После Нуля

– Мы выходим!

После этого он швырнул на улицу секиру и, сделав несколько быстрых шагов, вышел к нашим врагам.

– Маленький Мудак.
– выругался я и направился вслед за сыном.

– Маленький Князь.
– словно поправляя меня, произнёс Кривой и пошёл за мной.

Их было семеро. Два здоровяка, которые держали Костю, пара лучников, стоящих в десяти метрах, справа от нас, и две женщины. Уже знакомая мне Мизумена и ещё одна, сильно похожая на неё, с такой же татуировкой паука на лице, но черноволосая и ростом немного выше, девушка. Они стояли немного правее тех здоровяков, словно опираясь друг на друга плечами и улыбались, одинаковыми, мерзкими улыбками. Ещё с ними было странное, уродливое, неестественных для обычного человека форм и размеров существо. Человекообразная тварь со смуглой кожей, редкими, засаленными волосами. Под глазами, на опухшем лице, красовались огромные, сизые мешки, которые казались совершенно нереальными. Круглый сиреневый нос, толстые щёки, узкие губы, а ниже, массивный второй подбородок, который практически лежал на груди. Крепкие, по виду мужские руки, оканчивались огромными кулачищами. Жирный, желеобразный живот, свисающий из-под мехового жилета ниже пояса, причудливо перетекал из стороны в сторону, когда это существо переминалось на своих тонких, босых ногах.

– Бросьте оружие на землю.
– приказала Мизумена, и мы, подчиняясь этому приказу, швырнули мечи себе под ноги, а она продолжила.
– Кон, Азар - если Кузнец дернется - убейте его сына и его «неровного» товарища, а мы с девочками, займёмся нашими делами.

Уродливая тварь схватила меня за шкирку, оттащила в сторону жриц и они окружили меня.

– Я Вицирия, верховная жрица Госпожи. Выполняй мои команды и ты сможешь сохранить свою жалкую жизнь.
– произнесла черноволосая спутница Мизумены.
– Достань амулеты, которые ты взял у моих коллег, возьми третий и сожми их в руках.

Она сунула руку в карман своего длинного, кожаного плаща, извлекла оттуда ещё один амулет и швырнула его мне. Я поймал его, достал свои сосуды из мошны и, как она и сказала, сжал их в своих руках.

– Умница, Кузнечик.
– продолжила Вицирия.
– Теперь закрой глазки и получай удовольствие.

Словно вернувшись в свой ночной кошмар, я услышал те самые, противные звуки щёлканья тысяч маленьких челюстей. Моё тело медленно немело, а рассудок начало заволакивать густым одурманивающим небытием.

В мой мозг словно вонзили крюк, а затем начали тянуть за его рукоять, вперёд, в сторону этих проклятых сосудов. Находясь в тумане забвения, я продолжал слышать мерзкое щёлканье, которое спустя несколько минут превратилось в шёпот. Голоса трёх жриц, слившись воедино, произносили одни и те же слова:

"Завоеватель, Раздор, Голод! Покиньте эту тварь, Госпожа Смерть призывает вас!... Завоеватель, Раздор, Голод! Покиньте эту тварь, Госпожа Смерть призывает вас!..."

***

В этот момент, Смед, стоящий на фиолетовой крыше, довольно улыбался и потирал свой хрустальный амулет, который с каждой секундой светился всё ярче и ярче, морщины на его лице разглаживались, а седые волосы темнели, возвращая себе цвет молодости.

– Раздави две темницы, раздави их. Убей. Убей паучих!!!
– закричал Смед, и этого громогласный выкрик, разнёсся над городом, заставляя всех, кто его услышал, упасть на землю в приступах панического, всепроникающего страха.

***

"Раздави... Убей... Раздави... Убей..." - услышал я знакомый голос, который заглушил слова жриц и заставил мой разум проясниться.

"Слава - лучники твои. Кривой - спаси Костю" - отдал я мысленные приказы и с силой, неведомой мне ранее, сжал пальцы.

Под треск стекла, я поднял веки и устремил свой взгляд в глаза Вицирии. В её больших, карих глазах, царил ужас, который вырвался наружу через крик боли и отчаяния.

– Неееет!!!
– словно взмолилась она, но для неё было уже поздно. Кровь хлынула из её ушей и носа, а из глаз потекли кровавые слёзы. Я крепче сжал пальцы. Амулеты, с громким треском лопнули, а лицо Вицирии перекосило судорожной гримасой.

Уродливая жрица и Вицерия, рухнули замертво на землю, а Мизумена, стоявшая слева от меня, находясь в трансе и, видимо, всё ещё не понимая, что происходит, продолжала что-то бубнить себе под нос.

***

– Ну, хоть это ты сделал правильно.
– произнёс Смед, продолжая гладить свой амулет, в котором, переплетаясь между собой, словно дымчатые пиявки, плавали не две, а уже три чёрные сущности.

Глава 32

– Жаль, что ты уходишь. Вроде как, родным уже стал.
– сказал Хакас, Казимиру, почесав лицо.
– Хоть и были между нами тёрки, но, всё равно, желаю удачи в вашем путешествии.

– Спасибо, Хакас. Всем спасибо, за доброту вашу, за тёплые слова, за всё спасибо.
– ответил Малевич Хакасу, а всем, кто собрался проводить их, с Машей, добавил.
– Я рад, что повстречал вас, рад, что благодаря вам, повстречал свою любимую. Прошу не обижаться на меня, за то, что мы уходим. Так надо, так будет лучше для всех. Простите, если что не так. Мир вам, мир вашему дому. Счастья вам и удачи.

Казимир и Маша попрощались с жителями Лукоморья, которые, в полном составе, не считая Кузнеца и тех, кто с ним ушёл, вышли с ним проститься. Затем, он помог своей спутнице взобраться на телегу, устроился рядом с ней и пустил повозку в их долгий и, возможно, опасный путь на юг.

Когда они отъехали от общины, на улице был полдень. Поздно, для того, чтобы начинать столь долгое путешествие, но задержаться пришлось. Вещей у них, с Машенькой, а именно так он теперь называл её, было мало. Да что там мало, их не было. То, что было на них - это и были все их вещи. Но никто бы их так не отпустил. Всё утро, жители Лукоморья, грузили телегу пожитками брата Кузнеца, которые он и его семья, не смогли унести с собой, в момент их ухода. Так же, влюблённую парочку загружали продуктами питания, которые не испортятся по дороге, подбирали для них одежду, стараясь подыскать их размер. По приказу Маленького Князя, для них, про запас, выделили по паре крепких ботинок, а Кузнец, как оказалось, подарил Казимиру две лёгких, укороченных сабли, дополнительный кинжал и кольчугу. Так же, в телегу перекочевали пять мешков овса, и две алюминиевых фляги со свеженабранной, колодезной водой, несколько охапок сухих, нарубленных дров и металлическая посуда. Сверху, всё это было закрыто добротным пологом, для защиты от весенних дождей.

– Они очень хорошие люди.
– сказала Казимиру Маша, после того, как они отъехали от Лукоморья.
– Почему мы уезжаем от них?

– Ты сама вчера увидела, кто такой Кузнец.
– ответил ей Малевич.
– Он стал монстром, по сравнению с которым, мои старые злодеяния - это просто детские шалости. Он одержимый дьявольской Силой, которая пожирает всех, кто ему близок. Все, кто находится рядом с ним, рано или поздно, хотя, скорее всего рано, погибнут или просто сгинут из-за этого. А я совсем не хочу, чтобы ты погибла. Я сделаю всё, чтобы ты прожила счастливую жизнь. Клянусь, что никто больше не посмеет тебя обидеть. Именно поэтому, мы и уходим отсюда, ведь если Кузнец будет рядом, я не смогу защитить тебя.

– Спасибо тебе, Коленька, спасибо, что так переживаешь и так заботишься обо мне.
– сказала ему на это девушка.
– После того, как умер мой отец, никто так не переживал за меня. Спасибо.

После этих слов, словно специально, телегу качнуло на кочке. Маша, немного пошатнувшись, прильнула к Казимиру и положила голову ему на плечо, а одна из слезинок, скатившись по щеке девушке, упала на одежду Малевича.

Он не смог ей ничего ответить. Огромный ком подкатил к его горлу, на время перехватил дыхание и полностью лишил Казимира возможности говорить.

"Я убью любого, кто посмеет тебя обидеть! Любого! Будь это, хоть сам Дьявол!" - мысленно произнёс Малевич, положив свою ладонь на руку девушке.
– "Ты моя, ты только моя".

Спустя пять минут молчания, Казимира будто прорвало и до самой Сосновки, он, словно превратившись в радиоведущего, рассказывал Маше забавные истории из своего весёлого и практически беззаботного детства. Она улыбалась, смеялась, а иногда, даже просила его прекратить, потому что ей становилось больно от смеха. Как ни странно, но даже воспоминания о смерти отца, которого Казимир не смог спасти, не вызвали в нём ничего, что могло бы омрачить этот прекрасный момент, душевной близости с Машенькой. Её задорный, искренний смех, словно божественный нектар, наполнял его душу благодатью и желанием творить добро. Он даже не обращал внимания на тех редких, назойливых, непонятно откуда взявшихся комаров, которые, словно порождения тьмы, присев на шею Малевича, пытались высосать из него кровь. Маша, бережно, стараясь не причинить даже малейшей боли Казимиру, отгоняла их от него, иногда давя ладонью самых настойчивых из них, тех, кто не желал улетать, а остающиеся на его шее, кровавые разводы, после раздавленных комаров, она аккуратно стирала кусочком тряпочки.