После Нуля

Рубящий сверху вниз, по диоганали, удар саблей отбил щитом и тут же разрубил казаку грудь. Сверху. Не совсем так как хотел - всем лезвием в основание шеи. Он успел сделать движение назад, но это его не спасло: спиной он упёрся в кого-то из своих, и мой меч, разрубив левую ключицу и несколько верхних рёбер, пробил лёгкое и вернулся назад для повторного удара. Вторым ударом я разрубил казаку голову на двое, ровно пополам. "Две головы лучше, чем одна", - промелькнула мысль, - "Может хоть теперь начнет думать".

Блокирую щитом удар выдергой, краем глаза вижу как Кривой орудует кинжалами в ближнем бою, вспарывая кому-то живот и почти одновременно другой рукой, держа кинжал обратным хватом, перерезает горло обладателю вспоротого живота. Колющим ударом вонзаю меч под кадык второму, выдергиваю меч... И всё, остальные уже лежат, истекая кровью... Тут же получаю камнем по спине между лопатками, резко поворачиваюсь, прикрываюсь щитом.

– Кривой, сними их!
– заорал Баламут, получив четвертинкой кирпича по ноге.

Кривой и сам знал, что нужно делать. Дважды он увернулся от камней, секунда ушла на прицеливание, и первый нож вошел обидчику Баламута в живот, тут же второй бросок. Нож и второму верхолазу попал в живот. Третьего броска не было - не в кого уже было кидать. Упал на крышу и уполз, гад.

Я подсадил Юрку на крышу, где он, с нашего молчаливого согласия, добил стонущих раненных.

– Выходите, - сказал я укрывшимся в гараже, - берем вещи и уходим.

– А мне прыгать что-ли?
– Возмутился Юрка, - мне ж почти полста годочков, расшибусь же.

Подставил ему плечи, он слез, довольный.

– Ой, спасибо, уважил старика, - улыбаясь, сказал он.

– Третьего не видел там?
– спросил его я.

– Свалил.

– Надеюсь, ума у него хватит не следить за нами.

– Лёха, возьмите себе саблю. Мы топоры возьмем, так честно будет. Трофеи пополам, как и договаривались... Уходим отсюда.

– Я, конечно, вас не осуждаю и спорить там не стал, но может надо было попробовать договорится?
– начал разговор Лёха.

– Ну так вышел бы и поговорил с ними, - ответил я, - С такими не договоришься. Убивать бы, может и не стали, но пиздячек качественных бы нам дали. А раздетый и поломаный я домой не собираюсь ползти. Не суди нас, мы сделали то, что должны были. Раздели бы они нас, отмудохали, завтра других, потом третьих, а дальше? Почувствуют безнаказанность и начнут убивать. То есть начали бы. Так что сосед, считай что мы избавили мир от восьмерых бандитов...

– И сами стали убийцами, - перебил меня сосед.

– Не переживай. Ты тоже скоро им станешь. Не сегодня - так завтра, но убить придется. И не думай, глядя на меня, что это легко. Не знаешь ты, что у меня сейчас внутри...

Возвращались той же дорогой. До дома дошли без происшествий и почти молча. Поделили добычу поровну, что бы не спорить.

Видимо, осознав происходящее, соседи спросили:

– Мы согласны вступить в дружину. Когда заниматься начнём?

– Завтра. После обеда начнём.

***

Вечером, на общем ужине, рассказали о нашем походе. Рассказали всё как было. После того, как мы всё рассказали, как выслушали вопросы и мы дали свои ответы, Кривой решил признаться. Поднялся и рассказал свою историю о пяти патрульных. Было заметно, что есть недовольные, но недовольство никто не высказал. Я же был уверен: пройдет еще немного времени и каждый из нас откроет счет убитых им людей и совсем по другому посмотрит на поступок Юры. Легко быть моралистом, сидя в безопасности.

На третий день после собрания, утром, собрались идти на пилораму. После похода за ремнями было решено - без лучника из дома не выходим. Поэтому пошли следующим составом: я, брат, Велес и Острый.

Всем составом еле уговорили брата одеть доспехи. В это утро у него было и так плохое настроение, еще и железо на него пялим.

– Был мой брат ужасно скромный, робок был и нелюдим, а теперь с толпой огромной идет брать Иерусалим, - попытался пошутить над ним я. Почти получилось. Он улыбнулся.

– Мы же не воевать с ними идем, - ответил он на мою шутку, с легкой улыбкой на лице.

– Нет конечно, но готовым нужно быть ко всему. Сам же говорил, что он немного ёбнутый. Вот скоро и узнаем, насколько ты прав.

В этот раз в доспехи облачились полностью, исключили безрукавные ватники, добавили наплечники, черные туники, с двойной руной Зиг ярко-красного цвета на груди, шлемы с полумасками и бармицами. Каплевидные щиты черного цвета с красным солнцем посередине и вписанным в солнце целым коловратом. Не совсем историческая достоверность, мы к ней не стремимся. Но и шутами ряжеными не выглядим.

– Пап, я с вами, можно?
– начал упрашивать меня сын.

– Нет, рано тебе ещё с нами ходить, - отказал ему я.

– Я большой уже, я ростом уже почти как Острый, и драться умею, и сражаюсь хорошо, ты же сам говорил, - продолжал он.

– Говорил. А ещё говорил, что пока не пройдёшь испытания и самое главное, пока мама тебя не отпустит, никуда не пойдёшь.

– А если я маму уговорю, когда испытание будет?
– продолжал сын.

– Послезавтра, если всё хорошо будет. А пока иди готовься и мамку уговаривай.

Вроде отстал.

– Не завидую я тому, кто против него выйдет, - сказал мне Велес, - если его желание такое же искреннее, как и взгляд, которым он смотрел сейчас на тебя, то он и тебя одолеет в поединке на испытании.

– Поэтому он выйдет против Кривого. Он его, конечно, не покалечит, но и не поддастся ему. Рано ему ещё.

Через десять минут мы стояли у закрытых ворот пилорамы. На деревянных воротах красовалось свежевырезанное солнце.

Заметили нас издалека, но подпустили к самым воротам.

– Этих вышек не было раньше, - сказал брат.

По обе стороны от ворот возвышались сторожевые вышки, метров шесть-семь от земли, из круглых бревен, выполненных в виде срубов, с четырехскатными крышами. Узкие горизонтальные бойницы вышек смотрели вперед и в противоположные от ворот стороны. В эти щели нам никого разглядеть не удалось.

– Ну, и что делать будем?
– спросил Острый, - И не гонят нас, и не открывают.

– Шлемы все снимите, - в полуприказном тоне сказал я.

– Мир вашему дому!
– выкрикнул Велес.