Поступь империи: Поступь империи. Право выбора. Мы поднимем выше стяги!

Белые сделали свой ход, но черные медлят с ответом, поэтому ладьей пришлось пожертвовать. Конец партии ожидается в скором времени, с нетерпением жду новой занимательной партии. Боголюб оказался не таким уж и простым, как говорилось ранее…

– Рассказывай, Еремка, – хлопнув по листку, приказал господин.

– Письмо доставили, как и было указано, а неделю назад нам удалось добраться до заветного тайника посла и вложить туда переписку наследника с ним, – улыбнулся Еремей, глядя на своего повелителя и единовластного покровителя.

– Хм. А таковая была разве? – нахмурился он.

– Нет, но знающий человек может и не такое сделать, если умеючи-то…

– Чья затея? – тихо спросил слугу господин.

– Моя затея, повелитель, – внезапно побледнел Еремей, с опаской глядя на пальцы своего господина, гладящие ножны с дорогим подарком прошлого государя.

– Хорошо…

– Правда?! – не удержался от возгласа давний слуга.

– Хорошо, что ты такой… нужный и умный, – как будто не замечая слугу, продолжил он. – Вот только мне кажется, слишком умный. Если твоя затея удастся, награжу по царски, а нет, то накажу… тоже по-царски. Ха-ха!

Господин усмехнулся, махнул слуге рукой: мол, свободен.

Не говоря ни слова, Еремей развернулся и бесшумно вышел в коридор, оставляя своего повелителя одного в полутьме, столь любимой им, особенно в последнее время.

…Небольшой кортеж въехал на территорию дворца князя Головкина, у ворот замер караул из городских полицейских. Кортеж проехал мимо поста без каких-либо проволочек: приказ о его пропуске был дан самим князем.

Еще пара минут потребовалась запряженной двойке, чтобы доставить карету к лестнице, ведущей к парадной двери, возле которой уже стоял невысокий старичок в белом парике. Из кареты вылезли капитан Суворов и лорд Витворт с немного опухшим лицом. Он уже не выглядел незыблемым столпом, о который разбился не один десяток знатных родов Русского царства, подтачиваемого английским послом, как дерево жуком-короедом. Вроде бы и не смертельно, но все же крайне неприятно!

Следом за ними из кареты вылезли двое солдат, несших изъятый у посла сундучок, впереди них шел сержант с пухлой папкой, в последний момент захваченной со стола лорда.

Поприветствовав гостей, слуга, не задерживаясь, вошел во дворец, ведя их к кабинету канцлера. А уже через десять минут солдаты во главе с капитаном выходили из дверей дворца, с улыбками глядя на позвякивающий мешочек в руках сержанта. Сам же капитан Суворов смотрел на мир счастливыми глазами, ведь предстоящее повышение, оказывается, уже не за горами, и очень даже может быть, что это повышение окажется переводом в гвардейский полк.

Всем было хорошо, кроме английского посла, с тоской глядящего на стоящий перед ним кубок с рубиновой жидкостью. Напротив лорда с таким же кубком в руке сидел князь Головкин, с улыбкой глядя на своего гостя.

Глава 12

Ноябрь 1709 года от Р. Х.

Воронеж

Алексей Петрович

Путешествовать осенью малоприятно, а уж когда еще и сами небеса против этого, то движение и вовсе иначе как мучением не назовешь. Карета, приобретенная еще в Мадриде, постоянно застревала, из-за чего мне казалось, что мы больше времени проводим на одном месте, чем двигаемся. Однако хандрить я себе не давал, отгоняя непрошеные мысли о том, что это только юг России, а все трудности еще впереди. Ведь, как это ни прискорбно, болотистая местность Мещеры была еще не осушена, и огромные площади по-прежнему занимали полуболотные грязевые равнины, с кочками-мхами и редкими голыми деревцами, кое-как удерживающимися корнями за спрятанную где-то на дне землю.

Под разудалые крики гвардейцев и испанские словечки Алехандро, то и дело помогающего им в нелегком деле по извлечению из грязевого плена колес кареты, увязшей до самых рессор, я размышлял о том, что уже совсем скоро окажусь в своем граде. Пускай он пока не столь красив, как столица, и размером не так уж и велик, но за те два года, которые я в нем правил, успел-таки прикипеть к нему.

Да и, что кривить душой, не город главная причина, не город…

Дорога постепенно становилась все хуже и хуже, пока не дошло до того, что пришлось даже на один день остановиться в какой-то деревушке со звучным названием Пеньки. Почему именно так, никто в самой деревне не знал: мол, было и было, а почему именно так, никому не интересно.

Однако как бы ни была плоха дорога, версты оставались позади, и желанная цель становилась все ближе и ближе, несмотря на ярое противодействие сил природы. И я все же не удержался от того, чтобы заглянуть в Воронеж – город становления мореходства на Азовском море, город, с которого, в принципе, и началось мое военное настоящее в этом времени!

В первый же день прибытия в Воронеж я узнал, что в город приехал смоленский губернатор – боярин Петр Самойлович Салтыков. Остановившись в палатах государя, заняв правое крыло, как и пристало наследнику царя, я первым делом в приказном порядке отправил всех в бани, отмывать дорожную грязь и, конечно же, хорошенько пропарить кости. Все-таки путешествовать под проливными ливнями и холодными ветрами опасно для здоровья, поэтому и следить за ним следует много внимательней, чем летом. Правда, с нами есть лекарь – целый хирург! – но ведь заболей кто-нибудь из нас даже обычным гриппом, и он, я думаю, вряд ли сможет помочь: не та специфика знаний.

С утра, как только я проснулся чуть ли не с восходом солнца, а может, и раньше, в комнату бесшумно вошел Никифор с извечным белым полотенцем на согнутой руке. В середине комнаты стоял большой таз, над ним клубились клубы пара, растворяющиеся в воздухе почти сразу же, как только они поднимались на локоть-другой над тазом.

Взяв щепотку мелко нарезанных трав, приготовленных для меня Юлей перед отъездом, я засунул их в рот, глотнул теплой воды и минут пять гонял слипшийся, вязкий комок в ротовой полости. Как альтернатива зубной пасте, конечно, не очень, однако проблем с зубами и деснами я не замечал, за это огромное спасибо мой прелестной лекарке!

Еще пара минут ушла на утреннее омовение, и, как замена контрастному душу, сразу же после теплой воды пару раз умываюсь ледяной ключевой водой из стоящего рядом с тазиком кувшина. Вот теперь я полон сил и энергии!

Жаль только, погода за окном не очень: вечные спутницы осени, сырость и слякоть, в своем самом отвратном состоянии пришли в Воронеж, навевая уныние. До Рязани-то еще не меньше пятисот верст, ну, быть может, четыре с половиной, и из-за непроходимых дорог путешествие может затянуться непозволительно долго!

– Были ли донесения ко мне? – по привычке поинтересовался я у камердинера.

– С заутреней прискакал гонец с письмом для вашего высочества, оно лежит на столе.

Повернувшись к круглому дубовому столу с резными ножками, я увидел сложенный в квадрат желтоватый лист бумаги с аккуратно прилепленной печатью на стыке краев.

– Прикажи подать завтрак прямо сюда, – накидывая рубаху, приказываю Никифору.

– Сию секунду будет исполнено, господин, – поклонился камердинер, выходя из комнаты.

Сорвав печать, увидел ровный аккуратный почерк, прочитал. В письме говорилось о том, что смоленский губернатор хотел бы, с соизволения царевича, отобедать, а заодно и поговорить о делах на южных и западных границах Руси.

– Ну, коли так, то грех не воспользоваться приглашением. Хм, точнее, пригласить к себе Петра Самойловича. Да и, насколько мне известно от вездесущего Николы Волкова, мужик он с головой, – чуть слышно проговариваю мысли, складывая письмо и убирая его в папку с документами.