Повелитель корней

Подъехали переговорщики, значит.

Выступили вперед.

Но сильно близко не подходили. Оставаясь метрах в двадцати. А то мало ли? Причем держа у ноги большие щиты. Видимо, опасаясь, что в них начнут стрелять.

Берослав неспешно вышел из лагеря.

Подошел.

И встал так, чтобы не перекрывать своим силуэтом прострел гостей со стороны вала. После чего тоном начальника поинтересовался?

— Кто? Откуда? Куда?

Но отыграть задуманное шоу не удалось. Вместе с князем ведь вышел Валамир в качестве переводчика. Однако он не успел даже рта открыть, как один из германцев, наконец-то обративший на него внимание, закричал:

— Ах ты пес! — рявкнул он, положив руку на рукоятку клинка. — Как ты посмел предстать передо мной?!

— Лживая тварь! — рявкнул в ответ Валамир. — Ты клялся моему отцу! Ты обещал защищать меня, как родного сына! Ты обещал отдать свою дочь, если я добуду воинской славы! А что ты сделал?! Пытал, а после продал в рабство?! Тварь! Мерзавец!

— Тебя убить мало! — прорычал этот в ответ.

И дальше началась перепалка.

Душевная.

Словно опытные дворняжки, разделенные забором, заливаясь — кричали они друг на друга.

А слюной брызгали настолько ярко, что и не пересказать. Князю даже пришлось один раз демонстративно вытереть рукав, на который попало слишком много полостных жидкостей.

— Хватит! — наконец, рявкнул он.

Громко.

Во всю мощь своих легких. Уж что-то, а изобразить «Hald» он сумел от души. Дело-то несложное. Тем более он уже языком владел благодаря Валамиру и встрял, когда эти двое уже почти бросились друг на друга.

Сработало.

Оба заткнулись и уставились на князя.

— Вы чего тут устроили?! — прорычал он.

— Ты пригрел у себя на груди змею. — процедил гётский конунг.

— Я послал его к тебе с дарами. Ты напал на него. Ограбил. Пытал. И продал в рабство.

— Я был в своем праве!

— Нет такого права нападать на послов! Ни на земле, ни на небе! — прорычал Берослав на языке гётов с сильным акцентом, но вполне разборчиво для собеседников. — Как верховный ведун бога войны я приговариваю, что отныне любой убившей тебя и ограбившего твою семью до последней крайности совершит богоугодный поступок. И никто не в праве осуждать или вызывать совершившего сие. Ибо законы гостеприимства священны перед ликом небес, особенно в отношении послов.

Этот конунг побледнел и чуть отшатнулся.

Князь же перевел взгляд на старшего и добавил уже нормальным тоном:

— Разговора не получилось. Тебе бы стоило держать своих бешеных псов на коротком поводке.

— Ты умрешь. — с легкой хрипотцой ответил он.

— Мы все умрем. Любая жизнь заканчивается смертью. — пожал плечами Берослав, а потом оскалился с оттенком безумия, старательно косплея Джокера, и добавил. — Путь до той звезды, что светит в небе ярче остальных, смертью нам грозит, но дело того стоит. Славный бог войны услышит в небе звон клинков стальных. Буря, лютый шторм нас только раззадорят.

Разумеется, этот фрагмент песни Князя он переводил на язык гётов на ходу и не очень складно. Чтобы смысл передать. Но и этого хватило. Вон как лицо напряглось. Видимо, эти странные слова верховный конунг остгётов воспринял как какое-то заклинание… магию…

Берослав же добавил после излишне затянувшейся паузы.

— Ступай и атакуй, коли не боишься. Освятим землю кровью.

Тот молча кивнул и, нехотя повернувшись к князю спиной, пошел к лошадям. За ним следом поспешили его спутники. Причем излишне быстро, едва не обгоняя его. Им всем было явно не по себе. Особенно тому мерзавцу, который пытал Валамира.

— Ну что, поговорили? — нервно спросил верховный конунг, когда они уже пересекли реку вброд.

Ему никто не ответил.

— Что молчите?

— Ты же ему не веришь? — нервно спросил второй спутник, излишне лощенный.

Глава остгётов остановил коня и повернувшись, заглянул в глаза этому деятелю. После чего тихо спросил:

— А ты?

Он промолчал.

— Так я и думал. Втравил ты нас в…

— Мы захватили огромные плодородные земли! Из-за меня!

— И столкнулись с этим. — кивнул верховный конунг.

— А с чем с этим? Их очень мало! Нас раз в десять больше! Мы их просто раздавим! Как лягушку!

— А ты, я вижу, ничего не понял… — покачал головой верховный конунг остготов. После чего поехал к войскам, чтобы обсудить ситуацию со своим коллегой из квадов. Все как-то пошло не так, как он предполагал… совсем не так…

Берослав же вернулся в лагерь и следующие полчаса наблюдал за тем, как себя вели германцы. Болтали. А потом не спеша удалились, скрывшись за кромкой холма.

— Неужели испугались? — удивился Маркусу, который также присутствовал на переговорах.

— Шутишь? — усмехнулся Берослав. — С рассветом и нападут. Сейчас они и не собирались. Ты же видел — они там, — махнул князь на правый берег, — строились на виду. Специально, чтобы потрясти наш своей многочисленностью.

— А… а почему?

— Что «почему»?

— Почему они не хотели нападать?

— Чтобы мы испугались и покинули укрепленный лагерь. Публичная демонстрация силы произведена. Теперь нужно выждать время, чтобы наши люди прониклись. Ведь глаза им не закрыть, и они всю эту толпу видели.

— И завтра, когда они навалятся, они побегут.

— Куда? — с усмешкой спросил князь. — Впрочем, проговорить это нужно. С каждым бойцом. Рассказывая о том, что наше выживание зависит от их стойкости. И уйти мы уже не можем, ибо в поле нас догонят и перебьют.

Все присутствующие промолчали, внимательно слушая.

— Через склянку, — кивнув на песочные часы, — жду вас и всех командиров на собрание. Все проговорим. После чего они пойдут и будут работать с людьми. Донося и объясняя.

— Это может не помочь, — покачал головой командир сирийских наемников.

— Выдадим им по чарке крепкого вина и уложим спать пораньше. Крепкий сон — лучшее лекарство от тревог. Тем более что завтра, видимо, будет сложный день. И нам нельзя отдаваться тревоге. Нам нужно отдыхать. Иначе нам не выжить и не победить…

Часть 2

Глава 3

171, червень (июнь), 22