Портрет Ласточки

– Вы много раз видели её со мной, – сказала волшебница, присев на соседнюю пустую койку. Больной невольно отстранился подальше, к краю, едва не вывалившись из собственной постели. – Почему в ночь вашего дежурства я была без неё?

– Потому что ты не хотела привлекать ненужное внимание, ведь не только мы дежурили той ночью, – серьёзно ответил он. – И твоё лицо с острым подбородком и выраженными скулами я бы не перепутал ни с чьим другим, особенно помня то, сколько раз ты навещала свою драгоценную диадему.

– Тогда почему я не сбежала при первой возможности, а отправилась спать? Почему руководство академии развязало мне руки для того, чтобы я поймала настоящего преступника? Почему я сейчас здесь, говорю с вами, а не продолжаю скрывать улики?

– Твои аргументы рассыпаются от одного единственного факта. Твоё лицо я бы не перепутал ни с чьим другим. И Борворк, когда первым увидел тебя, воскликнул во весь голос. Кажется, кто-то из дежурных преподавателей слышал это, потому что в стороне лекционного крыла мы, пытаясь урезонить тебя, видели чью-то шляпу. Это был низкорослый профессор, и я уверен, что он слышал наши крики и произошедшее позже.

Девушка задумалась, переглянулась с лекарем Ариццо, поглядывающим за ней искоса, и заявила:

– Это не мог быть магистр Хольбериц, архимаг ему доверяет.

– А ты доверяешь архимагу?

Её застали врасплох. Вирцель, осознавая, что Овроллия не причинит ему вреда, лёг на бок и продолжил:

– Вижу, что нет. Потому что злодеи не доверяют друг другу.

– Ох, так вы выпивали на службе! – вспылила чародейка, но, понимая, что вокруг посторонние, стала говорить тише: – Не тебе попрекать меня или кого бы то ни было!

– У Борворка была болезнь психики после смерти сестры в результате несчастного случая! Не помню, как называется та болезнь, но алкоголь помогал прогонять тоску! Я не пил, можешь проверить в журнале поступивших три дня назад! Ах, дьяволица! – он схватился за живот и лёг прямо. – Целилась в сердце, твоей меткости можно позавидовать! Хорошо, Борворк на издыхании меня дёрнул.

Она какое-то время молчала, рассматривая ворсинки на шерстяном одеяле. Затем сказала:

– Злодейка... то есть я поразила его первым?

– Да, да! – едва не сорвался в крик он. – И Борворк едва успел спасти меня! Тебе же не понять этого! Ты умеешь только отбирать чужие жизни!

– Взгляни на неё, – спокойно сказала Ови, взяв в ладонь ласточку и направив руку к Вирцелю. – Смысл моей жизни – в созидании её.

За спиной девушки, пока чародей переглядывался с птицей, раздались шаги. У постели стражника застыла фигура Ариццо, он сказал:

– Тот, кто создаёт жизнь, не способен к разрушению, Вирцель. Она – художница. Такие разрушают только собственные творения, чтобы однажды создать нечто новое, более совершенное.

– Сговорились?.. – продолжая рассматривать пернатую, проговорил тот. Лекарь осуждающе покачал головой. Вирцель продолжал: – Почему она так на меня смотрит, будто у неё есть интеллект? Это ведь безмозглая иллюзия!

– Ласточка, скажи ему что-нибудь.

Птица молчала. Молчали и люди. На третьем этаже раздались смешки, кажется, веселились полурослики. Овроллия вновь посадила птицу на плечо и сказала:

– Я докопаюсь до истины. Прошу, Вирцель, ради памяти своего друга и напарника, ради самой академии, пусть вы не любите её руководство... Поведайте, что в точности произошло той ночью.

Стражник переглянулся с лекарем, тот кивнул в знак поддержки чародейки. Наконец Вирцель, словно победив в споре свою тёмную сторону, затаившую совершенно справедливую обиду, начал говорить:

– После того, как я потерял сознание, уткнувшись носом в лужу собственной крови, я пришёл в себя уже здесь, спустя неполные сутки. А началось всё за полночь, почти сразу после того, как во дворе едва слышно прозвонил последний колокол, – раненый сделал паузу, положил руки на живот и осмотрел их. – Сначала всё было тихо. Борворк продолжал рассказывать истории из молодости, иногда крича во всё горло и совершенно не стесняясь старшего дежурного. Внезапно его глаза стали большими и стеклянными, будто он увидел что-то в глубине коридора. Я взглянул туда, куда он указал, но не увидел никого...

***

– Говорю же, не спит кто-то ночью! – воскликнул тучный чародей. – А ну как опять эта бестия с последнего курса? Чем ближе выпускной, тем чаще она сюда наведывается на диадему вожделенную посмотреть!

– Ты перепил, уже люди мерещатся, нет там никого, – заметил Вирцель. – Я только ребят в самом реликтории слышу да твоё эхо, гуляющее по коридорам.

– А вдруг украсть решила? Нет, приятель, не позволю! Стой тут!

Едва Борворк тронулся с места, как вдали раздался неприятный скрип. Из-за угла, из соседнего коридора, выплыл аккуратный изящный силуэт в мантии до щиколоток. Голову, укрытую капюшоном, девушка держала в пол, как провинившаяся и получившая наказание; ступала она, несмотря на невысокий рост, тяжело, будто выверяла каждый шаг, высчитывая их количество.

– Атессира, заблудились? – спросил пьянеющий чародей. – Учтите, мы передаём информацию обо всех, кто появлялся рядом с реликторием после сумерек!

Руки девушки покоились в складках мантии, из-под полы капюшона свисали пряди тёмных волос. Тусклое освещение коридора не позволило рассмотреть незнакомку лучше.

– Бери-ка жезл, проучим нарушительницу, – сказал Борворк решительно.

– Что-то не так, я здесь два года дежурю, кроме этой вайнки с её птицей, никого странного здесь не замечал... – Вирцель схватился за жезл, но не вынул из-за пояса. – Не сходи с ума, приятель, потом за связанную в нироузлы студентку будем кипу документов от руки писать. Не нужно...

Чародейка остановилась в двух окнах от стражников, приподняла голову. Её глаза всё ещё скрывала пола капюшона, а уста не шевелились, будто дышала она только носом. Лицо украшал неестественный румянец, отдающий серебром и слегка отражающий свет настенных канделябров. Однако, несмотря на освещение, черты этого лица Вирцель видел буквально несколько часов назад, потому узнал почти сразу.

– Маскировка... – наконец понял Борворк. – Думает, сумеет перехитрить меня! Подойди сюда, милая! Я узнаю твой курс и направление подготовки в два счёта! Ах, забыл! Овроллия Киртан ведь не акадарка, наш язык знает плохо. Из-за твоего народа, девочка, мы, благородные акадари, вынуждены говорить на всеобщем, которым стал ваш поганый вайнский, языке! Так что, мне повторить на вайнидари?

Наступившее молчание прервал неприятный звон, будто кто-то потёр стальные пластины между собой. Незнакомка сделала шаг, ещё один, начала обходить волшебников полукругом, лицом к ним и спиной к окнам. Зачарованные её пластичными, напоминающими танец движениями, они проводили её взглядами до момента, когда она остановилась и, с неприятным звоном оттолкнувшись ногой от окна, бросилась вперёд.

Чары Вирцеля растворились в одеждах незнакомки. В считанные мгновения складки её мантии распахнулись, и Борворка задело по касательной стальным остриём, порвав рукав мантии и поранив руку. Второй рукой девушка дала ему пощёчину, от которой страж, пустив заряд из жезла в ноги неприятельницы, отлетел в дверной проём.