Полярный конвой. пушки острова наварон. (сборник)

— Андреа! — Стивенс засмеялся и сразу застонал от боли, вызванной движением тела. Мэллори показалось, что Энди потерял сознание, но тот почти сразу заговорил хриплым от боли голосом.

— Андреа! — прошептал он. — Он боялся? Не верю я этому. Не верю…

— Андреа боялся, — голос громадного грека был ласков. — Андреа боялся. Андреа всегда боится. Потому я и жив до сих пор. — Он уставился на свои громадные руки. — Отчего многие погибли? Они не боялись так, как боялся я. Они не боялись всего, чего человек должен бояться. Всегда было что-нибудь такое, чего они забывали остерегаться. Но Андреа боялся всего. Он ни о чем не забывал. Так-то вот. — Он глянул на Стивенса и улыбнулся.

Стивенс ничего не ответил. Голова его упала на грудь. Редко он чувствовал себя таким счастливым и спокойным. Теперь он знал, что ничего не нужно скрывать от Андреа и Мэллори. Он чувствовал, что должен что-то сказать, но не мог придумать, что именно, к тому же он смертельно устал. В глубине души он понимал, что Андреа говорит правду, но не всю правду; но он слишком устал, чтобы пытаться разобраться во всем этом.

Миллер громко прокашлялся.

— Хватит болтать, лейтенант, — твердо произнес он. — Вы должны поспать хоть немного.

Стивенс посмотрел на него, перевел вопросительный взгляд на Мэллори.

— Ты уж лучше делай то, что он тебе говорит, Энди, — улыбнулся Мэллори. — Это хирург и медицинское светило советник говорит. Это он вправил тебе ногу.

— О, вот не знал. Спасибо, Дасти. Это было… трудно?

Миллер небрежно махнул рукой.

— С моим-то опытом? Простой перелом, — соврал он. — Впрочем, я уже закончил. Поможешь ему устроиться получше, Андреа? Пойдем, начальник, покурим.

Они вдвоем вышли наружу, остановились, повернувшись спинами к ледяному ветру.

— Нужно найти огонь и сухую одежду для малого, — быстро сказал Миллер. — Пульс около ста сорока и температура — сорок. У него жар. Он все время отключается.

— Да знаю я, знаю, — огорченно ответил Мэллори. — И нет никакой надежды найти топливо на этой чертовой горе. Пойдем поглядим, сколько сухой одежды можно наскрести.

Они подняли край брезента и вошли внутрь. Стивенс еще не спал. Браун и Андреа лежали по обе стороны от него.

— Мы здесь заночуем, — объявил Мэллори, — Давайте устроимся поудобнее. Но учтите, — тут же заметил он, — мы слишком близко к обрыву. Но старина фриц и не ведает, что мы на острове, а оттуда нас не видно, поэтому можно вообще-то устроиться и с комфортом.

— Начальник… — Миллер хотел что-то сказать, но умолк.

Мэллори удивленно взглянул на него. Дасти, Браун и Стивенс глядели друг на друга как-то неуверенно, с сомнением в глазах. Предчувствие беды охватило Мэллори.

— Что случилось? — резко спросил он. — Что там еще?

— Плохое известие, начальник, — осторожно начал Миллер. — Надо было раньше вам сообщить. Каждый надеялся, что вам скажет другой. Часовой, которого вы с Андреа скинули в пропасть…

Мэллори угрюмо кивнул. Он знал, что последует за этим.

— Он упал на верхушку рифа, — продолжал Миллер. — От него немного осталось, ну, а что осталось, крепко засело между камней.

— Так, так, — пробормотал Мэллори. — А я все думал, как это ты умудрился вымокнуть под плащ-палаткой.

— Я раз пять пробовал, начальник, — спокойно сказал Миллер. — Остальные страховали меня веревкой. — Он пожал плечами. — Безрезультатно. Чертовы волны каждый раз отбрасывали меня назад к скале.

— Через три-четыре часа будет совсем светло, — пробормотал Мэллори. — Через четыре часа немцы узнают, что мы на острове. Только наступит рассвет, они пошлют лодку для проверки.

— Но, — предположил Стивенс. — ведь он мог упасть сам…

Мэллори слегка отодвинул брезент в сторону, выглянул в ночь. Было холодно. Начинал падать снег. Он опустил брезент.

— Пять минут, — рассеянно сказал он. — Мы отправляемся в путь через пять минут. — Он посмотрел на Стивенса и слабо улыбнулся. — Дело в том, что Андреа ткнул его ножом в самое сердце.

Последовавшие за этим часы, были сплошным кошмаром. Темнота, глубокий снег, голод, жажда, ноющие мышцы, крайнее изнеможение. Они решили вернуться назад, почти к тому месту откуда начали путь, и обойти гору Костос с другой стороны, ведь немцы наверняка решат, что они отправились к северу, в глубь острова напрямую от места высадки…

Шли без компаса. Без звезд и луны, которые помогли бы ориентироваться. Для ориентировки у Мэллори оставалось только ощущение уклона да запечатленная в памяти карта, которую месье Влакос показывал ему в Александрии. Мало-помалу он убедился, что они обошли гору и продвигаются по какому-то узкому ущелью вглубь острова.

Снег был их врагом. Тяжелый, сырой, пушистый. Он кружился вокруг людей, превращаясь в серую, похожую на плотное одеяло массу. Забирался за воротник и в ботинки, вкрадчиво пробирался под одежду, заползал в рукава, забивал уши, рты, глаза. Маской покрывал лица и превращал голые руки в ледышки, тяжелые и бессильные. Всем было трудно, но больше всех страдал Стивенс. Сырая одежда, в которую его завернули, превратилась в лед. Он был лишен возможности согреться движением. Дважды Андреа останавливался и прикладывал руку к его сердцу, так как опасался, что парень уже мертв. Но Андреа не мог ничего определить — руки у него застыли и ничего не чувствовали. Ему оставалось только идти дальше, падать и спотыкаться.

Около пяти утра Мэллори приказал ради безопасности связаться веревкой. Они поднимались по склону. Крутому, предательскому, скользкому, на котором росло лишь несколько чахлых грабов. Еще минут двадцать они тяжело карабкались по увеличивающейся крутизне, держась в затылок друг другу.

Мэллори шёл первым. Ему и думать не хотелось, каково приходится Андреа, несущему Стивенса. Неожиданно уклон уменьшился, а вскоре и совсем исчез. — Они прошли перевал. Теперь они спускались в долину.

Вышли к пещере. Унылый, безрадостный, серый свет струился с бледного низкого неба. Месье Влакос говорил, что весь юг Наварона был как соты — сплошь покрыт пещерами. Но эта оказалась первой более-менее настоящей, попавшейся на их пути. Для замерзших, измученных людей она показалась шикарным убежищем. Места хватило для всех. Завесили вход плащ-палаткой и привалили камнями. Неведомо как в такой темноте они сняли со Стивенса мокрую одежду, опустили его в спальный мешок и плотно укутали. Влили ему в рот несколько глотков бренди. Потом все четверо, даже неутомимый Андреа, рухнули на заснеженный пол пещеры и заснули мертвецким сном. Забыв о холоде, голоде, о насквозь промокшей одежде, о больных, замерзающих руках и даже об опасности.

ГЛАВА 7

Вторник.

15.00—19.00

Бледное солнце, будто с покрытой инеем кромкой, выползло из проплывающего обрывка облака. Оно давно прошло зенит и теперь быстро скатывалось на запад. Андреа отвел в сторону край плащ-палатки и огляделся. Некоторое время он стоял неподвижно, пытаясь расслабить застывшие, ноющие мышцы ног. Суженные блуждающие глаза его еще не привыкли к искрящемуся сиянию кристального снега. Затем бесшумно выскользнул из укрытия, в несколько прыжков добрался до верхнего края впадины, вытянулся на снегу и осторожно прополз к самой кромке. Медленным пристальным взглядом обвел он раскрывшуюся панораму.

Далеко под ним простиралась огромная, изогнутая дугой, почти идеально симметричная долина — долина, внезапно возникшая в объятиях крутолобых гор и плавно уходящая на север.

Ближайший, похожий очертаниями на быка каменный гигант справа от него, словно в задумчивости, навис уходящей в облака вершиной над простором долины. Это Костос, самая высокая гора острова. Они прошли по ее левому склону ночью. В пяти милях к востоку возвышалась другая гора, лишь немного уступающая Костосу по высоте. Северный склон ее круто обрывался в сторону долины, вытянувшейся на северо-восток. Еще дальше в сторону, примерно в четырех милях к северо-северо-востоку, несколько ниже линии снегов и одиноких пастушьих хижин, в складке холмов, на берегу небольшого ручья, который вился по долине, лежало крошечное поселение с плоскими крышами. Это могла быть только деревня Маргарита.