Потерянная жертва

Джемма откинула кресло, подняла Питера на уровень своего живота. Заключенным, которых содержали в психиатрическом крыле, разрешалось носить собственную одежду, как правило треники и толстовку, и сегодня Питер был в синем спортивном костюме и старых кроссовках «Нью Бэланс». Там, где его тонкие запястья были туго скручены, выделялись блестящие вены на тыльной стороне рук.

– Как провели Рождество, Питер? – спросила Джемма с натянутой жизнерадостностью, с какой парикмахер мог бы задать этот вопрос клиенту.

– Обосраться как круто. Не считая того, что праздничный ужин пришлось пить через соломинку.

– А можно не выражаться?

– Боюсь, при виде тебя я не могу себя контролировать.

– Ладно, хватит болтовни. Откроете рот?

– Ну, давай посмотрим.

Даррен развернулся так, чтобы встать поближе к голове Питера, колеса его стула загрохотали по ковру. Зрачки Питера сузились, когда Джемма наклонила вниз светильник и начала осматривать его рот. Его глаза были карими, а черты лица, даже такого изможденного, – красивыми и благородными. В них притаилось и еще кое-что: угроза. Запах гноя был невыносим.

Даррен нащупал телефон в правом кармане. Оттянутый карман штанов Питера зиял пустотой. Джемма, наклонившись над ним, методично работала.

– Твою мать! – рявкнул Питер.

Джемма отдернула руки.

– Полегче!

– Я стараюсь, но мне действительно нужно вас осмотреть. Четыре зуба мертвы, десна сильно инфицирована. Думаю, лучше всего будет извлечь это все.

Питер поднял на нее глаза, ласковые и вместе с тем пугающие.

– Надеюсь, ты меня хоть вырубишь?

– Да. Даррен сделает вам общую анестезию.

– Ну, давай, Супер-Даррен. Действуй, – сказал Питер.

Даррен быстро подготовил пропофол для внутривенного вливания и закатал рукав Питера, обнажив тонкое, как палка, запястье. Его руки дрожали, но он попал с первого раза. Питер поморщился, но ничего не сказал.

– Посчитайте от десяти до одного, – велела Джемма.

Даррен прикрепил пакет для внутривенного вливания к стойке, и, когда он снова обернулся, Питер уже был под наркозом. Офицеры, казалось, немного расслабились. Даррен накрыл Питера накидкой и нагрудником и под таким прикрытием вынул из кармана маленький раскладной телефон, быстро засунул его в открытый карман спортивных штанов Питера. И, перейдя на другую сторону кресла, чтобы включить отсос, поймал на себе взгляд Психоглаза.

Глава 17

Спустя пару часов Питер Конуэй проснулся в своей камере с полным ртом чего-то похожего на вату и ужасной тупой болью в челюсти. Весь его свитер был залит слюной. Он с трудом сел и прислонился головой к стене.

В дверь постучали, и люк открылся. Ларч – большинство тех, кто видел его хоть раз, называли его Ларчем – стоял с другой стороны.

– Как дела, Пит? – поинтересовался он.

– Фам-фо фак фумаефь? – пробормотал Питер, вынул из-за десен две полоски ваты и сплюнул в руку. Они были пропитаны кровью.

– Я тебе на стол положил обезболивающие. Вот они, рядом с протезами. Стоматолог сказала, что швы рассосутся. Тебе вырвали пять зубов.

Питер благодарно кивнул.

– Тебе повезло, что ты был под наркозом. Я вчера смотрел «Восставшего из ада», так вот в твоем случае кровищи было больше.

Питер усмехнулся и тут же поморщился. Ларч закрыл люк. Питер встал с кровати и неуверенно поплелся к унитазу. Когда он стянул спортивные штаны и сел, из его кармана выпал раскладной телефон и со стуком упал на каменный пол.

* * *

Даррен вышел из Уэйкфилда сразу после обеда. К двум часам ему нужно было в Кингфишер, тюрьму для несовершеннолетних. Его все еще трясло. Он мог лишь надеяться, что Психоглаз не видел, как он положил телефон в карман Питера, – вдруг у охранника было плохое зрение или он был с похмелья?

Даррен сел в машину и как раз пристегивал ремень безопасности, когда Психоглаз шлепнулся на пассажирское сиденье и захлопнул дверь.

– Погнали. Высадишь меня на автобусной остановке.

Сердце Даррена колотилось. Они молчали, пока не проехали через тюремный барьер безопасности.

– Ты уже раньше так делал? – спросил Психоглаз.

Даррен сглотнул, едва не теряя сознание.

– Только не спрашивай как. Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду. Я видел, как ты подложил телефон в карман Питеру Конуэю.

Они подъехали к перекрестку, когда загорелся красный. Поток хмурых серых пешеходов прошел мимо машины. Большая капля дождя шлепнулась на лобовое стекло, за ней еще одна и еще.

– Это было в первый раз.

– Кто тебя об этом попросил? Семья? Друг? Безумный фанат? Знаешь, у Питера Конуэя как-то был фанат. Убийца-подражатель, которому удалось выпустить его на свободу.

– Женщина. Сказала, что она журналист.

– Журналист откуда?

– Из Лондона.

– Чего она хочет?

– Взять интервью у Питера Конуэя. Созвониться с ним и записать разговор.

– И зачем ей это?

– Не знаю. Для статьи, наверное.

– Она тебе заплатила?

Даррен кивнул.

– Сколько?

– Тыщу.

– Эта работа отлично учит распознавать вранье. Сколько на самом деле?

– Три.

Психоглаз присвистнул.

– Три тыщи? Неплохая цена за коротенький разговор с каннибалом, а?

Даррен кивнул. Ему казалось, что его сейчас стошнит.

– Я в долгах, – выпалил он и тут же об этом пожалел.

– Мы все в долгах, приятель. Эта журналюга хочет, чтобы ты и дальше работал у нее курьером?

– Не знаю.

– Я тебя не осуждаю. Многие тут так подрабатывают. С нашими зарплатами я удивлен, что не все.

Загорелся зеленый свет, и Даррену пришлось включить дворники. Небо внезапно стало темно-серым, а дорогу впереди окутал мрак.

– Но, помимо «Особняка», ты ведь еще работаешь в Кингфишере, Уолтеме и Паксли? – Психоглаз имел в виду три исправительных учреждения для несовершеннолетних, где Даррен работал помощником стоматолога.

– Послушай. Это был всего лишь один случай, контрабанда телефона. И я сказал ей, что не буду этого делать, если там будут замешаны наркотики. Я против наркотиков, – сказал Даррен, чувствуя, как паника все нарастает и нарастает.