговоромъ, а Володя смотр лъ на меня, но какъ только я взглянулъ на него, сталъ смотр ть въ другую сторону. Онъ в рно понялъ, что мн должно быть непріятно знать, что я дуренъ, и притомъ знать, что онъ хорошъ и чувствуетъ свое преимущество передо мной. Глядя на его худенькую, стройную фигурку, румяныя щеки, черные, тоже, какъ и у папа, всегда см ющіеся глазки, гладкіе, темные волосы и общее выраженіе веселости и самодовольства, я завидовалъ. Названіе, которое мн далъ папа — философа, я переводилъ: дурносопый. И ежели философъ, значитъ мудрецъ, и я бы былъ мудрецъ, я бы ни минуты не поколебался отдать всю свою мудрость за хорошенькое личико.

Я помню, какъ разъ, въ деревн , за об домъ, говорили про мою наружность, и при мн maman, которая вс ми средствами старалась найдти что-нибудь хорошаго въ моемъ лиц , должна была сознаться, что я очень дуренъ. И потомъ, когда я подходилъ благодарить за об дъ, она потрепала меня по щек и сказала: «Ты это знай, Николенька, что ты дуренъ, и за твое лицо тебя никто не будетъ любить, а ты долженъ стараться быть умнымъ и добрымъ, тогда тебя будутъ любить за твой умъ и доброту». Мн было не больше 6-и л тъ, когда она мн это сказала, но это такъ вр залось въ моей памяти, что я помню ту мысль, которая мн въ эту минуту пришла, имянно, что она отъ меня скрываетъ всю правду, но что она уже ув рена въ томъ, что я уменъ и добръ. Съ той минуты я уб дился навсегда въ 3-хъ вещахъ: что я дуренъ, уменъ и добръ. Къ посл днимъ 2-мъ мыслямъ я такъ привыкъ, что никто и ничто не могло бы меня разув рить (Какое-то, должно быть ложное, чувство мн говорило, что во всемъ есть возмездіе — «я не хорошъ, зато я уменъ» — думалъ я), но къ первой мысли я никакъ не могъ привыкнуть и продолжалъ очень часто пов рять свои сомн нія на этотъ счетъ не только зеркаламъ, но вс мъ в щамъ, которыя способны отражать довольно ясно. Такъ, часто я смотр лся въ стаканъ, въ самоваръ, въ графины и т. д., но вс эти в щи отв чали мн неумолимо то же самое, т. е. плохо. — На молитв очень часто я просилъ Бога, чтобы онъ сд лалъ меня красавцемъ. Отъ этихъ умозр ній насчетъ преимущества красоты передъ другими дарами природы я, вспомнивъ слова Княгини и бабушки о розгахъ, перешелъ къ разсужденіямъ о томъ, с кли ли насъ или н тъ?

*№ 16 (II ред.).

С кли ли насъ или н тъ? Вотъ вопросъ, который я себ сд лалъ и, вспоминая прошедшее, старался р шить.

Помню я, какъ разъ, въ самое вербное воскресеніе, у насъ въ деревн служили всенощную. Посл всенощной и ужина, мы пришли въ спальню; и по какому-то случаю очень развеселились. Я вспрыгнулъ на кровать къ Волод , перерылъ постель — даже доска одна провалилась подъ нами — мы щекотали, теребили другъ друга, визжали, помирали со см ху — однимъ словомъ, находились во всемъ разгар д тской безсознательной шумной веселости. Вдругъ въ комнату взошелъ Карлъ Иванычъ. По лицу его зам тно было, что онъ не въ дух . Въ рук онъ несъ только-что распустившуюся и освященную вербу съ т мъ, чтобы поставить ее за икону, которая находилась въ нашей спальн . «Was ist das?» ¹³⁶ крикнулъ онъ грозно и кинулъ на насъ такой взглядъ, что мы замерли, и съ самымъ ужаснымъ выраженіемъ потрёсъ вербою. Должно быть дурное настроеніе духа, присутствіе въ его рук двухъ гибкихъ и в твистыхъ в токъ вербы и мое полуобнаженное т ло внушило ему ужасную мысль. Онъ вытащилъ меня за руку съ Володиной пост ли, схватилъ меня за голову и... Н сколько только-что распустившихся шишечекъ свалилось съ освященной вербы. Я не думалъ ни о боли, ни о стыд — одна мысль поглощала все мое вниманіе: такъ стало быть меня выс кли?—выс кли по-настоящему.

Maman находила, что побои — наказаніе унизительное; я часто слыхалъ, что она отзывалась о с ченіи съ ужасомъ и отвращеніемъ, и Карлу Иванычу строго было приказано не бить насъ.

Удивительно, что добрый Карлъ Иванычъ, пунктуально исполняющій вс приказанія, не могъ воздержаться. Не разъ случалось, что онъ билъ насъ линейкой, давалъ щелчекъ въ лобъ своимъ огромнымъ ногтемъ, разъ даже ударилъ меня своими помочами. Я не обращалъ вниманія на эти случаи, но верба... Стало быть напрасно я горжусь, что меня не с кли. Однако н тъ — с чьдолжно быть значитъ совс мъ другое — в рно мальчика кладутъ на скамейку, держатъ, онъ кричитъ, и его с кутъ двое — вотъ это ужасно. — А верба что? Это такъ Карлъ Иванычъ разгорячился; я помню, онъ самъ говорилъ, что жалко, что мы не были с чены. Стало быть насъ не с кли.

Часто со мною случалось и впосл дствіи, что я, составляя себ впередъ понятіе о какомъ-нибудь впечатл ніи и потомъ испытывая его, никакъ не могъ согласовать одно съ другимъ и не в рилъ, что я д йствительно испыталъ то, о чемъ составилъ себ такое нев рное понятіе. Я р шилъ, что насъ не с кли.

*№ 17 (II ред.).

Глава 17-ая. Князь Иванъ Петровичь.

Княгиня М. А. у хала и об щала посл об да прислать своего Этіена и другихъ д тей познакомиться съ нами. Я очень былъ радъ, потому что интересовался знать, какой видъ можетъ им ть мальчикъ, котораго с кутъ. Посл М. A. прі зжало еще много гостей поздравлять бабушку — большей частью родные и называли ее ma tante. ¹³⁷ Иныхъ она принимала хорошо, другихъ дурно и говорила имъ моя милая, точно какъ будто она говорила съ своей горшічной. Я перезабылъ большую часть этихъ гостей, но помню т хъ, которымъ читали мои стихи.

Въ числ посл днихъ былъ одинъ челов къ довольно высокаго роста, среднихъ л тъ и въ военномъ мундир . Онъ былъ тонокъ — особенно ноги, — но не строенъ; все т ло его при всякомъ движеніи перегибалось; руки были очень длинны. Ежели бы онъ не им лъ большого апломба въ пріемахъ, наружность его напоминала бы обезьянью. Онъ былъ пл шивъ; лобъ былъ большой; носъ загибался къ губамъ; нижняя челюсть выдавалась впередъ такъ, что это даже было неестественно. Привыкнувъ къ мысли, что умъ есть всегдашнее возмездіе красоты, видъ дурного лица всегда заставлялъ меня составлять самое выгодное понятіе о ум . Кукурузовъ былъ дуренъ до невозможности, и, ежели бы не ув ренность, съ которой онъ носилъ свою уродливость, онъ внушалъ бы отвращеніе. Нельзя было не подумать, увидавъ его: в рно этотъ челов къ им етъ много достоинствъ, ежели съ такимъ некрасивымъ лицомъ доволенъ собою.

Онъ мн очень понравился.

Алишк ева тоже была родственница бабушки. Она прі хала съ дочерью, и такъ какъ бабушка приняла ее хорошо, то сид ла довольно долго. — Дочь ея была д вушка л тъ 18, тоненькая, стройненькая, св женькая, прекрасно од тая, но она не нравилась мн . Все въ ней было неестественно, и красота [?], и движенія. Ежели бы меня спросили: «хороша ли Sachinette?» я бы сказалъ, что хороша; но самъ бы я никогда не сказалъ другому: «неправда ли, какъ хороша Sachinette?» Притомъ же у ней былъ недостатокъ, который д тямъ очень бросается въ глаза — неестественность. Она ко всему говорила про Венецію, въ которой жила съ матерью, см ялась тоже ко всему и не отъ души; и когда насъ ей представили, зам тивъ должно быть мою неловкость и смущеніе, непрем нно хот ла его увеличить и меня поц ловать; я уб жалъ въ другую комнату отъ стыда — она за мною. Въ это самое время входилъ Господинъ Кукурозовъ. Sachinette оставила меня въ поко и пошла назадъ въ гостиную, слегка переваливаясь съ ноги на ногу, представляя, будто бы она очень устала за мной б гать (не знаю, зач мъ она это д лала). Кукурозовъ ус лся противъ бабушки и повелъ какую-то сладкую, сладкую р чь. Меня удивило, какъ онъ не догадался уступить Sachinette кресло, на которомъ сид лъ подл бабушки. Sachinette постоявъ немного, сказала: «Ахъ, какъ я устала, maman» (должно быть, чтобы Кукурозовъ зам тилъ ея присутствіе, но онъ только оглянулся на нее и продолжалъ что-то съ н жностью говорить бабушк ). Sachinette с ла на дальнемъ стул подл насъ. Бабушка представила Кукурозова Алишк евымъ, онъ приподнялся, и надобно было вид ть, какъ мгновенно выраженіе совершеннаго равнодушія и невниманія, съ которыми онъ до того смотр лъ на Алишк евыхъ, см нилось любезн йшей улыбкой, и съ какимъ искреннимъ выраженіемъ онъ въ самыхъ отборныхъ Французскихъ словахъ сказалъ имъ, что давно желалъ им ть эту честь. Въ одно и то же время, хотя Алишк ева и Sachinette стояли въ противуположныхъ углахъ гостиной, онъ обращался и къ матери и къ дочери съ удивительной отчетливостью и ловкостью; потомъ онъ отодвинулъ кресло, чтобы не сид ть спиной къ Sachinette, опять с лъ, поправилъ шляпу и саблю и заговорилъ о какомъ-то певц , разговоръ, въ которомъ приняли участіе вс , какъ будто ни въ чемъ не бывало. «Вотъ это челов къ!» — подумалъ я. Онъ почти одинъ поддерживалъ разговоръ, и видно было, что другимъ сов стно было говорить при такомъ челов к . Фразы его были такъ круглы, полны; говорилъ онъ такъ отчетливо и употреблялъ, для меня такія непонятныя, французскія слова, что я ему въ мысляхъ отдалъ преимущество надъ вс ми — надъ Княгиней и еще надъ одной барыней, которая мн тоже понравилась. Алишк ева была дама, отличавшаяся отъ вс хъ другихъ, которыхъ я вид лъ, какою-то особенной р зкостью и апломбомъ въ разговор . Она говорила съ удивительной ув ренностью про вещи, которыя не посм ла [?] бы затронуть въ разговор другая дама. Впосл дствіи я нашелъ, что этотъ духъ принадлежитъ почти вс мъ дамамъ Петербургскаго общества. Она намекнула что-то объ Италіи, — онъ сталъ говорить про Италію еще лучше и къ чему то сказалъ «la patrie des po`etes». — «Apropos des po`etes», ¹³⁸ сказала бабушка: вы хорошій судья въ этомъ д л , мой любезный Кукурузовъ; надо вамъ показать стихи, которые я получила нынче». И опять бабушка развернула обличительный листъ [?] почтовой бумаги. — Et qui est le bienheureux po`ete, M-e la comtesse, auquel vous inspirez de si beaux vers?» ¹³⁹ спросилъ онъ съ снисходительной улыбкой, проб гая глазами мое стихотвореніе. — «Это мой внукъ, Николенька», сказала бабушка, указывая на меня табакеркой, которую держала въ рукахъ. Кукурузовъ обратился ко мн и полусерьезно, полунасм шливо сказалъ мн длинную фразу, изъ которой я запомнилъ только: «jeune homme, cultivez les muses». ¹⁴⁰ Это выраженіе я запомнилъ, потому что оно мн очень понравилось, хотя и не понималъ, что значить.

*№ 18 (II ред.).

Мн не хот лось в рить, (не тому, чтобы д йствительно папа д лалъ несчастливою maman), но не хот лось в рить и тому, чтобы кто нибудь им лъ право судить его. Я отбрасывалъ эту мысль, но она опять л зла мн въ голову. Папа встр тился мн въ зал ; я посмотр лъ на него, но совс мъ другими глазами, ч мъ обыкновенно. Я уже не вид лъ въ немъ, какъ прежде, только отца, — a вид лъ челов ка, который такъ же, какъ и другіе, можетъ поступить нехорошо — однимъ словомъ я разсуждалъ о немъ. Одна зав са спала съ д тскаго воображенія.

*№ 19 (II ред.).

Глава 18. Прогулка.

До об да отецъ взялъ насъ съ собою гулять. Хотя со времени при зда нашего въ Москву я уже разъ 20 им лъ случай прогуливаться по бульварамъ, но все не могъ привыкнуть къ странному Московскому народу, и его обхожденію, въ особенности же я никакъ не могъ понять, почему въ Москв вс перестали обращать на насъ вниманіе — никто не снималъ шапокъ, когда мы проходили, н которые даже недоброжелательно смотр ли на насъ, многіе толкали и р шительно обращались съ нами, какъ будто мы перестали быть д тьми П. А. Иртенева и влад телями села Петровскаго, Хабаровки и др. Я всячески старался объяснить это общее къ намъ равнодушіе (и даже какъ будто презр ніе). — Сначала я предполагалъ, что в рно мы дурно од ты и похожи на дворовыхъ мальчиковъ, но, напротивъ, бекеши у насъ были щегольскія, и я не безъ основанія разсчитывалъ, что они должны были внушать хотя н которое уваженіе, думалъ я тоже, что это в рно потому, что насъ еще не знаютъ, но прошло уже много дней, а на насъ все не обращали никакого вниманія; наконецъ, я пришелъ къ заключенію, что в рно за что-нибудь на насъ сердятся, и я очень желалъ узнать причину такой немилости. Мы вышли на Пречистинскій бульваръ, отецъ шелъ тихо серединой, мы б гали взапуски за оголившимися липками по засохшей трав . Передъ нами шла какая-то барыня, щегольски од тая, съ маленькой, л тъ 7-ми, д вочкой, которая въ бархатной красной шубк и м ховыхъ сапожкахъ катила передъ собой серсо, но такъ тихо и вяло, что я никакъ не могъ понять, для чего это она д лаетъ. Скор е можно было сказать, что ей вел но докатить этотъ обручъ до изв стнаго м ста, ч мъ то, что она имъ играетъ. То ли д ло Любочка или Юзенька бывало летятъ по зал , такъ что вс тарелки въ буфет дрожатъ.

Догнавъ барыню съ д вочкой, отецъ подозвалъ насъ и представилъ ей. Мы поклонились и сняли фуражки. Я такъ былъ озадаченъ, какъ говорилъ, т мъ, что намъ никто не снималъ шапокъ, но вс оказывали равнодушіе, что я впалъ въ противуположную крайность — я сталъ подобострастенъ и, снявъ фуражку, стоялъ въ почтительной поз , не над вая ея. Володя дернулъ меня за рукавъ бекеши и сказалъ: «что ты, какъ лакей, безъ шапки стоишь?» О, какъ меня оскорбило это зам чаніе! Я никогда не забуду, съ какой неловкостью и злобой я над лъ фуражку и перешелъ на другую сторону бульвара.

Это была кузина его Валахина. Она шла такъ же, какъ и мы, на Тверской бульваръ, и мы пошли вм ст . Какъ я зам тилъ, отецъ былъ съ нею друженъ и просилъ ее прислать нынче вечеромъ старшую дочь къ намъ говоря, что можетъ быть будутъ танцы; она об щала. На Никитскомъ бульвар было довольно народа, т. е. хорошо од тыхъ господъ и барынь. Я зам тилъ, что Валахина на Никитскомъ бульвар шла тише и стала говорить по-Французски; когда же мы перешли площадь и взошли на Тверской, она стала грассировать и называть свою дочь не «Машенька», какъ она называла ее на Пречистенскомъ, не Marie, какъ она называла на Никитскомъ, а «Маии». Это меня поразило. Зам тивъ по этимъ ея поступкамъ всю важность Тверского бульвара, я старался тоже и походкой, и осанкой быть похожимъ не на Николеньку, а на Никса, или что нибудь въ этомъ род .