Полное собрание стихотворений

Осень или зима 1855

Спор

Где нимфа резвая, покинув горный ток, Вплетает гиацинт в свой розовый венок, На мирных пажитях, в лесу прохладной Иды, Где землю посещать привыкли Ураниды, Сияньем царственной красы окружены, Красавцу пастырю предстали три жены. «Будь, юноша, судьей, — скажи мне, не меня ли Царицей красоты глаза твои признали? — Сказала первая, опершись на копье. — Как солнце разума, горит лицо мое; Со мной беседовать, мои встречая взгляды, Фригиец, — выше нет и для богов награды! Подняв румяный плод, вручи его ты той, Что вправе изо всех владеть твоей душой, — И, если мудрости ты верен был доныне, Я знаю, яблоко достанется Афине». С румянцем, вспыхнувшим мгновенно вдоль ланит, «Послушай, юноша, — другая говорит, — С подвластным божеством не только спор — сравненье Супруге и сестре Зевеса униженье. Но, встретив раз меня, всё, что живет кругом, Не может не сказать: как почивает гром В небесной синеве, безмолвной и глубокой, — Так силой светит взор у Геры волоокой. Божественная грудь, чиста как горний цвет, Приемлет лишь того, кто потрясает свет. Когда вступаю я в небесные чертоги, Не люди предо мной покорствуют, а боги… И если правым я тебя найду судьей, Не пастырь — царский сын стоит передо мной». И третья говорит, к ногам покров роняя: «Владычица сердец перед тобой нагая. Небесный душный свод не родина моя, На берегу морском из пены вышла я. Но не мудрец теперь, не сын царя прекрасный, Пусть юноша судья нам будет беспристрастный. Мой дар божественный не мудрость и не власть, Нет! я внушу тебе губительную страсть: Ты сам падешь, падет отец твой, сестры, братья… Но посмотри сюда: в горячие объятья Я приведу к тебе подобную красу, Могуществом моим любимцев вознесу, И ваши имена, потомства достоянье, Заменят Красоты обычное названье».

1856

Рододендрон

Рододендрон! Рододендрон! Пышный цвет оранжереи, Как хорош и как наряден Ты в руках вертлявой феи! Рододендрон! Рододендрон! Рододендрон! Рододендрон! Но в руках вертлявой феи Хороши не только розы, Хороши большие томы И поэзии и прозы! Рододендрон! Рододендрон! Рододендрон! Рододендрон! Хороши и все нападки На поэтов, объявленья, Хороши и опечатки, Хороши и прибавленья! Рододендрон! Рододендрон!

1856?

Неотразимый образ!

В уединении забудусь ли порою, Ресницы ли мечта смежает мне, как сон, — Ты, ты опять в дали стоишь передо мною, Моих весенних дней сияньем окружен. Всё, что разрушено, но в бедном сердце живо, Что бездной между нас зияющей легло, Не в силах удержать души моей порыва, И снова я с тобой — и у тебя светло. Не для тебя кумир изменчивый и бренный В сердечной слепоте из праха создаю; Мне эта даль мила: в ней — призрак неизменный — Опять чиста, светла я пред тобой стою. Ни детских слез моих, ни мук души безгрешной, Ни женской слабости винить я не могу, К святыне их стремлюсь с тоскою безутешной И в ужасе стыда твой образ берегу.

1856?

«Когда у райских врат изгнанник…»

Когда у райских врат изгнанник Стоял унижен, наг и нем, Предстал с мечом небес посланник И путь закрыл ему в Эдем. Но, падших душ услыша стоны, Творец мольбе скитальца внял: Крылатых стражей легионы Адама внукам он послал. Когда мы бьемся из-за хлеба, В кровавом поте чуть дыша, Чтоб хоть одна с родного неба Нам улыбнулася душа. Но и в кругах духов небесных Земные стоны сочтены, И силой крыльев бестелесных Еговы дети не равны. Твой ангел — перьев лебединых Не распускает за спиной: Он на крылах летит орлиных, Поникнув грустно головой. В руке пророческая лира, В другой — горящий божий гром; Так на твоем в пустыне мира Он камне станет гробовом.

1856?

Ошибка

Не ведал жизни он и не растратил сил В тоске бездействия, в чаду бесплодных бредней; Дикарь с младенчества, ее он полюбил Любовью первой и последней. Он не сводил очей с прекрасного чела; Тоскливый взор его светился укоризной; Он на нее смотрел: она ему была Свободой, честию, отчизной. Любимой песнию, улыбкой на устах Напрасно скрыть она старалася страданья: Он нежности любви искал в ее глазах — И встретил нежность состраданья… Расстались наконец. О, как порой легко Прервать смущение бестрепетной разлуки! Но в сердце у него запали глубоко Порывы затаенной муки. Ушел он на Восток. В горах, в развале битв, Который год уже война его стихия. Но имя он одно твердит среди молитв И чует сердцем, где Россия… Давно настала ночь, давно угас костер, — Лишь два штыка вдали встречаются, сверкая, Да там, на севере, над самой высью гор Звезда сияет золотая.

1857

Сонет («Угрюм и празден часто я брожу…»)

Угрюм и празден часто я брожу: Напрасно веру светлую лелею, На славный подвиг силы не имею, Для песни сердца слов не нахожу. Но за тобой ревниво я слежу, Тебя понять и оценить умею; Вот отчего я дружбой горд твоею И близостью твоею дорожу. Спасибо жизни! Пусть по воле рока Истерзана, обижена глубоко, Душа порою в сон погружена, — Но лишь краса душевная коснется Усталых глаз — бессмертная проснется И звучно затрепещет, как струна.

1857

Шиллеру

Орел могучих, светлых песен! С зарей открыл твой вещий взор, Как бледен, как тоскливо тесен Земного ока кругозор! Впервой ширяясь, мир ты мерил Отважным взмахом юных крыл… Никто так гордо в свет не верил, Никто так страстно не любил. И, веселясь над темной бездной, Сокрывши светлый идеал, Никто земной в предел надзвездный Парить так смело не дерзал. Один ты океан эфира Крылом надежным облетел И в сердце огненное мира Очами светлыми глядел. С тех пор у моря света вечно Твой голос всё к себе зовет, Что в человеке человечно И что в бессмертном не умрет.

1857

«Весна и ночь покрыли дол…»

Весна и ночь покрыли дол, Душа бежит во мрак бессонный, И внятно слышен ей глагол Стихийной жизни, отрешенной. И неземное бытие Свой разговор ведет с душою И веет прямо на нее Своею вечною струею. Но вот заря! Бледнеет тень, Туман волнуется и тает, — И встретить очевидный день Душа с восторгом вылетает.

1856 или 1857?

В альбом в первый день пасхи

Победа! Безоружна злоба. Весна! Христос встает из гроба, Чело огнем озарено. Всё, что манило, обмануло И в сердце стихнувшем уснуло, Лобзаньем вновь пробуждено. Забыв зимы душевный холод, Хотя на миг горяч и молод, Навстречу сердцем к вам лечу. Почуя неги дуновенье, Ни в смерть, ни в грустное забвенье Сегодня верить не хочу.

8 апреля 1857

Другу

Когда в груди твоей страданье, Проснувшись, к сердцу подойдет И жадный червь воспоминанья Его невидимо грызет, — Борьбой с наитием недуга Души напрасно не томи, Без слез, без ропота на друга С надеждой очи подыми. Пусть свет клянет и негодует, — Он на слова прощенья нем. Пойми, что сердце только чует Невыразимое ничем; То, что в явленьи незаметном Дрожит, гармонией дыша, И в тайнике своем заветном Хранит бессмертная душа. Одним лучом из ока в око, Одной улыбкой уст немых Со всем, что мучило жестоко, Единый примиряет миг.

15 мая 1857

Аполлон Бельведерский

Упрямый лук, с прицела чуть склонен, Еще дрожит за тетивою шаткой И не успел закинутый хитон Пошевелить нетронутою складкой. Уже, томим язвительной стрелой, Крылатый враг в крови изнемогает, И черный хвост, сверкая чешуей, Свивается и тихо замирает. Стреле вослед легко наклонено Омытое в струях кастальских тело. Оно сквозит и светится — оно Веселием триумфа просветлело. Твой юный лик отважен и могуч, Победою усилено дыханье. Так солнца диск, прорезав сумрак туч, Еще бойчей глядит на мирозданье.