Поместье Кларенс

Она никогда не слышала такой агонии, как тогда, когда Элора плакала в комнате Зейна. У ее лучшей подруги был талант скрывать свои эмоции и переживание, но прошлой ночью стены рухнули. Может быть, они и расстались, но это не могло быть концом.

Элора заслуживала Зейна. А он заслуживал ее. Так что ему придется очнуться. Им нужно разобраться в своем дерьме и перестать скрывать свои отношения от всего мира.

— С ним все будет в порядке, — сказала Айви больше себе, чем Эдвину.

— С ним все будет в порядке. — Эдвин прижал ее еще крепче. — У тебя все в порядке? С тем, чтобы быть здесь?

В больнице.

Конечно, он заметил.

— Я пытаюсь не думать об этом, — прошептала она. — Расскажи мне что-нибудь. Что угодно.

Он кивнул в сторону кресел у окна. Они зашаркали вместе, вне пределов слышимости своих родителей, которые все еще держались друг за друга, закрыв глаза и сцепив руки.

— Что было последним, что ты сказала Зейну?

Она вздрогнула. Это не было отвлекающим маневром. Он просто повел ее по тому пути, по которому шел их отец.

— Я не знаю, — отрезала она. — И я правда не хочу об этом думать.

Эдвин нахмурился, проведя рукой по лицу. Его щетина царапала ладонь, в то время как взгляд был сосредоточен на оконном стекле.

— Он пытался дозвониться мне на прошлой неделе. Я был в библиотеке кампуса и не ответил.

Эдвин, вероятно, сидел в том тихом уголке на третьем этаже библиотеки рядом с автоматом. Его автоматом. Персонал всегда следил за тем, чтобы там были его любимые конфеты, за которые он платил вместе со стипендией в качестве компенсации за проделанную работу.

Это было снисхождением со стороны кампуса, потому что имя Кларенсов имело большое значение в «Астоне», особенно в библиотеке.

На первом курсе дедушка пожертвовал «Астону» десять миллионов долларов от имени Бриджит, попросив использовать их на ремонт библиотеки. Бриджит любила книги, а дедушка любил Бриджит.

Замечательная. Любящая. Прекрасная Бриджит.

У нее не было ни их имени, ни их крови, но она была ярким пятном в семье Кларенсов. Ничего не изменилось с тех пор, как ее не стало. В сердце Айви была пустота. И Эдвина тоже. А их дедушка превратился в жалкого ублюдка.

У Элтона Кларенса были все деньги в мире, но он был беспомощен, когда она заболела. Они все были беспомощны, вынужденные наблюдать, как рак лишает Бриджит света.

Эдвин поднимался на третий этаж библиотеки, чтобы вспомнить Бриджит. Только не Айви. Она ходила на занятия только в случае необходимости. В основном она брала свои книги из частной коллекции исторического факультета. Именно там, погруженная в страницы потрепанного текста, Айви вспоминала Бриджит. Бабушка ее сердца. Человек, который научил ее радости убегать от реальности, погружаясь в историю.

Бриджит также была тем человеком, который проявил твердость во время последнего собрания семьи Кларенс в зале ожидания больницы. Бриджит ни секунды не теряла надежды, пока врачи не констатировали смерть.

— Хотела бы я, чтобы Бриджит была здесь, — прошептала Айви.

— Я тоже, — голос Эдвина был хриплым.

— Я ненавижу находиться здесь. — У нее задрожал подбородок. — Это слишком знакомо.

Эдвин потянулся к ее руке и крепко сжал ее.

— Я знаю.

Ее мышцы начали подрагивать. Дрожь зародилась в кончиках ее пальцев и поползла вверх по рукам, прежде чем спуститься по позвоночнику к ногам.

Внешне она стояла совершенно неподвижно. Ее рука неподвижно лежала в руке Эдвина. Но дрожь поселилась у нее под кожей, ползая, как насекомые, по венам.

Айви вырвала свою руку из хватки Эдвина, ей нужно было убраться к чертовой матери из этой комнаты ожидания. Она развернулась, готовая бежать куда угодно, затем замерла. В комнату вошел доктор Чен.

Мама и папа вскочили со своих мест, их руки все еще были сжаты вместе, когда доктор кивнул в знак приветствия.

— Как он? — спросил папа.

— Состояние стабильное, — сказал доктор Чен. — Мне особо нечего сообщить, кроме того, что его состояние стабильно. И прямо сейчас это хорошая новость. Мы собираемся дать ему больше времени, а затем провести повторную оценку сегодня днем. Но мы на правильном пути. Ему стало значительно лучше со вчерашнего вечера. У него сильное тело. Нам просто нужно помочь ему зажить.

Воздух вырвался из легких Эдвина. Папины плечи расслабились, и напряжение на мамином лице спало.

Это был облегчение. Так почему же Айви все еще дрожала?

— Спасибо вам, доктор Чен. — Папа пожал хирургу руку.

Как только доктор ушел, мама достала из кармана свой телефон.

— Мы должны рассказать людям, что происходит. Мои родители ждут новостей. Как и твои.

Папа накрыл ее руку своей.

— Я сделаю это. Тебе нужно отдохнуть. Я могу остаться здесь, а тебе следует пойти…

— Нет, Дэвид. Я не могу вернуться домой. — Она покачала головой. — Я не пойду домой.

— Хорошо. — Он поцеловал ее в лоб. — Мы оба останемся.

— Я принесу кофе, — тон Эдвина говорил о том, что он тоже останется.

Айви должна была тоже хотеть остаться. Чтобы быть поближе к своей семье, пока они ждут. Вот только нервная энергия рвалась на свободу. Дрожь высвобождала ее. Ей хотелось покинуть эту комнату ожидания и никогда не оглядываться назад.

Бежать. Бежать. Бежать.

Это отдавалось в ее голове с каждым гулким ударом сердца.

Что, черт возьми, с ней не так? Прошлой ночью она себя так не чувствовала. Почему именно сейчас?

Может быть, тяжесть всего этого становилась слишком велика. Несчастный случай с Зейном. Больница.

Она чуть не потеряла своего брата в автокатастрофе.

Это было совершенно не похоже на то, что случилось с Кристофером.

И одновременно слишком похоже.

— Я, эм… — Пульс Айви участился. У нее закружилась голова. Стены медленно надвигались, запирая ее в этом пространстве. — Мне нужно пройтись или что-то в этом роде.

— Пойдем в кафетерий, — предложил Эдвин с грустной улыбкой. Мог ли он видеть, как в ней нарастает паника? Мог ли он почувствовать ее дрожь?