Повелитель чумы

– Вымогательство.

– Умное словечко, - хмыкнул Бевин, опустошая бутыль.
– И абсолютно верное.

– А разве это не отразиться на вашей дружбе?
– с издёвкой поинтересовался Зак.

– А это уже отразилось, и возвращение долга может только улучшить ситуацию.
– Зак не мог понять, шутит Бевин или нет, но, похоже, ему было абсолютно всё равно, разозлится ли на него Волосач. Очевидно, десять крон стоили для него больше, чем друг.

– Мир суров, малец, - почти извиняющимся тоном произнес Бевин.
– Кроме того, Волосачу вовсе не обязательно знать, что тебя похитил именно я. Я просто дам ему понять, что могу знать, где тебя найти, и если он сможет заинтересовать меня помочь ему...

– Бевин пожал плечами.
– Это не будет выглядеть так, будто именно я его подставил. Он просто решит, что я использую сложившуюся ситуацию в своих интересах.

– И все же мне кажется, что с этим слишком много хлопот. Почему его просто не подкараулить в подворотне?
– Это было довольно распространенным явлением; Зак видел, как это делается, десяток раз.

– Можешь считать меня сентиментальным, но я не хочу поступать с ним так грубо. Так будет легче для нас обоих.

– Если, конечно, он сумеет достать десять крон. А если нет? Сломанная рука лучше, чем тюрьма.

– Так и есть. Но Волосач не попадет в тюрьму — во всяком случае, не из-за меня.

– Так ты блефуешь?

Бевин ухмыльнулся.

– Только Волосач ничего не понимает в блефе. Именно поэтому ему так не везёт в карты.

– А если на этот раз поймёт? Что случится со мной?

– Если Волосач не заплатит, я найду другого покупателя.

Зак приоткрыл рот.

– Другого покупателя?

«Чёрт возьми, сколько же у меня недоброжелателей?»

– Помнишь нашего друга Августа?

Зак поморщился: он слишком хорошо помнил этого лерианца.

Бевин снова ухмыльнулся, как хитрый довольный котяра.

– Я мог бы проговориться, что знаю, где тебя найти, если бы он захотел немного отомстить.

– Отомстить за что?
– сложил руки на груди Зак.
– Я ведь даже не взял тот кошелёк!

Бевин рассмеялся.

– Но попытался!

– Ну и чего он так злится? Такое случается сплошь и рядом, разве не так? Ты ведь сам говорил: мир суров.
– Даже Ленуар не пенял Заку за воровство — по большей части, во всяком случае. А как еще мог выжить уличный сирота?

– Твоя ошибка была не в самой краже, - сказал Бевин.
– Ты украл не у того человека. Мы, моряки, много работаем за своё жалование. Жизнь на морях чертовски сурова, а судовладельцы скупы. Мы копим каждый медяк до тех пор, пока не вернемся в порт, а потом тратим все за один прекрасный день. Воровать у моряка - глупо.
– Зак только открыл рот, чтобы сказать, что Август не был моряком, когда Бевин добавил: — Но воровать у торговца мехами - это самоубийство.

Зак крепко сжал губы и заерзал на стуле. Он вспомнил выражение лица лерианца. И нож на его поясе.

– Торговец мехами тратит всю свою жизнь на то, чтобы добывать зверей, которые могут защитить себя гораздо лучше, чем ты, щенок.

Он изобразил удар и поворот, взрезая воображаемым ножом середину пушистого создания, которое мысленно разделывал в своей голове.

– Он вскрывает их, вываливает дымящуюся груду кишок, а потом снимает с них шкуру и распиливает ее сантиметр за сантиметром. Сделав это, он соскребает маленькие кусочки мяса — осторожно, тщательно, чтобы не повредить мех. Затем он вытягивает шкуру вот так, и прибивает ее гвоздями, чтобы она высохла.

Бевин внимательно изучал свои ногти.

– Во время работы проливается столько крови, что он никогда не может её забыть. Этот запах никогда не покидает его, он ощущается постоянно. Но торговца мехами это не беспокоит. Ты когда-нибудь видел оленя, малец?

Зак тяжело сглотнул и покачал головой.

Бевин задумчиво закрыл глаза.

– Это прекрасное создание. Лоснящаяся шерсть. Большие карие глаза. Изящные маленькие копытца. Они грациозны, как ветер.
– Он открыл глаза, и в них блеснуло жестокое веселье.
– Торговец мехами разорвет их, не моргнув глазом. А вот ты, щенок — не знаю, когда ты в последний раз видел себя в зеркале, но похож ты больше на крысу, чем на оленя. Как ты думаешь, что значит твоя жизнь для торговца мехами?

«Он всего лишь пытается напугать тебя»,– сказал себе Зак. Беда была в том, что это сработало.

– Это был просто дурацкий кошелек с деньгами.
– Протест прозвучал кротко и нелепо даже для него самого.

– Такой человек, как Август, проводит четыре дня из пяти в лесу, живет в суровых условиях, в полном одиночестве. Он ловит все, что может поймать, и продает за то, что может получить. Он приезжает в город всего несколько раз в год, а когда приезжает, то хочет потратить свой заработок на развлечения. Каждая монета в этом кошельке символизирует день убийства и ночь, проведенную под звездами, дрожа от пробирающего до костей холода. И такого человека ты решил обокрасть?
– Бевин покачал головой.
– Самоубийство.

Зак очень красочно представил себе все это: Август сидит на корточках у костра, мясо жарится на вертеле. Куча трупов, развешанных на деревьях; шкуры, прибитые гвоздями к стволам деревьев. Зак всегда немного побаивался лесов, даже тех, что были в парке, а Август, очевидно, их не боялся. Если бы что-нибудь зашуршало в кустах, лерианец развернулся бы, сверкнув ножом в свете костра, и перерезал бы ему горло. Зак почти чувствовал, как горячая кровь заливает его руки.

– И ты продашь меня такому человеку?

– Нет, если он не заплатит больше Волосача.

Зак не торопясь сделал большой глоток эля, чтобы Бевин не заметил, как у него дрожат губы. Но Бевин, должно быть, все равно это заметил, потому что рассмеялся.

– Расслабься, щенок. Я тебя просто разыгрываю.

Зак расправил плечи.

– Так ты... не продашь меня Августу?

– Нет, если только он не предложил так много, что я просто не смогу отказаться. Но тут, похоже, шансы в твою пользу. У Волосача причин платить больше, чем у лерианца. Скорее всего, он предложит самую высокую цену. Страх - гораздо более сильный мотиватор, чем гнев.

У Зака от злости раскраснелись щёки.

– Жадность - тоже довольно сильный мотиватор.

– Я же говорил, - Бевин пожал плечами.
– Мир суров.

«Вот тебе и планы на будущее».

* * *

– Вот и всё, - сказал Коди, глядя, как солнце опускается за горизонт, растворяясь в кровавой дымке смога.
– День подошёл к концу.
– Сержант выглядел настолько унылым, что можно было решить, будто с наступлением сумерек жизнь должна была его покинуть.