Последний Герой. Том 1

— Выговор — не триппер, — невозмутимо пожал я плечами. — Носить можно.

Полкан понял, что нахрапом меня не прошибёшь. Пока я на больничном — руки у него коротки. И довольно быстро сменил пластинку. Смягчил голос, пошёл в обход:

— Тут такое дело… Если в служебке всплывёт этот аппарат, с области к нам проверка нагрянет. По линии пожарной безопасности. Шерстить будут, копать. Оно тебе надо? Родное подразделение подставлять?

— Акт составим, что аппарат бракованный, — хмыкнул я. — Если надо — гражданских технарей подключим. Как два пальца об асфальт.

— Яровой, да подписывай ты, — уже пылал краской полковник. — Это приказ.

— Я пока на бюллетене, товарищ полковник, — развёл я руками. — Приказам не подчиняюсь. Что-то у меня голова разболелась. Давайте позже к этому вопросу вернёмся.

— Да он совсем охренел, — подтявкивал кадровик сбоку.

А я задумался.

Вон какая делегация. С чего такая суета из-за какой-то кофеварки? Что вы там скрыть пытаетесь, ребята?.. Не, неспроста это.

— Лучше скажите, товарищи начальники, — спокойно произнёс я. — В чём, собственно, собака зарыта? Что за бодяга с этой вашей кофемашиной?

Вот этого они явно не ожидали. Видать, мой предшественник был чем-то вроде офисной тумбочки — безмолвной и удобной. Не вякал, короче. А тут!

Ответом стали тирады. Угрозы. Нравоучения. В общем, классика. Когда нечего сказать — начинают пугать.

Не переубедили. Хотя я и не борзел слишком, так, отбрехивался по-тихому — понимал, работать с этими дурогонами, возможно, придётся, если решу всё же в полиции задержаться. Не угасала мысль, что гражданскому никто не даст добраться до Валькова, а у мента много чего есть — доступ, картотеки, полномочия.

— Вот! — не выдержал полкан, вскочил, подошёл к окну, распахнул. — Смотри, Яровой. Что видишь?

Я поднялся, надел тапочки, глянул наружу. За территорией больницы торчал здоровенный рекламный щит. Агитация. Голосуй, поддержи, выбери…

А на щите — довольный Валет. Вот ты где, сука. Морду свою по всему городу развесил. Гнида. Я аж зубами скрипнул.

— Рожу бандитскую вижу, — выдохнул я.

За спиной ахнули — прямо удар сейчас кого-то хватит.

— Какая рожа? Это Герман Сильвестрович, меценат, между прочим. Кандидат в мэры, — раздраженно проговорил начальник.

— А раньше он кем был? В девяностые? — прищурился я.

Но тот сделал вид, что не расслышал.

— Он, между прочим, этот аппарат нам и подарил. Спонсорская помощь. А теперь представь, что будет, если информация просочится. Ушлая пресса и хейтеры сразу раструбят — мол, кандидат людям фуфло суёт, сотрудников полиции кофеваркой калечит. Случайность эту раздуют — такой хайп будет! Ты же понимаешь, это удар по репутации уважаемого человека…

Хейтеры… хайп… На каком языке они говорят?

— Так вы, значит, за мецената печётесь? — хмыкнул я. — Пусть тогда прессе отстегнёт, у него бабла вагон, всегда много было. Хотя, слушайте… Не жидковато ли — на целый отдел одну кофеварку? Меценат ещё, тьфу.

Нет. Тут что-то нечисто. Определённо. Меня ведь не просто так в пустую палату сунули, никого не подселили. Чтоб обрабатывать было проще.

Вопрос — зачем?

Вот в чём петрушка.

Так и не договорились. Начальнички перешли на маты, что-то там вякнули про дисциплину и последствия. А я завалился на койку, отвернулся к стене — мол, тихий час, режим. Больной на отдыхе.

После этого свалили они быстро, дверь хлопнула — и тишина.

Я сел на кровати, выждал пару минут. А после пошлёпал по коридору, нашёл ординаторскую, ввалился.

— Выписывай меня, док, — глянул в глаза молоденькому усатому. — Я здоров, как овчарка на дежурстве.

Тот начал мямлить: мол, не положено, обследование не пройдено, он-де не может на себя брать такую ответственность.

Понял — каши с ним не сваришь. Хлопнул дверью и вышел, но не ушёл, а приложил ухо к деревяшке.

Ага. Не зря.

Тут же и слышу, врачишка кому-то бормочет — мол, велено меня придержать. Вот оно что.

Анкл Бэнс вам за воротник, ребята. Не удержите вы меня здесь. Решил на лыжи вставать. Только не в пижаме же шарахаться по улицам? Цирк получится.

Где я сейчас живу — не помню. А вот где отдел — помню. Он, как стоял на углу, так и стоит. Надо добраться туда, может, в кабинете моего «предшественника» найду что-то путное. Документы, адрес, зацепку… хоть ниточку какую, и узнаю место своего обиталища. Всё, Максимушка, пора на работу.

* * *

Несмотря на протесты постовой медсестры, я спустился в холл. И охренел.

На входе — диковинные банкоматы с экранами, мигают зелёным. На одном крупно: СБЕР. Я не сразу понял, но всё-таки сообразил, что это за обрубок такой. Не «Сбербанк России», не «Госбанк СССР» — просто СБЕР. Четыре буквы, будто название жвачки или нового рэпера.

Какой, к чёрту, Сбер?.. Кажется, вообще всё, что я знал, сдуло сквозняком перемен. Ощущение, что мир перевернулся.

Люди снуют туда-сюда. Кто-то сидит на лавках — все с телефонами, пальцами по ним елозят. Что это телефоны — я не удивился, видимо, мой предшественник частенько пользовался такими штуками и в память въелось, даже запрашивать эту информацию не пришлось. Странные аппараты, тонкие, хлипкие и без выдвижных антенн. Это вам не Nokia 2110. Я продолжил осматриваться: регистратура — в четыре окна сразу. Чисто и красиво, как в кино импортном. Живут, однако. Наладилась, похоже, житуха в стране. Только за милицию обидно.

Подошёл к гардеробу. Присмотрелся — всё закрыто. Хотел «шкурку» подходящую прихватизировать, но вешалки все пустые. Оно и понятно, лето на дворе. Сел на лавку, осмотрелся. Надо подумать. В пижаме — как дурак по улице не пойдёшь, я и так тут пришелец, да и в отделе не поймут.

Профессиональным взглядом я сразу выцепил подозрительного типа. Спортивный костюм, китайский «Адидас», кепка на глазах. Будто тоже из моего времени гопник. Стоит, трётся возле причудливой перевернутой бутыли на стойке.

Кулер… — подсказала чужая память. Точно, и медсестра что-то такое говорила.

А в это время рядом женщина вдруг всполошилась:

— Люди! Я… кошелёк выронила! Помогите, пожалуйста!

Роется в сумочке, охает, мечется. А граждане — ноль реакции. Только головы повернули и обратно уткнулись в экраны. Цивилизация, мать её.

А тот, в «Адидасе», тем временем уже шмыгнул к выходу. И правую руку держит в кармане. Ну-ну… Что ты там прячешь, артист? Уже к двери метнулся, за ручку цап — правой, как водится, правша потому что.