Повелитель корней
Шрифт:
В них оказалось сильно лучше в походе.
Вот прям кардинально.
Кломпы же оставались бытовой обувью, в том числе для межсезонья и зимы. Но… Решить-то решили. И все согласились. Только изготовление кальцей на местах саботировали. Хотя Берослав специально «выписал» у римлян рабов, умеющих их ладно шить. И даже выделил каждому клану по одному такому мастеру. А они вот так поступили…
Глупо вышло.
Смешно.
Обидно.
Хотелось палку об спину бояр да местных ведунов обломать, да не одну…
Ну и доспехи.
Стеганный гамбезон также оказался не у всех.
Параллельно князь пытался решить вопрос с доспехами нормальными. Все же тряпка — это тряпка.
Как-то так получилось, что, закрыв свои базовые потребности в кольчугах, Берослав не терзал римлян, позволяя им поставить нужный объем броней роксоланам. Оказалось — зря. И те все потеряли, и у него в запасах было негусто.
Вот он и кумекал.
Да только ничего в голову не приходило. Слишком уж мало времени оставалось. И если с корпусной броней что-то в теории можно было изобразить, то со шлемами…
Винить в этом было некого — Берослав не рассчитывал на то, что рас роксоланов так глупо подставится. А с опорой на полторы тысячи ладных всадников сильно рваться и не потребовалось бы. Пожалуй, что и ополчение не пришлось бы собирать. Сейчас же… вероятность вступления этих ополченцев в ближний бой взлетели до небес.
И что делать?
Разве что щиты.
Если плоские, то они их можно было выклеить намного быстрее выпуклых. Тем более что в «земляном городе», как он называл территорию, прикрытую землебитной стеной, уже имелась батарея из двух десятков щитовых прессов. После тяжелой весны 168 года щиты едва выдержали, оказавших крайне изуродованы и избиты. А потому внезапно потребовалось быстро и много их изготавливать. Вот и развернулись на вырост, так сказать.
В остальном же…
Берослав мог уповать только на Рим и на то, что тот сумеет найти в самые сжатые сроки четыре сотни броней. Хотя бы кольчуг и шлемов. Хотя бы…
Сам же он и его люди изготавливали метательные снаряды, сиречь боеприпасы. Потому как к этому он и готовился, в общем-то, пусть и не в таком масштабе.
Этим ныне и занимался, вместе со своими людьми.
Широко и богато.
Даже всякие специальные пакости «лепили», вроде махоньких полых керамических скорлупок для пращей с наполнением их смесью толченой горчицы с перцем. Дабы, раскалываясь при ударе, они давали облачко едкой для глаз и легких пыли.
Эти специи мало-мало уже завозили. Для еды. Так как Берослав устал уже от пресной пищи, поэтому и закупал как перец из Индии, так и горчицу, которую широко выращивали в бассейне Средиземного моря[1]. Вот сейчас эти невеликие запасы мололи, перемешивали, и старались изготовить импровизацию на тему химического оружия.
Против толпы — самое то.
Раз-раз и натиск сорвался, так как дышать темно и воздуха не видно. Местные же воспримут как колдовство — не иначе.
В дополнение к ним делались и снаряды побольше, которые глазировали и заполняли древесным
спиртом. Да, не напалм. Но на безрыбье и такое сойдет…— А может, ну его? — сменил зудящего Боряту «мухомор».
— Ты о чем?
— Ты же сам сказал, сколь много германцев придет. Тысячи и тысячи. А ну как они нас сомнут?
— И что?
— Может быть, ополченцев не мучить? А дружинникам отправиться на катамаранах в набеги? И все лето терзать супостата? А потом еще и еще, не давая им продыха.
Князь промолчал.
— Да ты сам подумай. Вот налетели дружинники на стоянку гётов али квадов. Закидали их дротиками да пилумами. Или даже нахрапом навалились, перебив всех. И сразу же ушли. Почти четыре сотни ратников в кованом железе. Кто против них устоит?
— И много ты так думаешь навоевать?
— Сам же говорил, что так можно.
— Со слов Гатаса и Валамира у гётов и квадов вся знать и их дружины ныне конные. Лошадей-то они много захватили. А после разгрома роксоланов — они еще и кованые все. Совокупно их около двух, ну… до трех тысяч.
— И что? Они ведь размазаны тонким слоем по большому простору.
— Валамир другого мнения.
— Он может врать.
— Ты сам видел его раны. Гёты слишком простой народ, чтобы устроить столь коварную и сложную хитрость. Да и сам Валамир. Его трясет от ненависти. Он жил с нами больше двух лет. Скажи, разве он раньше притворялся в таких вещах.
— Нет, — нехотя ответил Рудомир. — Валамир вообще едва ли способен к притворству.
— Поэтому я доверяю словам. А они безрадостные. Я рассчитывал на то, что все германцы, вторгшиеся в земли языгов, окажутся разобщены. Но покамест они держатся вокруг трех великих конунгов. Это значит, что в руках каждого порядка тысячи кованых всадников.
— У них нет таких славных катамаранов.
— Нету, верно. — охотно с ним согласился Берослав. — Только реки редко текут прямо. Довольно часто они петляют. Из-за чего всадники могут нагнать плывущих по реке. По узкой реке же… это очень опасно. Там ведь и стрела перелетит, и копье. Да и, пожалуй, если всадники ринутся в воду — не утонут.
Рудомир промолчал.
— Понял?
— Как тут не понять? — хмуро ответил он.
— Если наносить разрозненные удары, то тут, то там — уйти вполне можно. Но эти проказы их не остановят, скорее разозлят.
— И ослабят.
— Едва ли, потому как продлится это недолго. Будь уверен — по весне ближайшей они всей толпой к нам и пойдут. А роксоланы заключат с ними союз.
— Это еще почему?
— Если я правильно понял слова Валамира, германцы считают врагом меня, а не их. Будто бы это именно я языгов накрутил, а потом роксоланов. Так что… — развел руками князь. — Признаться, я вообще не удивлюсь, если Гатас переметнется на их сторону.
— У него от их руки погиб отец.
— Он еще слишком юн умом, и мать легко сможет настроить его нужным образом.
— А как же клятва?
— Достаточно будет тем, кто ее дал, не выходить в поход. После моей смерти она утратит свою силу. Да — скользко, но возможно.
— А может нам вообще не спешить? — спросил из-за спины Вернидуб, который внимательно слушал их разговор.
— Чтобы что?
— Вон какая у тебя броня ладная. Если ратников в нее одеть, крепость их сильно возрастет. И в обороне мы сможем принять германца в наших лесах.