Полутораглазый стрелец

1911

46. В. А. ВЕРТЕР-ЖУКОВОЙ

Сонет-акростих

Ваш трубадур — крикун, ваш верный шут — повеса. (Ах, пестрота измен — что пестрота колен!) Ваш тигр, сломавши клеть, бежал в глубины леса, Единственный ваш раб — арап — клянет свой плен. Разуверения? — нашептыванья беса! Тревожные крыла — и в лилиях явлен Едва заметный крест… О узкая принцесса, Разгневанная мной, вы золотей Малэн! Желтели небеса и умолкали травы, Утрело, может быть, впервые для меня, Когда я увидал — о, свежие оправы Очнувшихся дерев! о, златовестье дня! — Ваш флорентийский плащ, летящий к небосклону, Аграф трехлилийный и тонкую корону.

18 июня 1912

47. МАТЕРИ

Сонет-акростих

Так строги вы к моей веселой славе, Единственная! Разве Велиар, Отвергший всех на Босховом конклаве, Фуметой всуе увенчал мой дар? Иль это страх, что новый Клавдий-Флавий, Любитель Велиаровых тиар, Иезавелью обречется лаве — Испытаннейшей из загробных кар? Люблю в преддверье первого Сезама Играть в слова, их вероломный друг, Всегда готовый к вам вернуться, мама, Шагнуть назад, в недавний детский круг, И вновь изведать чистого бальзама — Целебной ласки ваших тихих рук.

1913

48. НИКОЛАЮ БУРЛЮКУ

Сонет-акростих

Не тонким золотом Мирины Изнежен дальний посох твой: Кизил Геракла, волчий вой — О, строй лесной! о, путь старинный! Легка заря, и в лог звериный, Апостольски шурша травой, Юней, живей воды живой Болотные восходят крины. Усыновись, пришлец! Давно ль Ручьиные тебе лилеи? Лукавый моховой король, Ютясь, поникнет в гоноболь, Когда цветущий жезл Гилеи Узнает северную боль…

1913

49. НИКОЛАЮ КУЛЬБИНУ

Сонет-акростих

Наперсник трав, сутулый лесопыт Искусно лжет, ища себе опоры: Коричневый топаз его копыт Оправлен кем-то в лекарские шпоры. Лужайка фавнов; скорбно предстоит Ареопагу равных скоровзорый: «Южнее Пса до времени сокрыт Канун звезды, с которой вел я споры». Умолк и ждет и знает, что едва Ль поверят фавны правде календарной… Бессмертие — удел неблагодарный, И тяжела оранжевая даль, Но он, кусая стебель в позолоте, Уже вздыхает о солнцевороте.

1914

50. ДАВИДУ БУРЛЮКУ

Сродни и скифу и ашантию, Гилеец в модном котелке, Свою тропическую мантию Ты плещешь в сини, вдалеке. Не полосатый это парус ли, Плясавший некогда рябо, Прорвавшись в мюнхенские заросли На пьяном корабле Рембо? Несомый по морю и по лесу Четырехмерною рекой, Не к третьему ль земному полюсу Ты правишь легкою рукой? Проплыл — и таешь в млечной темени, Заклятья верные шепча: Сквозь котелок встают на темени Пророческие два луча.

1913

БОЛОТНАЯ МЕДУЗА

51. ДНИ ТВОРЕНИЯ

О, первый проблеск небосклона, Балтийский ветр из-за угла, — И свежей улицы стрела Впивается в Пигмалиона! Речная водоросль иль прах Перворожденной перспективы? Но имя — камень, и счастливый Творец мечтает о дарах: Не легкомысленный Пиновий Создаст торжественный устав — Смирит разбег болотной крови Кумиродел и папский граф. Чудовищный италианец, Он может всё — и прав Лефорт: Тупой подошвой будет стерт Последних вихрей низкий танец. Чертеж заморского грыдира, Наклон державного жезла — И плоть медузы облекла Тяжеловесная порфира.

1914

52. СЕГОДНЯ

А если судорог медузы, Зажатой в царственной руке, Слабее каменные узы, Почиющие на реке? И ты, вершитель, не насытишь Туман цветами чугуна — Дремотный дым, болотный китеж, С балтийского подъятый дна? Лети, лети на темном звере, Наездник с бешеным лицом: Уже вскипает левый берег Зимнедворцовым багрецом. И вопль медузы — над тобою: Из паволоки синевы За петропавловской пальбою Сердцебиение Невы.

16 июня 1914

53. ФОНТАНКА

Асфальтовая дрожь и пена Под мостом — двести лет назад Ты, по-змеиному надменна, Вползла в новорожденный град. И днесь не могут коноводы Сдержать ужаленных коней: Твои мучительные воды Звериных мускулов сильней. Что — венетийское потомство И трубачей фронтонных ложь, Когда, как хрия вероломства, Ты от дворцов переползешь Под плоскогорьем Клодта Невский И сквозь рябые черныши Дотянешься, как Достоевский, До дна простуженной души?..

1914

54. ИСААКИЕВСКИЙ СОБОР

Золотосердой — в наше лоно Несеверные семена! — Из Монферранова бутона Ты чуждым чудом взращена. И к сердцу каждого потира Забывший время златолей Уводит царственное мирро Твоих незыблемых стеблей. Но суета: врата заката Спешит открыть садовник твой, И ты средь площади распята На беспощадной мостовой. Не для того ль седая дельта Влечет Петра в балтийский сон, Чтоб цветоносный мрамор кельта Был в диком камне отражен? И в час, когда в заневских тонях Истают всадник и утес, Подъял бы взор тевтонский конюх На чудо лютецийских роз?

1914

55. КАЗАНСКИЙ СОБОР

И полукруг, и крест латинский, И своенравца римский сон Ты перерос по-исполински — Удвоенной дугой колонн. И вздыбленной клавиатуре Удары звезд и лёт копыт Равны, когда вдыхатель бури Жемчужным воздухом не сыт. В потоке легком небоската Ты луч отвергнешь ли один, Коль зодчий тратил, точно злато, Гиперборейский травертин? Не тленным камнем — светопада Опоясался ты кольцом, И куполу дана отрада Стоять Колумбовым яйцом.

1914

56. ДВОРЦОВАЯ ПЛОЩАДЬ

Копыта в воздухе, и свод Пунцовокаменной гортани, И роковой огневорот Закатом опоенных зданий: Должны из царства багреца Извергнутые чужестранцы Бежать от пламени дворца, Как черные протуберанцы. Не цвет медузиной груди, Но сердце, хлещущее кровью, Лежит на круглой площади: Да не осудят участь вдовью. И кто же, русский, не поймет, Какое сердце в сером теле, Когда столпа державный взлет — Лишь ось жестокой карусели? Лишь ропоты твои, Нева, Как отплеск, радующий слабо, Лелеет гордая вдова Под куполом бескровным Штаба: Заутра бросится гонец В сирень морскую, в серый вырез, — И расцветает наконец Златой адмиралтейский ирис.