Последний, кого ты любила

Я рассмеялась, потому что это была чистая правда. Я попробовала бекон впервые именно в доме Хатли — и с тех пор влюбилась. Теперь, даже зная, насколько он вреден, я всё равно добавляла его почти во всё.

— Уже иду, — ответила я.

— Отлично, — и в трубке раздались короткие гудки.

Я не дала себе шанса передумать.

Голоса, смех и уютный хаос, который я слышала на фоне её разговора, тянули меня к дому, уводя от тяжёлых мыслей и липкого одиночества.

Но стоило мне приблизиться и увидеть Бронко Мэддокса, как мне захотелось развернуться. Наш разговор в кафе прошёл не лучше, чем тот, что был в баре прошлой ночью. Но я заслуживала хотя бы нормального разговора о Миле. Заслуживала правды. И он заслуживал моих извинений.

Помимо его машины, во дворе стоял гигантский пикап и ещё три машины. На лобовых стёклах висели пропуска Университета Теннесси в Ноксвилле, и у меня внутри всё сжалось.

Я думала, Сэди и её друзья приезжают только завтра. Я думала, что у меня ещё есть одна ночь, чтобы придумать, куда податься. Теперь я поняла, что Ева имела в виду под маленькой проблемой.

Я постучала в заднюю дверь.

Кто-то крикнул:

— Входи!

Я шагнула внутрь, и на меня обрушились шум и запахи.

Смех и музыка сливались в оглушительный гул. В воздухе смешались ароматы бекона и барбекю. Вчера эта огромная кухня казалась мне пустой. Сегодня она была переполнена людьми. Некоторые даже переместились в гостиную. И среди всей этой суматохи, сидя на столешнице, с деревянной ложкой, покрытой шоколадом, в руках, сияла Мила. Она болтала с парой ребят лет двадцати с лишним, очевидно, наслаждаясь вниманием.

Но как только её взгляд зацепил меня, она тут же завизжала:

— Мисс МакКенна!

Комната замерла.

Она спрыгнула со стойки, проталкиваясь сквозь толпу, и бросилась ко мне. Я едва успела схватиться за стену, чтобы нас обеих не уронила её внезапная атака.

— Ты осталась! — воскликнула она, её голос дрожал от восторга. — Я думала, ты уехала, не попрощавшись, и мне было грустно. Но ты здесь!

Я прочистила горло, прогоняя ком в горле, и сказала:

— Я здесь. И помни, просто МакКенна. Без «мисс».

Я подняла глаза и встретилась взглядом с Мэддоксом. Он всё ещё был в форме. Всё такой же напряжённый и хмурый, как в тот момент, когда ушёл из кафе.

— Все, тишина! — взвизгнула Мила, хотя в этом не было необходимости — в комнате и так воцарилась тишина. — Это МакКенна. Она была лучшей подругой моего папы! — объявила она, а затем добавила с важностью: — И, думаю, станет моей новой подругой тоже.

Она потянула меня дальше в комнату и принялась указывать:

— Это дядя Райдер, а тётю Джемму ты знаешь. Знаешь моего деда? Его настоящее имя Брэндон. А это тётя Сэди и её друзья — Миша, Терренс, Джиа, Лекси и Тал.

Перед глазами мелькнуло море лиц. Но лицо Сэди выделялось. Если вчера меня удивило, как изменилась Джемма, то Сэди и вовсе стала другим человеком. Когда я уехала, ей было одиннадцать. Теперь передо мной стояла живая, уверенная в себе брюнетка с пикси-стрижкой, ярко-голубыми глазами и загорелой кожей, которая буквально светилась.

Один из парней, которого Мила назвала Талом, небрежно перекинул руку через её плечи, но в его взгляде читалось нечто большее. Он смотрел на неё, как на выигрышный лотерейный билет.

А Райдер тем временем сверлил взглядом его, так же, как вчера сверлил меня в баре.

Ну, хоть теперь я знала, что он не только ко мне так относится.

Первым, кто вышел мне навстречу, был Брэндон. Отец Мэддокса выглядел как старшая версия Райдера — тёмные волосы, загорелая, обветренная кожа человека, который провёл большую часть жизни на улице. На нём была старая фланелевая рубашка и такие же потрёпанные джинсы, но его лицо расплывалось в широкой улыбке, которая была до боли похожа на Мэддокса.

Он обнял меня, заодно прижимая к себе Милу. Она хихикнула, пока я старалась не напрягаться в его объятиях.

— МакКей! Чёрт, как же хорошо тебя видеть, ребенок!

Я уже не была ребёнком, но это слово нисколько не задело меня. Наоборот, внутри что-то сжалось — та часть меня, что слишком долго чувствовала себя одинокой. Это было то же самое слово, которое я бессознательно использовала в роще — так, как всегда говорил Брэндон. Он был для меня отцом, когда я ещё не знала, что это значит. Я закрыла глаза, сердце бешено колотилось. Зачем я вообще оставила всё это позади? Почему я решила, что должна от всего избавиться, чтобы забыть то, что не хотела вспоминать? Я ведь могла выбрать, что оставить из прошлого, не так ли?

— Обужин готов! Берите тарелки и садитесь, где захотите, — позвала Ева. — А после я жду всех на кухне, помогать с последними пирогами!

Куча народу ринулась к тарелкам, сложенным на кухонном столе. Мне всегда нравилась эта атмосфера — небрежная, уютная. В этом доме важнее было просто есть и быть среди своих, чем рассаживаться за накрытым по всем правилам столом. Интересно, передалась ли эта атмосфера в ресторан Евы? Чувствуют ли себя его гости так же, как мы здесь?

Семья Керри любила формальности, и на какое-то время мне казалось, что я тоже. Его жизнь была полной противоположностью моего детства, и тогда мне нравился этот контраст. Но теперь я понимала — это никогда не было моим. Всё это время я словно носила чужую кожу, временный костюм, который рано или поздно пришлось бы снять. Только Керри избавился от меня раньше, чем я сама была к этому готова. Очередной человек, для которого я оказалась незначительной — даже после трёх лет, что мы прожили вместе.

Я оттолкнула эти мысли. Ненавижу копаться в себе, а после выписки из больницы казалось, что я занимаюсь этим постоянно. Гораздо лучше чувствовать себя полезной — работать, учиться, заниматься пациентами, чем сидеть и анализировать свои чувства. Но рано или поздно придётся с этим разобраться, МакКенна. Ты не сможешь вечно прятаться за плотным расписанием, — голос терапевта прозвучал у меня в голове.

Я наблюдала, как остальные накладывают еду, крутила на запястье резинку для волос, раскачивалась с пятки на носок — это движение всегда меня успокаивало. Я думала, что избавилась от этой привычки, как и от этих людей…

Ева протянула мне тарелку, и я шагнула вперёд, чтобы её взять. Оказалась прямо за Мэддоксом и перед Евой, в конце очереди.

— Мы ожидали Сэди и остальных только завтра, МакКенна, — сказала Ева достаточно громко, чтобы Мэддокс её услышал. — Ты можешь остаться, но у нас тут есть только диван в гостиной. Райдер говорит, что в домиках невозможно жить, но, как я уже говорила вчера, у Мэддокса есть свободная комната, и это было бы вполне удобно.

— Мам, — Мэддокс резко развернулся, посмотрел сначала на неё, потом на меня, а потом поморщился.

— Это правильно, Мэддокс Паркер Хатли, и ты это знаешь, — сказала Ева тоном, который не оставлял места для возражений.

— Всё в порядке, Ева, — быстро вставила я. — Я что-нибудь придумаю.

Мила пронеслась мимо, наступила мне на ногу и приземлилась рядом с отцом.

— Пап, можно мне ещё два кусочка бекона?

Он посмотрел на неё, и в его взгляде тут же исчезло всё напряжение, сменившись нежностью. Любовью. У меня перехватило дыхание. Я помнила этот взгляд. Он когда-то так же смотрел на меня.