Последний Герой. Том 1

Сбоку, как и раньше — дежурная часть за стеклом. Только стекло, видимо, тоже совсем новое, не исцарапано и без потёков краски на трафаретных буквах.

Когда я дернул замок — телепузик «проснулся»:

— Вы к кому, гражданин?

Гражданина в зеркале увидишь. А я — майор милиции. Вслух не сказал, но зудело внутри.

— К себе, — буркнул я.

Странно, что в лицо меня тут не узнают. Или у постового память, как у пескаря, или мой предшественник был настолько неприметен, что даже в отделе его никто не запомнил.

— О, Яровой! — всплыл за стеклом, как сомик в аквариуме, старый майор с бейджиком: оперативный дежурный. — Явился, не запылился. Живой, смотрю! Говорят, тебя чайник покалечил?

— Говорят, кур доят. Открывай калитку, Фомич.

Откуда вылетело это «Фомич» — не понял. Само вырвалось. А потом дошло… Ну точно — это же Борька Ляцкий! Борис Фомич, по прозвищу Ляцкий Глаз. Тогда ещё помощником дежурного был, вечно ворчал и в кофе «три в одном» макал свои печенюшки. Сидел в этом аквариуме всю службу. И, как видно, досидел — теперь уже сам дежурный. Старше стал, живот подрос, но глаза всё те же: прищуренные, с ехидцей.

На душе даже потеплело. Хоть кто-то родной в этом цирке времени. Пусть и Ляцкий Глаз, вечно всем недовольный и ворчливый, но свой.

— А ты чего это в тришках? — пробурчал он, глядя на мой паленый адидас. — На картошку собрался?

Гундёж его — как бальзам. Жив, чертяка. Значит, и я жив.

— Так надо… — отрезал я, но с улыбкой, рад был видеть коллегу.

— А-а… Опять на уборку территории припахали? — протянул дежурный, выдав свою версию. — У нас что, суточников мало для таких дел?

— За ними тоже глаз да глаз нужен, — хмыкнул я. — Руководил процессом, так сказать. Открывай, Сезам. Я это… ключ забыл.

Увидел, как через вертушку проходят свои: прикладывают к считывателю плоскую прямоугольную штуку, как банковская карта.

Ну, значит, не соврал. Назвал её ключом — и попал в точку.

— Миха! — крикнул Фомич через стекло на сержанта. — Не спи, зима приснится, открой вороток.

Тот оторвался от смартфона и приложил свою карточку к считывателю, и я, наконец, прошел. Честно говоря, собирался уже перепрыгнуть, если что, но не хотелось Ляцкого обижать. Хотя раньше обижал.

Уже спиной слышал, как старый майор начал гундеть на постового Миху:

— Молодёжь пошла — валовая, что сивучи на лежбище… Никакого толка. А вот раньше… Чего только один Макс Лютый стоил. Опер от бога. Нет сейчас таких. Перевелись все…

Я вздрогнул, услышав: «Лютый».

Ведь это — я. Моё прозвище. Из прошлой жизни.

Так меня звали на улице — бандюки, шпана, те, кого я брал, кого сажал. Коллеги тоже подхватили, но у них это шло, скорее, от мой фамилии — Малютин. Хорошая была фамилия, звучная.

Нахлынули воспоминания. Вспомнился последний день той жизни. Лицо Геныча, его дочка… Интересно, выжила? Где она теперь? Надеюсь, Валет до неё не добрался, и все было не зря. Вот что — надо бы найти её! Не сейчас — потом. Обязательно.

Мысль эта, хоть и пришлось её отложить, мне понравилась.

Ноги сами понесли к кабинету. Только не к моему — к чужому, новому. Старого, насколько можно понять, вообще не стало. Всё тут переделали, дежурку расширили, «обезьянник» облагородили. Кабинет, который был на первом этаже, исчез. Эх! Как и моя прежняя жизнь.

Открыл дверь с табличкой «Группа анализа и планирования».

Значит, тут я и тружусь? Странное подразделение — отдаёт канцелярией, бюрократией и бухучетом одновременно. Писарь, что ли?

Ну-ну…

Свой стол нашёл сразу. Память подсказала — самый маленький и неказистый, в углу, за шкафом. На столе компьютер, мышка с клавой, календарик с пёсиком, пластиковый стакан с ручками.

Календарик — в мусорку.

Сел на вертящийся стул, огляделся. Потянулся к ящикам и начал шарить.

Есть!

Удостоверение!

Раскрыл и прочитал: лейтенант полиции Яровой Максим Сергеевич. В строке должность значится: инспектор ГАиП штаба.

На фотке совсем пацан. Ну и рожа у тебя, Шарапов. Нет, на самом деле, если подкачаться и тельце в порядок привести — то я ничего буду. Новый я — не урод, и костяк правильный, еще бы мяса на него нарастить, и все девки на дискотеке мои.

Сунул корочку в карман. Там же — связка ключей и пластиковая карта, один в один как у тех, что прикладывали к вертушке на входе.

Теперь бы ещё понять — где я живу.

Напряг голову, чтобы вспомнить хоть что-то. Представил себя в квартире, на диване, с пивом в руке, напротив — телек, идёт «Поле чудес», там мужик банку огурцов дарит.

Интересно, жива ещё передача? Вряд ли — столько не живут.

Хотя… Фомич до сих пор на «ноль два» телефоны берёт. Может, и Якубович ещё крутит барабан.

Погонял в голове ещё картинки. Но когда с выпуклого экрана «Рубина» мне вдруг начал махать руками Чумак и «заряжать» мое пиво в кружке — понял: не воспоминания это, то есть, нынешние. А моё подсознание балуется. Вытаскивает картинки из девяностых и крутит, как плёнку. Знакомую и родную. Но бесполезную — что-то вроде колыбельной.

Ладно. Будем, как говорил начальник нашего УГРО Пал Палыч, личным сыском искать прописку. Первый раз пожалел, что не жульман — по картотеке бы давно себя пробил.

О! Точняк! В кадрах должны же быть мои данные. Нужно подумать, как выудить их из личного дела. В лоб не спросишь, не поймут.

Следующей находкой стал смартфон. Разблокировался от отпечатка пальца. Вот поди ж ты, до чего техника дошла. Пальцы, главно дело, сами вспомнили, как им пользоваться.

Потыкал контакты: управдом, автовокзал, Дядя Петя Плита, Сосед 7 Этаж, поликлиника №3.

Тьфу, блин, какая-то пенсионерская труба. Вот раньше у меня были контакты, так контакты, правда, не в такой хитрой штуке, а в записной книжке: Ленка Сауна, Витька Самогон, Эльвира массаж. Каждый номер — с историей. А тут… унылая какая-то жизнь в одно касание.

В этот момент дверь кабинета распахнулась и вошла Кобра. Узнал я ее сразу. Подтянутая, точеный подбородок — вперед, конский хвост вместо прически. Да и слышно было цокот каблуков перед дверью.

— Яровой! — с порога бросила она. — Ты чего натворил?