Поручик

Дело с пожаром и гибелью сторожа пока стояло, но не сказал бы, что намертво, за последнюю пару дней я побывал там, поспрашивал рабочих и, хотя многие отвечали явно увертками, картина того, что творилось на заводе, у меня уже сложилась. Я имею в виду — левое производство вина. Кто грохнул сторожа — пока неясно, не нашел я на заводе настолько доверенного лица у товарища Олеша. Не сам же он Чапырки приговорил кастетом по голове. Слишком нервный, да и описание того типа в плаще, который перепрыгнул через забор, на Олеша не походит. Но найти убийцу — всего лишь вопрос времени.

В общем, настроение у меня было замечательное, поэтому, когда Мартин сказал, что меня вызывает к себе майор, я ничего дурного не подумал.

А зря.

* * *

— Лес, что это?

Я не стал изображать дурака и говорить «Фотографии». Поднял конверт, который начальник бросил передо мной на стол, и из которого и высыпались эти самые фотографии, достал одну…

Лицо прямо загорелось огнем, уши заполыхали.

На фотографии я целовал взасос Ленку Ласкорадку. Прямо на улице.

Что за бред?! Не было такого ни разу!

— Что это? — повторил свой вопрос майор, таким ледяным тоном, который яснее ясного говорил о том, что мне лучше бы придумать ответ немедленно.

«Фотошоп», чуть не брякнул я. Какой фотошоп, тут и компьютеров еще нет, как таковых, семидесятые на дворе, даже не восьмидесятые. Правда, до фотошопа тоже фотографии подделывали… как же это называлось… фоторетушь, точно. Но там, насколько я помню, могли разве что убрать товарища Ежова с фотографии, когда Ежов оказался не товарищем и товарищу Сталину находиться с ним на одном фото было уже не комильфо. Но так точно вклеить меня… или Ленку… чтобы это выглядело поцелуем… Стоп.

Выглядело?

Я поднес фотографию к глазам. Тьфу ты. Точно.

Перелистал остальные, их и было-то всего с десяток. На остальных все было более или менее невинно — стоим рядом, гуляем за руку, вот эта еще сомнительная, Ленка обнимает меня за шею…

А потом она быстро чмокнула меня в щечку. И фотограф, папарацци хренов, сумел уловить момент так, что быстрое движение замерло в очень компрометирующем виде.

Был у одной моей знакомой схожий случай: отдыхали на выходных, вино, шашлыки, фоткались на телефон, естественно, ну, она попросила подругу скинуть фото, та, не глядя, скинула… Знакомая начала фотографии рассматривать, вместе с мужем, на редкость ревнивым типом… Оп-па, стоять. На одном из фото она сидит на коленях у какого-то постороннего мужика. Муж заревел, мол, че за фигня, стоит мне тебя отпустить, как ты сразу на мужиков вешаешься, знакомая стоит, глазами хлопает, ибо почти трезвая была, провалами в памяти не страдала, но вспомнить, когда на коленки к конкретно этому типу садилась — убей, не помнит (так-то на коленках она в тот день побывала, но не с этим типом и при других обстоятельствах). Благо, муж начал фотку увеличивать… уж не знаю, что он там хотел рассмотреть в подробностях, процесс измены, что ли… и увидел, что ни на чьих коленках она не сидит. Девчонка на табуретку садилась, которая рядом с типа любовником стояла, и в процессе ее и сфоткали, когда она зависла в воздухе. А получилось так, как будто и вправду, ровнехонько на чужих коленках сидит.

Со знакомой-то все обошлось — она, правда, развелась, но по другому поводу — а мне-то что делать?

— Мне-то что с тобой делать? — эхом озвучил мои мысли майор, — Знаешь, в чем тебя в этой писульке обвиняют? В растлении малолетних. Мол, если он на улице девчонке чуть ли не юбку задирает, то что он с ней в темном углу творит?

— А кто написал?

— А. Н. Оним, — рявкнул начальник, — Какого черта ты творишь, Лес? Тебе нормальных девушек мало, ты на школьниц бросаться начал?

— Да не нужны мне школьницы! — чуть ли не заорал в ответ я, — Я Ленку в автобусе спас — да она мне как сестра! Младшая.

— Знаю, — уже спокойнее сказал майор, — И то, что ты — не бабник, у которого при виде красотки мозг в штаны перетекают — тоже знаю…

Это еще откуда?

— … поговорил я с твоими однокашницами, спросил, как ты там с девушками себя вел. Здесь ты, конечно, разошелся, но все ж таки, надеюсь, не до такой степени. Но и меня пойми — не отреагировать на сигнал я не могу. Готовься, послезавтра партийное собрание, будем рассматривать вопрос о твоем моральном облике. Ну а от расследований я тебя временно отстраняю, передай материалы Мартину… много их у тебя?

— Пожар на винзаводе, драка в Глотнях и хулиганство на пляже.

— Пожар, пожар… Долго ты еще с ним будешь возиться?

— Товарищ майор, так убили сторожа.

— Убили, убили… Ты доказательства нашел?

— Пока нет, но…

— «Пока нет», — передразнил меня начальник, и неожиданно замер. Посмотрел на меня, — Пока нет… А от расследования я тебя отстраняю… А там и сроки выйдут… Не просто так эти фоточки пришли, Лес, похоже, зацепил ты ниточку. Мешает кому-то твое расследование. Принеси-ка материалы по пожару не Мартину а мне, я их сам посмотрю.

* * *

«Вот и как это понимать?», размышлял я, таща к начальнику в кабинет разбухшую от бумажек папку с материалами по пожару и гибели сторожа. То ли начальник хочет прикрыть руководство завода и боится, что, если Мартин начнет рыться в моих бумагах, то что-нибудь обнаружит, то ли он мне верит и вправду хочет разобраться, пока я буду припухать без дела.

Гребаные фотки, все планы порушили!

А сам-то? Старый опер, мудрый опер — не смог заметить, что за ним хвост! Навряд ли чертово папарации сидело днями в засаде, ожидая, приду я к Ленке или нет. Наверняка отследили наши путешествия да и отправили фотографа…

Я остановился.

Отправили фотографа — куда?

Фотографии мне, естественно, не дали, но что на них изображено — я запомнил. Там, секундочку… Я прикрыл глаза, восстанавливая картину…

И на меня тут же налетели.

— Лес, не стой столбом посреди коридора, — усмехнулся один из наших ребят и поскакал дальше по своим делам.

Я отошел в сторону и присел на широкий подоконник. Прикрыл глаза…

Так… Фотографировали, ясное дело, с противоположной стороны улицы. Широкофокусным объективом. А это бандура приличных размеров и тихонечко, из-под мышки, ею не щелкнешь. А если бы нас начали фоткать — я бы заметил. Значит, что? Значит, фотограф сидел в доме напротив. Там, насколько я помню, подъезды с окнами, а фотография, сдается мне, снята была чуточку сверху вниз. Точно. Значит, фотограф стоял на площадке второго этажа.

От дел меня отстранили, но опрашивать людей ведь не запрещали, верно?

* * *

Не сходится. Нифига не сходится.

Я стоял на площадке второго этажа — ну, между первым и вторым если быть точным — и смотрел на улицу, на ту самую точку, в которой нас с Ленкой фотозапечатлели.

Не сходится.

Во-первых — угол не тот. Или мне кажется, или точка съемки была чуть повыше. И чуть пониже, чем площадка между вторым и третьим.

Во-вторых — угол по горизонтали опять-таки не тот. Тут я точно помню, что моя голова на фото была четко на уровне водосточной трубы, та как будто из головы торчала. А из подъезда, как ни мостись — труба все время правее оставалась.

Ну и в третьих — мутные стекла в подъездных окнах. То ли ленятся их мыть, то ли от старости, то ли просто запылились чутка снаружи, но сквозь них такого четкого фото, какие я видел, не получилось бы. А открыть окно — не вариант, они здесь вросли в рамы и пару раз покрашены белой краской сверху. Чтобы их открыть — нужна стамеска и полчаса времени.

Хлопнула дверь правой квартиры, по ступенькам застучали шаги. Мальчишка-школьник весело зашагал вниз, помахивая черной сумкой. Увидел меня и чуть ли не шарахнулся: