Поступь империи: Поступь империи. Право выбора. Мы поднимем выше стяги!

Отвернувшись, первый министр пододвинул ко мне исписанный мелким почерком листок, ткнув пальцем в окончание. Приглядевшись, даже я, не знающий испанского языка, разобрал «Алехандро Пилар-Гомез». Как и откуда об этом узнал сам Альберони, он мне, конечно же, не скажет, но вот теперь мне придется дорого заплатить за жизнь Алехандро. Ведь теперь-то это будет не просьба, а банальный откуп, цена которого может оказаться такой, которую я не смогу заплатить за жизнь графа Гомеза.

– Что ему грозит? – сам для себя спрашиваю у министра.

– Виселица.

– За убийство кровников?

– Да, именно за него. Наш король Филипп Испанский, да славятся его годы в веках, человек очень справедливый и отступать от своего решения не будет, тем более что закон этот действует уже давно, – с показным сожалением вздохнул итальянец.

– А если заменить наказание?

– Чем? Другой казнью?

– Отчего же казнью? Ведь главное, чтобы граф Пилар-Гомез больше никогда не появился на землях Испании? Так какая разница, умрет он или навсегда покинет ее пределы, так сказать, ввиду принудительной ссылки в холодную и дикую страну? – с сарказмом спрашиваю я первого министра.

– Не думаю, что это можно будет сделать.

– Что ж, тогда не буду вас больше задерживать, сеньор первый министр. Надеюсь, что вы сможете что-нибудь сделать для молодого графа, оставшегося, насколько мне известно, единственным в своем роду.

Красноречиво глянув на Альберони, я выложил на стол поверх исписанного мелким почерком листа пару больших камней – алого и темно-зеленого цвета, – на гранях которых тут же заиграли десятки солнечных лучей, пуская разноцветные зайчики на стены кабинета.

– Но, с другой стороны, королева может повлиять на своего супруга, с тем чтобы он сделал исключение для одного не в меру горячего юноши…

…Через три дня почти ополовиненное посольство отбыло из Мадрида, оставив в городе во главе небольшого консульства боярина Долгомирова, пятерых слуг и трех гвардейцев. Для нужд Русского царства купили небольшой двухэтажный дом. Раз уж начало отношениям положено, то отпускать вожжи раньше времени нельзя, первое время держать руку на пульсе отношений с Испанией просто необходимо.

Что же до полноценного посольства, то оно будет основано только после указа государя, однако половину казны я все же оставил Борису – налаживать связи при дворе и приобретать друзей. Политика – дело дорогое, не зря Петр в первую очередь выделяет деньги на армию, флот и посольства, дипломатов то есть. Информация всегда ценилась, во все времена!

Полтора десятка человек ранним утром покинули столицу Испании, увозя с собой двух испанцев: молодого графа, помилованного королем и отправленного в вечную ссылку, и старого лекаря, приговоренного к смерти, а сейчас благословляющего всех святых за свое счастливое спасение.

Подготовка к обратной дороге шла как можно незаметней, ведь кровники Алехандро, узнав о замене наказания, рвали и метали, грозясь отомстить. А зная, что это не пустые похвальбы, лезть лишний раз на рожон не стоило. Поэтому я принял решение, что пускай не все дела удастся выполнить, но зато и шансов благополучно избежать ненужной встречи много больше, чем если мы уедем даже через день.

Видимо, удача была на нашей стороне, и мы выехали поутру без происшествий. Но это не значило, что и весь путь будет спокойным. Стоило спешить и еще раз спешить.

Карета и десяток верховых всадников летели, словно на крыльях, приближаясь к заветному порту. С каждым днем расстояние уменьшалось, и одновременно с этим увеличивался шанс на дальнейшее спокойное путешествие – без кровников и ненужной мне мести.

Ночевали на полянах, при свете костров, съедая прихваченные с собой запасы вяленого мяса и пирогов, а порой купленные прямо по пути в придорожных тавернах зажаренные мясные тушки, аппетитно пахнущие сквозь тройной слой какой-то ткани, похожей на мешковину, только более плотной. Порой, глядя на игры огненных духов в пламени костра, я ловил себя на мысли: быть может, зря мы вообще так мчимся и стоит просто ехать, останавливаясь на ночлег в гостиницах и тавернах?

Но эти мысли почти сразу же пропадали, стоило мне только вспомнить глаза семейства Кортесов, глядящих на приговоренного графа Пилар-Гомеза. Что делать, здесь кровная вражда впитывается с молоком матери, и избавиться от нее так же сложно, как и от следов оспы, то есть вообще нереально, навечно оставаясь с лицом, изъеденным безобразными шрамами.

Все же все предосторожности были не лишними: благодаря им мы смогли добраться до Валенсии в относительной целости и безопасности.

Лишь только у предместий города нас начали догонять преследователи.

Загоняя бедных животин до обморочного состояния, мы влетели на пристань, как зачумленные, спасающиеся от костра. К моему удивлению, в бухте стояли всего три корабля, и только один из них тихонечко качался возле причала. Приглядевшись, я увидел знакомые силуэты шнявы, везшей наше посольство на полуостров.

А между тем в паре верст от нас, изо всех сил настегивая уставших лошадей, неслись всадники в алых рубахах, поверх которых блестели темные кирасы, в лучах заходящего солнца сверкали клинки палашей и шпаг.

– Быстрее на шняву!

Мой голос дрожал, грудь вздымалась, словно волны во время шторма, конь хрипел, утомленный длительной скачкой.

Слуги, получив приказ, тут же бросились к трапу, перекинутому через невысокий борт на пристань. Не спрашивая разрешения, выстроившись в цепочку, они вместе с гвардейцами быстро кидали вещи из кареты на борт.

Через пару секунд после того как на палубу шнявы упал первый тюк с вещами, через ее борт свесился человек. Злое лицо капитана «Санта-Лючии», ошеломленно следящего за накапливающимися тюками, выражало крайнюю степень непонимания.

Недолго думая, достаю из кошеля небольшой изумруд. Его блеск в лучах солнца отвлек раздраженного капитана судна от погрузки наших вещей.

– Скажи ему, что мы должны сейчас же отплыть, – помогая гвардейцам, говорю Алехандро.

Сам же, перекинув какой-то маленький тюк на борт, тут же взлетаю на корабль по приготовленному трапу.

– Он говорит, что треть команды сейчас на берегу, без них выйти в море будет крайне сложно, – виновато ответил граф после десятка секунд общения с сеньором капитаном.