Полное собрание сочинений. Том 20. Варианты к «Анне Карениной»

– Ахъ! – вскрикнулъ онъ, когда проснулся и вспомнилъ все, что было. «Обойдется, пройдетъ», подумалъ онъ, спуская съ кровати [240] блыя жирныя, мускулистыя [241] стегны и отъискивая маленькими жилистыми ступнями шитыя женою и подареныя къ прошлому рожденью на золотистомъ сафьян щегольскія туфли. Надвъ щегольской халатъ работы французскаго портнаго, халатъ, который приписанъ былъ послдній разъ въ 80 рублей къ счету портнаго, чтобы составить ровно тысячу, Степанъ Аркадьичъ прошелся по комнат, и, какъ ни не непріятно ему было на душ, легкая походка его сильныхъ ногъ, такъ легко носившихъ ожирвающее красивое тло и широкiй грудной ящикъ, была также красива, и плечи держались также назадъ и грудь впередъ, и [242] румяное лицо, когда онъ взглянулъ на себя въ большое зеркало, было также красиво, и русыя бакенбарды съ серебряной сдиной также красиво вились по сторонамъ щекъ и скулъ, [243] и волоса, несмотря на проведенную ночь, также курчавились по вискамъ и по плши красиво рдли на середин головы.

240

Зач.: сильныя

241

Зач.: ноги

242

Зач.: краснов[атое]

243

В подлиннике: скулы

[244] Вошелъ Матвй, лакей, старый другъ и товарищъ Степана Аркадьича, въ щегольскомъ пиджак, съ золотой цпочкой на жилетномъ карман и съ pince-nez на снурк. Такой же щеголь цирюльникъ почтительно и весело шелъ за нимъ съ своимъ клеенчатымъ сверткомъ и блыми полотенцами и парящейся серебряной кружкой. Цирюльникъ привычными глянцовито пухлыми руками раскладывалъ принадлежности на уложенномъ щеточками, бутылочками, коробочками съ серебряными съ вензелями крышечками и ручками, Матвй подалъ два письма на серебряномъ поднос и телеграмму. Отвтъ заплаченъ. И положивъ руки въ карманы и разставивъ твердо ноги въ мягкихъ сапогахъ, съ боку [245] насмшливо, успокоительно и вмст съ тмъ уныло смотрлъ на своего барина. «Денегъ нтъ, долговъ куча, съ барыней разстройка, а въ ее имнь надо лсъ продать, плохо. [246] Ничего, сударь Степанъ Аркадьичъ, и я не оставлю барина, и обойдется, все обойдется и образуется», говорилъ его взглядъ.

244

Зачеркнуто: – Матвй! – крикнулъ онъ. – Цирульникъ тутъ?

245

Зач.: добродушно

246

Зач.: Но все пустое на свт, и все пройдетъ.

Одно письмо было изъ Петербурга [247] отъ сестры Степана Аркадьича Анны Аркадьевны Карениной. Она писала, что мужъ узжаетъ на ревизію и что ей скучно, несмотря на свтъ, скучно безъ мужа. Примутъ ли ее они къ себ? Она пріхала бы на недлю, и слухи и свтскія и шутки. «Вотъ женщина, – подумалъ Степанъ Аркадьичъ про сестру. – И врная жена, и свтская женщина, и всегда весела и терпима. Нтъ этаго какого то пуризма московскаго», подумалъ онъ. Другое письмо было отъ Лидіи Ивановны, той самой особы, которая была причиной разстройства съ женой. Она ничего не знала или не хотла знать и звала обдать сегодня въ Эрмитажъ [248] и съхаться въ Зоологическомъ саду въ 3 часа посл присутствія. Потомъ былъ черный ящикъ служебныхъ бумагъ въ вид гармоніи.

247

Зач.: служебное, другое отъ Лидіи Ивановны

248

Зачеркнуто: съ Васей Красавцевымъ

– Ну а изъ Присутствія? – сказалъ Степанъ Аркадьичъ, придерживая руку цирюльника.

– Гармонія полная, – отвчалъ Матвй, – прикажете принести?

Гармоніей жена Долли Александровна называла шутя огромный большой обитый кожей ящикъ, въ которомъ приносились служебныя бумаги.

– Нтъ, посл.

Дожидавшаяся рука цирюльника опять легко задвигалась въ кисти, сгребая щетину съ мыломъ и оставляя нжно-розовыя поляны. «Какъ нибудь обойдется», все спокойне и спокойне думалъ Степанъ Аркадьичъ по мр движенія впередъ своего туалета.> Два дтскія голоса – Степанъ Аркадьичъ узналъ голоса Гриши, старшаго мальчика, и Тани, двочки любимицы – послышались за дверями.

– Нтъ, ты не можешь? – кричала по англійски двочка. Степанъ Аркадьичъ [249] подошелъ къ двери и кликнулъ:

– Таня!

8-лтняя двочка вбжала въ столовую, обняла отца и повисла ему на ше, такъ что и такъ красная толстая шея его побагровла, и поцловала его въ [250] душистое лицо. Двочка любила этотъ легкій запахъ духовъ, распространявшiйся, какъ отъ саше, отъ бакенбардъ отца и всегда соединявшійся съ впечатлніемъ ласки отца.

249

Зач.: остановился въ выравниваніи тонкой рубашки изъ подъ помочей

250

Зач.: губы

– Что мама?

– Мама давно встала.

«Значитъ, не спала всю ночь», подумалъ Степанъ Аркадьичъ.

– Что, она весела?

Двочка задумалась.

– Должно быть. Она не велла учиться, a велла идти гулять съ Мисъ [251] Гуль и къ бабушк. [252]

«Правду говоритъ Матвй, образуется. Великое слово – образуется, – подумалъ Степанъ Аркадьичъ. – И что тутъ такого ужаснаго? [253] Вдь все тоже, что было, вдь что же новаго? Ахъ, какъ ее жалко, ахъ, какъ ее жалко».

251

Зач.: Теборъ

252

Зач.: «Обойдется, наврно обойдется».

253

Зачеркнуто: Главное, отчего не могутъ вс жить, не сердиться, не ссориться.

– Ну иди, постой.

Онъ досталъ со стола, гд вчера поставилъ; коробочку конфетъ и далъ ей дв, выбравъ ее любимыя – шеколадную и помадную. <Туалетъ его ужъ былъ конченъ, мундирные панталоны, жилетъ, часы съ кучей брелокъ и двумя цпочками въ обоихъ карманахъ и крестъ на ше маленькій форменный, но нарочно заказанный. Степанъ Аркадьичъ говаривалъ, что нтъ ничего боле дурнаго тона, какъ крестъ на ше, a вмст есть манера его носить такъ, что ничего нтъ порядочне, и онъ зналъ эту манеру, и изъ подъ его щегольски красиваго добраго и веселаго лица, изъ подъ его бакенбардъ на его рубашк и бломъ галстук съ крошечными золотыми запонками крестъ былъ хорошъ. Онъ этаго ничего не думалъ. Нсколько разъ прежде онъ думалъ это, но по привычк долго постоялъ передъ зеркаломъ, стирая батистовымъ платкомъ излишніе духи съ бакенбардъ. «Обойдется, обойдется», подумалъ онъ, оправляя свжіе манжеты, окаймлявшіе блые отдланныя руки. Онъ надлъ сертукъ, расправилъ плечи и, привычнымъ движеньемъ разсовавъ [254] по карманамъ спички, сигары, бумажникъ, кошелекъ, все щегольское, не блестящее, но элегантное, вышелъ [255] въ столовую, легко ступая по ковру въ своихъ лайковыхъ, какъ перчатки, мягкихъ сапогахъ и потирая руки. Въ столовой стоялъ на кругломъ [?] стол серебряный приборъ съ кофеемъ на блйшей, чуть крахмаленной скатерти. Тутъ, за кофеемъ, онъ проглядлъ кое какія бумаги, привычными ловкими движеньями развертывая, переклады[вая], сдлалъ огромнымъ карандашомъ отмтки, тутже выдалъ на необходимое 50 рублей Матвю изъ 180, которые у него были въ бумажник, и отказалъ долгъ, общанный хозяину извощику и прикащику изъ магазина. Все время онъ кушалъ кофей съ любимымъ своимъ калачомъ съ масломъ, такъ красиво жуя своими румяными сочными губами и апетитно и спокойно, что казалось неприлично, чтобы у этаго человка могло быть горе и непріятности. Но горе было, и нтъ нтъ – онъ останавливался жевать и прислушивался, перебирая пальцами окружность бакенбардъ. За затворенными дверьми онъ слышалъ шаги жены.> [256]

254

В подлиннике: рассовалъ

255

Зач.: чуть постукивая каблуками,

256

Зач.: и останавливался жевать, чтобы прислушаться; другой разъ онъ слышалъ ея голосъ, приказывающій что то Англичанк. Когда онъ всталъ отъ кофея съ пріятной теплотой въ тл и поглядлъ въ окно на дворъ, освщенный солнцемъ, гд карета чистая, блестящая на зимнемъ солнц скрипла, подъзжая къ крыльцу, онъ ршительне еще, чмъ прежде

– Готова карета?

– Подаетъ.

И дйствительно, каретныя лошади съ громомъ выдвинулись подъ окно.

– Дай портфель, – сказалъ онъ и, взявъ шляпу, остановился, вспоминая, не забылъ ли что.

И онъ вспомнилъ, что ничего не забылъ, кром того, что хотлъ забыть, – про жену. «Ахъ да, – лицо его приняло тоскливое выраженіе, – не попробовать ли поговорить съ ней подъ предлогомъ прізда Анны. Вдь когда нибудь нужно», сказалъ онъ себ, [257] вынулъ папиросу, закурилъ, пыхнулъ два раза, бросилъ въ перламутровую раковину-пепельницу и быстрыми шагами пошелъ къ дверямъ гостиной къ жен. Сухая женщина съ костлявыми руками, въ кофточк и съ зачесанными косой рдкими волосами, быстро шла черезъ гостиную и, увидвъ его, остановилась. [258] Ненависть, стыдъ, зависть выразилась на лиц жены; она сжала руки, и голова ея затряслась.

257

Зачеркнуто: обойдется

258

Зач.: Отвращеніе, злоба, презрніе

– Долли! – сказалъ онъ тихимъ, не робкимъ и пріятнымъ голосомъ. – Долли, – повторилъ онъ уже робко.

– Что вамъ нужно?

– Долли! Анна прідетъ нынче.

– Ну чтожъ мн. Мн ее не нужно.

– Но надо же…

– Зачмъ вы? Уйдите, уйдите, уйдите, все [259] пронзительне, непріятне, неприличне [260] провизжала Долли Александровна, такъ, какъ будто крикъ этотъ былъ вызываемъ физической болью.

Кто бы теперь, взглянувъ на это худое, костлявое тло съ рзкими движеніями, на это измозченное съ нездоровымъ цвтомъ и покрытымъ морщинками лицо, узналъ ту Княжну Долли Щербацкую, которая 8 лтъ тому назадъ составляла украшеніе московскихъ баловъ своей строгой фигуркой съ широкой высокой грудью, тонкой таліей и маленькой прелестной головкой на [261] нжной ше.

259

Зач.: громче и громче

260

Зач.: кричала она

261

Зач.: блой

– Долли, – продолжалъ Степанъ Аркадьичъ, – что я могу сказать. Одно – прости. Прости. [262] Вспомни, разв 8 лтъ жизни не могутъ искупить минуты увлеченія?

Она слушала до сихъ поръ съ злобой съ завистью, оглядывая нсколько разъ съ ногъ до головы его сіяющую свжестью и здоровьемъ фигуру, но она слушала, онъ видлъ, что она хотла, желала всей душой, чтобъ онъ нашелъ слова такіе, которые бы извинили его, и онъ не ошибался; но одно слово – увлеченье напомнило ей ту женщину; опять, какъ отъ физической боли, сморщилось изуродовалось ея лицо, и она закричала:

262

Зач.: Разв не могутъ быть увлеченія?

– Уйдите, уйдите. Разв вы не можете оставить меня одинъ день? Завтра я перезжаю.

– Долли!..

– Сжальтесь хотя надо мной, вы только мучаете меня, – и ей самой стало жалко себя, и она упала на диванъ и зарыдала.

Какъ электрической искрой, то же чувство жалости передалось ему. Сіяющее лицо его вдругъ расширилось, губы распухли, глаза налились слезами, и онъ заплакалъ.

– Долли! – говорилъ онъ, – вотъ я на колняхъ передъ тобой. Ради Бога, подумай, что ты длаешь. Подумай о дтяхъ. Они не виноваты. Я виноватъ, и накажи меня, вели мн, я… Ну чтожъ? Ну чтожъ длать? – говорилъ онъ, разводя руками, – прости, прости.