Последний Герой. Том 1

— Зачем?

— Открой, увидишь…

Кобра нехотя подчинилась, распахнула покосившуюся дверцу затрапезного кухонного гарнитура, который «умер» своей смертью еще в тех моих девяностых, как минимум. Оголила нутро пространства под раковиной.

— Фу-у! — поморщилась и задержала дыхание.

Зрелище, конечно, не очень. Мусорное ведро с содержимым недельной давности — у бомжей на помойке приятней пахнет.

— Что видишь? — спросил я.

— Дерьмища ведро.

— А конкретнее?

— Слушай, Макс! Тебе делать нехер больше, как в мусоре копаться? Что за гон? — возмутилась она.

Наверное, подумала, что я время тяну — в общем, не ждала ничего дельного. А зря.

— Есть одна умная мысль. О человеке правду могут рассказать только жена, его дневник и… мусорное ведро.

— Это Чейз сказал?

— Нет, это сказал Лю… — я вовремя осек себя, чуть подумал и выкрутился, выдав знакомое имя из чьей-то памяти. — Лютер… Макс Лютер Кинг сказал. Писатель, вроде, такой.

— Мартин его зовут, — покачала головой Кобра. — И не писатель он вовсе.

— Да без разницы, фразу-то хорошую придумал, верную. Короче, я с ним полностью согласен. А теперь, внимание, вопрос… У нашего подозреваемого жена отсутствует, а дневники он, уверен, не ведет, тогда что нам может о нем рассказать мусорное ведро?

— Что?

— Ну перечисли, что там внутри.

— Плесень и бутылки.

— Какие бутылки?

— Из-под пива… И настойки, вроде… — Кобра с брезгливостью всматривалась в содержимое помойного ведра.

— Ничего тебе странным не кажется?

— Хм… Ну… откуда у него деньги на бутылочное пиво и на… на настойки, — Кобра поборола брезгливость. Выудила бутылки, расставила на полу. — Хотя нет, они дешманские, ширпотреб сорокаградусный и пиво просроченное.

Поджав губы, она смотрела на этот парад тары, всё ещё не понимая, чего от неё хочу.

— Вот именно, что ширпотреб и просрочка, а «Русский стандарт» — водяра премиум-класса, денежек приличных стоит. Нет у него в мусорке бутылок из-под дорогого пойла, заметь. А в комнате есть… Откуда?

— М-да… Странно… Ну и что это значит? — нетерпеливо спросила меня Кобра и тут же сама ответила: — Ограбил блогера, значит.

— Его кто-то споил. Спецом.

— Нафига?

— Щас узнаем. Пошли спросим.

Мы спустились во двор, там в «Газельке» загорал Лёва Кропоткин, в наручниках, с видом обреченным, будто на расстрел уже приготовился.

Рядом сидел Шульгин, писал от него объяснение.

— Ты где водку взял? — я сходу выдал подозреваемому в лоб вопрос.

— Дык… Купил же, говорю… — развел тот руками-лопатами, — в этой… как её? В «Пяторочке», ага…

— Не п*зди, Лева. «Русский стандарт» в «Пятерочке» не продают, — покачал я головой.

На самом деле я не знал, что такое «Пятерочка», наверное, магазин какой-то, но судя по названию больше на притон с игровыми автоматами похоже. И уж тем более я не знал, продают там такую водяру или нет. Но уловка сработала.

— Ну-у… Нашел… — поник головой Кропоткин.

— Хе… Подробнее давай…

— Оксана Геннадьевна! — возмутился было мажорик, тыча в меня авторучкой. — Я тут вообще-то объяснение беру с подозреваемого.

— Тихо! — шикнула на него Кобра и с вниманием стала наблюдать за мной и алкашом.

А я продолжил:

— Рассказывай, Лёва, как клад бутылочный нашел…

Тот вздохнул, как второклассник-второгодник, и выдал:

— Ну это… Вчерась вечером кто-то в квартиру постучал. Ну это… думал, показалось, ко мне ведь никто не ходит так-то… Любка только хаживала, но когда это было… Ух, бабенка огонь была…

— Ближе к делу, Паустовский.

Лёва кивнул и поехал дальше, словно по рельсам:

— Ну, я открыл дверь. Никого… А у двери соседской стоит, значит, холодненькая… сверкает… отпотевает, — задержанный даже сглотнул.

— Кто? — не выдержала Кобра.

— Не поверите… Водка. Аж цельных два пузыря сразу. Чистая, что кристаллик талый. Ну, я и тиснул. А чего? Не я — так кто-то другой. Домой зашел, стал ее, родимую, кушать, и что-то сам не заметил, как срубило. Так и проспал… А потом вы пришли, говорите, что Ромку порешил. Эх, беда бедовая…

Я осмотрел место, где на рубашке Кропоткина был карман. Вроде, оторван, но ниточки-то такие аккуратные торчат, будто помогали ножичком, срезали, а не с корнем выдрали.

— Все ясно, — кивнул я и сделал знак Оксане, указав на подъезд.

Мы вернулись в квартиру, и я рассказал ей про карман.

— Чертовщина какая-то, — терла она виски, размышляла.

— Это еще не все… идем дальше, — мы вернулись в комнату. — Глянь на ножик, только не трогай.

Я положил нож на подоконник, чтобы было лучше видно. Клинок на удивление относительно чистый, а рукоять в засохшей крови.

— Ну, это экспертиза покажет, этим или не этим оружием было совершено убийство.

— Я тебе и без экспертизы могу сказать, что этим, иначе бы его не подкинули. Ты на рукоять посмотри внимательнее.

Наконец, она вытянула шею и пригляделась к вещи.

— Надпись? Текст? — рассматривала Оксана. — Лёва 1997 г. И что?… А-а! погоди! Вижу! Вон, заметно,кровь впиталась местами, значит, дерево-то свежее. Недавно вырезали, не залапано ещё даже. Если приглядеться, то видно. Но…

— Что?

Оксана окинула меня удивлённым взглядом.

— Ого! Как ты заметил так? Это что получается? Кто-то споил нашего клиента и… подкинул ему орудие убийства с паленой надписью?

— Похоже на то, — кивнул я.

— Но, блин… Все равно доказухи маловато… Это всё как-то натянуто получается, — качала головой Кобра, но в ее глазах всё ещё светилось неподдельное удивление, граничащее даже с некоторым восхищением.

— Это еще не все… Раны на теле видела — нанесены хаотично, их около двух десятков. Похоже, будто алкаш бил, или в припадке.

— Ну да… Так это же…

Она развела руками — мол, это-то как раз к Лёве и подходит. Я повёл плечом — дескать, так, да не так.