Полное собрание сочинений. Том 1

Во первыхъ, думалъ я, лучше же, ежели время будетъ не благопріятное, про хать долже, но не трясти[сь] еще 700 верстъ; притомъ — живописные берега Волги, мечтанія, опасность: все это пріятно и полезно можетъ подействовать; воображалъ я себя поэтомъ, припоминалъ людей и героевъ, которые мн нравились, и ставилъ себя на ихъ м сто, — однимъ словомъ думалъ, какъ я всегда думаю, когда зат ваю что нибудь новое: вотъ теперь только начнется настоящая жизнь, а до сихъ поръ это такъ, предисловьице, которымъ не стоило заниматься. Я знаю, что это вздоръ. Сколько разъ я зам чалъ, что всегда я остаюсь тотъ же и не больше поэтъ на Волг , ч мъ на Воронк , а все в рю, все ищу, все дожидаюсь чего то. Все кажется, когда я въ раздумьи, д лать ли что либо или н тъ: вотъ ты не сд лаешь этого, не по дешь туда то, а тамъ то и ждало счастье; теперь упустилъ на в ки. — Все кажется: вотъ начнется безъ меня. — Хотя это см шно, но это заставило меня хать по Волг въ Астрахань. Я прежде боялся и сов стно мн было д йствовать по такимъ см шнымъ поводамъ, но сколько я ни смотр лъ въ прошедшую свою жизнь, я большей частью д йствовалъ по не мен е см шнымъ поводамъ. Не знаю какъ другіе, но я привыкъ къ этому и для меня слова «мелочное, см шное» стали слова безъ смысла. Гд же «крупные, серьезные» поводы?

Пошелъ я къ Московскому перевозу и сталъ похаживать около лодокъ и дощаниковъ. «Что, заняты эти лодки? Есть ли свободная?» спросилъ я совокупности бурлаковъ, которые стояли у берега. «А вашей милости чего требуе[тся]?» спросилъ у меня старикъ съ длинной бородой въ с ромъ зипун и поярчатой шляп . — «До Астрахани лодку». «Чтожъ, можно-съ!» —

————

*XVІ. [ОТРЫВОК РАЗГОВОРА ДВУХ ДАМ.]

ГЛАВА I

— «В рно ли это? У васъ в дъ любятъ Петербургскіе ложные слухи распускать. И отъ кого вы это слышали, моя милая?»

— «Помилуйте, Марья Ивановна, я вамъ в дь говорю, была я у княгини Полянской, къ ней молодая княгиня вчера только изъ Петербурга прі хала и разсказывала, что у нихъ только и разговора, что про эту свадьбу. (Съ разстановкой.)La comtesse Lise Bersenieff, la jeune personne la plus recherch'ee, la plus aimable, le parti le plus brillant de P'etersbourg 'epouse un какой-то Taramonoff, mauvais genre achev'e. ²³⁵ Костромской медв дь какой-то. Въ комнату не ум етъ взойти. Ни родства, ни богатства, ни связей, ничего! И что меня удивляетъ, такъ это то, что, говорятъ, оба дяди этого очень хотятъ: и графъ Александръ и графъ Петръ. —

Старушка подвинула табакерку съ портретомъ и обтерла стеклушко однимъ изъ двухъ батистовыхъ платковъ.

«Incroyable... ²³⁶ Ежели это Костромскіе Тарамоновы, такъ я старика знала; когда мы жили на Мечахъ [?], такъ онъ зжалъ къ покойнику Этіену и д тей приваясивалъ: босоногіе б гали. Покойникъ его любилъ и ласкалъ; однако они хорошей фамиліи, но б дно жили; что теперь у нихъ есть, это ужъ старикъ нажилъ, но д тямъ никакого воспитанія не далъ. Должны быть т ; а то есть Вологодскіе, такъ это не т ».

Марья Ивановна Игреньева, урожденная Дамыдова, — почтенная дама. Родилась она 50 л тъ тому назадъ въ Москв отъ богатыхъ и знатныхъ родителей; ихъ было дв сестры и три брата. Вышла М. И. замужъ за Игреньева, богатаго челов ка и тоже Москвича. Жили они зимы всегда въ Москв , гд им ли большіе связи не только съ Московскою знатью, но и со вс мъ, что было знатнаго въ Россіи, л томъ — въ Тульской деревн , [и] жили какъ въ город , такъ и въ деревн барски. Покойникъ былъ въ чинахъ и пользовался всеобщимъ уваженіемъ. Однимъ словомъ, домъ Игреньевыхъ вотъ какой: у прі зжаго, котораго почи[тали] достойнымъ, спрашивали: «Вы уже были у Игренье[выхъ]?» или: «какъ это вы еще не были у Игрен[ьевыхъ]?».

«Марья Ивановна овдов ла 16 л тъ тому назадъ, съ н сколько разстроеннымъ состояніемъ и съ двумя д тьми: сыномъ 15 л тъ и дочерью, которая была уже замужемъ. М. И. женщина очень умная, или н тъ, лучше сказать, хитрая, не смотря на свою доброту и ум ющая им ть вліяніе на другихъ и пользоваться общимъ уваженіемъ. — Она, должно быть, не была хороша собою; большой орлиной носъ въ особенности м шалъ красот ея; но она была хороша какъ св жая, не столько физически — (Она говаривала: «я удивляюсь себ , какъ могла я перенести столько горестей!»)—сколько морально, старушка. Она не отставала отъ моды сколько могла, сама придумывала, какъ бы перед лать чепчикъ или мантилію «по старушечьи». Она любила св тъ и св тъ любилъ ее, она судила о всемъ и о вс хъ......

————

*XVII. [СТИХОТВОРЕНИЯ.]

I.

КЪ ЗАПАДН .

Изъ подъ стараго строенья Средь покинутой земли Ползъ мышенокъ. Отъ волненья Онъ дрожалъ и отъ любви. Онъ сгоралъ любовью тайной, Не любивши никогда, И искалъ любви случайной, Какъ на Невскомъ, господа. Вдругъ услышавъ надъ доскою Н жной мышки голосокъ, Сокрушенъ ея тоскою, Онъ влад ть собой не могъ. Разлет лся и, несчастный, Къ ней на голосъ приб жалъ. Рокъ постигъ его ужасный: Въ мышеловку онъ попалъ. Затворилася задвижка, И мышенокъ въ заперти. Но и тутъ съум лъ воришка Ут шеніе найдти. Къ дам -мышк деликатно Подскочилъ онъ и такъ рёкъ: «Коль любить меня обратно Захотите, то я рокъ Проклинать не буду в чно, Съ мъ огарокъ съ вами весь. Васъ любить буду сердечно Въ жизни будущей и днесь ». —

II.

Давно позабылъ я о счастьи, — Мечт позабытой души — Но смолкли ничтожныя страсти И голосъ проснулся любви...... На неб разсыпаны зв зды; Все тихо и темно, все спитъ, Огни вс потухли: ужъ поздно, Одна моя св чка горитъ. Сижу у окна я и въ мысли Картины былаго слежу, Но счастья во всей моей жизни, Минуту одну нахожу: Минуту любви, упованья, Минуту безъ мысли дурной, Минуту безъ т ни желанья, Минуту любви неземной... ................................................ <Дитя такъ невольно сказало Всю душу во взгляд одномъ, Что словъ бы никакъ не достало, Сказать то, что сказано въ немъ. И съ сладостнымъ трепетомъ счастья Значенье его я постигъ; Но слова любви и участья Сказать не хот лъ я въ тотъ мигъ. Слова такъ ничтожны въ сравненьи Съ божественнымъ чувствомъ любви.... Въ ихъ темномъ пустомъ выраженьи Не съищешь и искры души.> И тщетно о томъ сожал нье Проснется въ душ иногда И скажетъ: зач мъ то мгновенье Не могъ ты продлить навсегда?

30 Декабря 1852. Старогладовская.

III.

Эй, Марьяна, брось работу! Слышишь, палятъ за горой: В рно наши изъ походу Казаки идутъ домой. Выходи же на мосточикъ Съ хл бомъ солью ихъ встр чать. Теперь будетъ твой побочинъ Круглу ночь съ тобой гулять. Красной шелковой сорочкой Косу русую свяжи, Взд нь чувяки съ оторочкой И со стр лками чулки, Взд нь подшейникъ и монисто Изъ серебрянныхъ монетъ, Прибери головку чисто И над нь красный бешметъ. Да скор е, молодица: Вонъ навстр чу казакамъ Съ чихиремъ ужъ вся станица Собралася къ воротамъ. Изъ подъ ручки на дорогу Глядятъ пристально. Въ пыли Вотъ ужъ видно, слава Богу, Показалися значки; Слышно п сню зап ваютъ: «Да не по горамъ-горамъ», Кверху пульками стр ляютъ, Бьютъ плетьми по лошадямъ. Передъ сотней детъ браво Въ тонкомъ б ломъ зипун Сотникъ Сехинъ; а направо На игреневомъ кон Грунинъ Ванька, вонъ Степанка, Вонъ Малашкинъ Родіонъ. — Твой побочинъ гд жъ, Марьянка? Что такъ сзади детъ онъ? Али конь его хромаетъ? Али, бедный, онъ ужъ пьянъ? Да скажите же, кто знаетъ, Гд батяка Купріянъ? — «Купріяшка душу Богу Отдалъ», сотникъ ей сказалъ И печально на дорогу Головою указалъ. У Марьян сердце сжалось, Оглянулася она: Всл дъ за сотней подвигалась Шагомъ конная арба. На арб покрытый буркой, Трупъ убитого лежалъ, Купріяшкина винтовка, Его шашка и кинжалъ. —

(Гадко). 1853, 16 апр ля

Червленная.

IV.

Ей, Марьяна, брось работу! Слышишь, палятъ за горой; В рно наши изъ походу Казаки идутъ домой. Нужно выдти на мосточикъ Съ хл бомъ солью ихъ встр чать. Теперь будетъ твой побочинъ Круглу ночь съ тобой гулять. Красной шелковой сорочкой Косу русую свяжи, Взд нь чувяки съ оторочкой И со стр лками чулки, Взд нь на шейку лебедину Ожерелку изъ монетъ И обновочку любиму — — Канаусовый бешметъ. Да скор е убирайся; Вонъ навстр чу казакамъ Съ чихиремъ ужъ собралася Вся станица къ воротамъ. Иэъ подъ ручки на дорогу Глядитъ пристально; въ пыли Вотъ ужъ видно, слава Богу, Показалися значки. Слышно п сню зап ваютъ: «Да не по горамъ-горамъ». Кверху пульками стр ляютъ, Бьютъ плетьми по лошадямъ. Впереди вс хъ детъ браво Въ б ломъ тонкомъ зипун Сотникъ Сехинъ, а направо На игреневомъ кон Іонка Грунинъ, вонъ Степанка, Вонъ батяка Родіонъ. Твой побочинъ гд -жъ, Марьянка? Что такъ сзади детъ онъ? Али конь его хромаетъ? Али б дный онъ ужъ пьянъ? — «Да скажите-же, кто знаетъ, Гд дружокъ мой Купріянъ?» «Охъ, Марьяна, молись Богу», Старый сотникъ ей сказалъ И печально на дорогу Головою указалъ. У Марьян сердце сжалось, Оглянулася она: Къ нимъ навстр чу подвигалась Шагомъ конная арба, На арб покрытый буркой Трупъ убитого лежалъ, Купріяшкинъ поясъ узкій Его шашка и кинжалъ. —

V.

Когда же, когда наконецъ перестану Безъ ц ли и страсти свой в къ проводить, И въ сердц глубокую чувствовать рану И средства не знать какъ ее заживить? Кто сд лалъ ту рану, лишь в даетъ Богъ Но мучитъ меня отъ рожденья Грядущей ничтожности горькій залогъ, Томящая грусть и сомн нья.

————

КОММЕНТАРИИ