Понять Россию. Опыт логической социологии нации

На смену традиционной формуле, которая на протяжении тысячелетий была в основании большинства общностей «Бог, Отечество, семья, личность» Соборность несет формулу не соподчиненности, а равенства:

...

Бог = Человечество = Нация = Семья = Человек

И только такая гармоническая формула, такое неиерархированное расположение универсальных (надхристианских, надисламских и пр.) ценностей может приблизить нас к гармонизации отношений «Я» – «Мы», к освобождению творческого начала человека и житии в подлинной Соборности.

Идея Соборности, хотя и сформулирована русскими философами, озабоченными поиском именно русской идеи, тем не менее, является идеей универсальной, идеей действительно способной не только консолидировать христианство, но и спасти мир от надвигающейся катастрофы противостояния двух ведущих культурно исторических типов цивилизаций – христианской и исламской.

Это противостояние – самое роковое противоречие нового века. Мы уже сегодня становимся свидетелями перерастания его в стадию реальной войны христианского и исламского миров, грозящей стать третьей мировой войной.

Однако не стоит считать, что нас ожидает неизбежность. Преодоление этого противостояния в принятии идеи Соборности как единения сложившихся культурно-исторических типов. Подлинное единство может быть только в единстве разнообразия, и принятии принципа исключения исключительности.

Нынешние же господствующие морально-этические системы фактически отказывают друг другу в праве на существование. Особенно наглядно это проявляется в противостоянии мировых религий, претендующих на всечеловечность и взаимно отрицающих право на истину у своих оппонентов, хотя все без исключения мировые религии пока в равной степени проявили свою несостоятельность обеспечить гармоническое развитие человечества.

Сегодня в общечеловеческих масштабах происходит то, что было характерно для уже пережитой человечеством кровавой эпохи классового противостояния. «Складывающаяся ситуация была в своем последовательном развертывании тупиковой: с одной стороны в обществе реально существуют различные системы моральных ценностей, которые изолируют, отчуждают определенные группы людей друг от друга, сталкивают их во взаимном отрицании, а с другой стороны, оно нуждается в некоем, хотя бы минимальном единстве моральных представлений и поведенческих установок, ибо без этого оно не может развиться в устойчиво функционирующий социальный организм»65.

Однако не с такой ли ситуацией, но только на уровне культурно-исторических типов цивилизаций мы сталкиваемся сегодня? И не горький ли опыт морального оправдания классовой взаимоисключительности, пережитый в уходящем веке, говорит нам как опасно переносить подобную мораль расколотого общества на общечеловеческие отношения?

Особенно это должно быть понятно россиянам, которые заплатили столь кровавую цену за опыт классовой борьбы и раскола нации.

Но боюсь, что конфронтация культурно-исторических типов нашей цивилизации чревата куда более серьезными последствиями: сегодня в руках у противостоящих сторон находятся средства, применение которых возводит риск глобальной катастрофы в степень непредотвратимости.

Конечно, основой планетарной консолидации могут стать сами по себе такие общечеловеческие ценности, как жизнь, свобода, достоинство и т. д. Однако в условиях цивилизации, разобщенной противостоянием различных морально-этических систем, эти ценности неизбежно подчинены самодовлеющей силе этого противостояния. А потому слишком часто Жизнь, Свобода, Достоинство приносятся на жертвенный алтарь идолам со звучными именами Долг, Нация, Национальная Идея. Идолам, так любящим человеческое мясо и даже не гнушающимся детоедством.

Для России Соборность – утопия, пока мы не развили в себе в полной мере индивидуалистические начала. Причем утопия, опасная в сегодняшней ее реализации именно стадностью и неизбежным явлением «пастухов» народа своего.

Для остального мира эта идея воспринимается либо как свидетельство нашей отсталости, либо как проявление российского имперского духа.

Я думаю, что к обвинениям в последнем надо относиться с пониманием. Во-первых потому, что как мы уже отмечали в истории России всегда ясно проявлялась доминанта экспансии. От походов Святослава «на вы», через завоевание Казани, освоение Сибири, разделы Польши, пакт Молотова-Риббентропа и вплоть до подавления восстания в Будапеште, Праге и афганской авантюры.

Во-вторых, потому что мы действительно страдаем неврозом провиденциализма, особинности и претензий на лидерство, если не на политическое, то хотя бы духовное. А потому представление рожденной у нас идеи Соборности как универсальной вполне объяснимо вызывает подозрение уже в духовном империализме, который воспринимается психологически даже острее прямой агрессии. Ибо прямая агрессия против нации сплачивает ее, а духовная – разлагает национальное самосознание.

Общности человеческие вообще всегда подозрительно относились к чужим идеям, и если уж право на «экспорт» идеологии скрепя зубы признается, то только для успешной нации, уже доказавшей реально превосходство своих принципов организации общества.

Классический пример – Соединенные Штаты Америки. Американская национальная идея – это идея успеха, преуспевания. Но и эта, казалось бы, вполне универсалистическая идея, тем не менее, не принята безоговорочно ни в Европе, у которой есть свои традиции национальных идеологий, ни в развивающемся мире, где национальная идея еще не успела сформироваться.

Впрочем, в случае с «американской идеей» дело не только в нежелании других наций принять чужую идею. Просто «American dream», как и всякая мечта – явление сугубо индивидуалистическое, а потому универсальное лишь в той степени, в какой оно в принципе приемлемо каждому сформировавшемуся индивиду. Однако она ни в коей мере не способна гармонизировать человеческие отношения и отношения человеческих общностей.

Преуспевание предполагает возвышение над кем-то, на фоне кого-то. А потому и неизбежно ведет к конфронтации, обостряет противоречия и не только с исламским миром и вообще отсталым Югом, которым идея преуспевания просто не свойственна и недостижима в обозримом будущем, но и даже с Европой, в которой укоренились эгалитарные иллюзии эпохи ранних буржуазных революций.

Что уж там говорить о «русской мечте», мечте нации, которая не только напугала мир своим большевизмом, но и не смогла как следует обустроить свою собственную соборность (Чечня, увы, не единственный пример)!

Что уж там говорить о «русской мечте», мечте нации, которая всегда слишком много уделяла внимания своим соседям «из любви и во благо ближнего», не особо задумываясь над тем, а нужно ли это им, не тягостно ли им это наше «душевное внимание».

Сегодня после того как уже стал известен результат нашего опыта переустройства Европы (хотя бы только восточной) совсем по новому прочитываются слова Федора Достоевского: «О, народы Европы и не знают, как они нам дороги! И впоследствии, я верю в это, мы, то есть, конечно, не мы, а будущие грядущие русские люди поймут уже все до единого, что стать настоящим русским и будет именно значить стремиться внести примирение в европейские противоречия»66.