Портрет с девятью неизвестными

– И это оправдывает её поведение? – резко спросила Катрин, её глаза блеснули. – Или мы все теперь будем смотреть на друг друга как на врагов?

Ренар вздохнул и покачал головой.

– Я не это имел в виду, – спокойно ответил он. – Но в таких обстоятельствах мы должны быть осторожны. Эта картина уже убила троих. Мы не можем позволить ей убить нас всех, играя на наших слабостях.

– Она играет не только на слабостях, – неожиданно произнесла Жанна. Её голос был тихим, но уверенным. Она внимательно смотрела на пламя в камине, словно видела там ответы на вопросы, которые никто не решался задать. – Она манипулирует желаниями. Она видит, что нас тревожит, и делает это оружием.

– Желания? – с иронией переспросил Филипп. – Вы хотите сказать, что картина знает, чего я хочу? Или чего хочет кто-то из вас?

Жанна перевела взгляд на него, её глаза блестели в полумраке.

– А разве это невозможно? – спросила она. – Посмотрите на себя, Филипп. Вы прячетесь за сарказмом, как за щитом. Но вы боитесь не меньше, чем Софи.

Филипп резко поднялся со своего места. Его лицо исказилось от гнева.

– Не смейте говорить за меня, – бросил он. – Я, по крайней мере, не ищу виноватых там, где их нет.

– А вы? – Жанна встала, её голос стал чуть громче. – Вы хоть раз задумывались, почему вы здесь? Почему каждый из нас оказался в этом месте? Или вы думаете, что это просто совпадение?

Филипп хотел что-то сказать, но Пьер поднял руку, жестом призывая к тишине.

– Достаточно, – сказал он с нотками стали в голосе. – Если вы не можете сохранить спокойствие, то хотя бы постарайтесь не разжигать огонь.

Катрин встала, уставившись на Пьера.

– Вы всё время говорите о спокойствии, – сказала она. – Но что вы делаете, чтобы помочь нам?

Пьер повернулся к ней, его глаза были холодными.

– Я делаю всё, что в моих силах, – ответил он. – Но это место… оно старше и сильнее меня. И, возможно, сильнее нас всех.

После этих слов опустилось молчание. Гости переглядывались, но никто не осмеливался произнести что-либо. Катрин медленно вернулась на своё место, её руки скрестились на груди.

– Если мы не можем найти способ выбраться отсюда, – тихо произнесла она, – то хотя бы можем выяснить, что от нас хочет эта картина.

– И как вы предлагаете это сделать? – резко спросил Эмиль. Его голос был полон сарказма. – Может быть, спросим у неё напрямую?

– Возможно, – неожиданно произнёс Ренар. Все взгляды обратились к нему. Он говорил медленно, низким голос и очень сосредоточенно. – Если это артефакт, то он должен иметь цель. И мы должны понять, в чём она состоит.

– Цель? – напряжённо переспросил Филипп. – Разве её цель не очевидна? Она хочет нас уничтожить.

Ренар покачал головой.

– Уничтожение – это средство. Но для чего? – его взгляд переместился на картину. – В древних текстах говорится, что такие вещи могут быть проводниками. Возможно, картина что-то ждёт. Или кого-то.

– Ждёт? – тихо повторила Катрин и её лицо побледнело.

Ренар кивнул.

– Если она питается страхом, то её сила может быть направлена на то, чтобы открыть некую дверь. Вопрос в том, что за ней находится.

Ренар устало поднялся со своего места. Он прошёл к окну, за которым серые утренние облака клубились в танце с ветром, и на мгновение замолчал, будто собирался с мыслями. Гости, почувствовав, что он хочет что-то сказать, замерли в ожидании. Наконец, профессор повернулся к ним и произнес глухо, но твёрдо:

– Я должен признаться, – начал он, – прошлой ночью я видел сон. Нет… это был не просто сон. Это было… нечто иное.

Его взгляд задержался на картине, словно она могла услышать его слова.

– Я оказался в месте, которого не знал, но которое, казалось, знало меня. Это был огромный мрачный зал, освещённый только слабым красноватым светом от свечей. Стены были покрыты тяжёлыми драпировками, пропитанными сыростью, а пол, казалось, был залит чем-то липким. Воздух был вязким, и в нём витал странный запах – смесь благовоний и… крови.

Он замолчал, оглядываясь на слушателей в ожидании, что кто-то прервёт его. Но молчание только усиливало напряжение.

– В центре зала стоял трон. На нём сидел человек, которого я узнал сразу, хотя никогда не видел его вживую. Маркиз де Сад. Его лицо было… ужасающе спокойным, глаза смотрели прямо на меня, будто видели всё, что я когда-либо скрывал.

Катрин, слушая его, сжала руки в кулаки. Её лицо оставалось бесстрастным, но дыхание ускорилось.

– Он улыбнулся, – продолжил Ренар тише. – И жестом пригласил меня подойти. Я пытался сопротивляться, но мои ноги двигались сами. Когда я приблизился, он сказал: «Ты думаешь, что понимаешь истину, но истина в том, что ты уже мой».

Слова профессора повисли в воздухе, заставив всех замереть. Жанна слегка наклонилась вперёд, её глаза горели интересом, а Филипп уставился на стол, начав нервно постукивать пальцами по краю.

– Затем он поднялся, – продолжил Ренар. – И увёл меня за собой в другую комнату. Она была… невообразимой. Огромные зеркала отражали сцены, которые я не могу описать словами. Люди, кричащие от боли, их тела изогнуты в немыслимых позах. Но самое страшное было не в этом. Я понял, что это не зеркала. Это… картины.

Он перевёл дыхание, пытаясь справиться с охватившим его волнением.

– Каждая из них была живой. Люди на них двигались, пытались вырваться, но не могли. Их лица были искажены в ужасе, но ещё больше их разрывал страх. Я хотел убежать, но маркиз подошёл ко мне и сказал: «Теперь твой черёд».

Катрин поднялась с мрачным выражением на лице. Она старалась сохранять контроль, но голос ее все равно дрожал:

– Вы хотите сказать, что он говорил с вами? – спросила она.

Ренар кивнул.

– Да. Это был не просто сон. Это было… приглашение.

Молчание в комнате стало почти невыносимым. Наконец, Пьер нарушил его, сделав шаг ближе к картине.

– Я тоже видел сон, – сказал он. – Или… что-то, что напоминало его.

Все взгляды обратились к нему.

– Я был в длинном коридоре. Стены были покрыты кровью, а из-за дверей доносились крики. Я чувствовал, что за каждой из них скрывается что-то ужасное, но я не мог не открыть их. За каждой из них меня ждала сцена… наказания. Люди… они были словно марионетки, их тела изгибались в гротескных формах. И в конце коридора стоял он.