Повелитель времени

Он улыбнулся.

— И всегда буду, — сказал он, осторожно прикасаясь к её щеке.

Лия сидела в постели, её лицо было напряжено от боли, которую она больше не могла скрывать. Её руки сжали край покрывала, а из горла вырвался внезапный вскрик. В следующее мгновение она судорожно выдохнула и обхватила живот.

Элиэзер, который только что поправлял подушки, замер, как будто время остановилось. Его взгляд упал на простыни, где начали проступать тёмно-красные пятна.

— Лия... — он произнёс, но голос его оборвался.

Она подняла на него глаза, полные паники и боли.

— Что-то не так, Элиэзер, — прошептала она с трудом, её голос дрожал.

Он сделал шаг назад, словно не веря тому, что видит. Но это была не ошибка. Кровь — знак беды, слишком очевидный, чтобы игнорировать.

Внутри него поднялась волна ужаса, но он заставил себя действовать.

— Ханна! — резко выкрикнул он.

Её глаза расширились от ужаса, когда она увидела Лию.

— Господин, что случилось?

— Уходи, — сказал он, не оборачиваясь. Его голос был резким, почти резаным.

— Но...

— Уходи сейчас же! — Элиэзер бросил на неё такой взгляд, что она сразу же покинула комнату, закрыв за собой дверь.

Оставшись наедине с Лией, он подошёл ближе. Её дыхание стало поверхностным, глаза затуманились, а кожа побледнела.

— Всё будет хорошо, — пробормотал он, хотя слова звучали неуверенно.

Его руки дрожали, когда он положил их на её живот. Дар, который сопровождал его с юности, был с ним всегда. Он спасал людей, возвращал их с грани смерти. Сегодня он снова должен был спасти.

Элиэзер закрыл глаза, сосредоточившись. Он чувствовал тепло её тела под своими ладонями, а внутри него начало нарастать ощущение силы.

Но что-то было не так. Дар не откликался.

Он открыл глаза и снова приложил руки, теперь уже сильнее, с отчаянием в движениях.

— Нет, — прошептал он, пытаясь подавить подступающую панику. — Нет, это не может быть.

Он закрыл глаза ещё раз, его губы беззвучно шептали молитву. «Господи, помоги мне. Дай мне силы. Я прошу...»

Но вместо привычного тепла, которое всегда сопровождало его дар, внутри было пусто.

— Почему ты молчишь? — тихо прошептал он, глядя на свои руки, словно это они были виноваты.

Его сердце колотилось, страх обжигал его изнутри.

— Элиэзер... — Лия с трудом выговорила его имя, её голос был едва слышным.

Он посмотрел на неё, его лицо выражало растерянность и боль.

— Я спасу тебя, — сказал он, хотя сам уже начал сомневаться.

Дар оставался немым. Никакого тепла, никакой силы. Это была пустота, которую он не мог понять.

Он обхватил её руку, наклонился ближе и произнёс, почти умоляя:

— Ты не оставишь меня, Лия. Ты и твой ребёнок. Вы должны держаться.

Константин почувствовал странное давление в груди, будто бы невидимая рука сжала его сердце, не давая сделать вдох. Мир вокруг словно застыл, как если бы сама ткань времени замерла в нерешительности. Его голова закружилась, и вот, в один миг, он понял, что больше не ощущает собственного тела.

Он открыл глаза и оцепенел.

Перед ним, на расстоянии вытянутой руки, находился...

У кровати Лии, в горестной, сгорбленной позе, сидел человек, которого он узнал с первого взгляда, — это был он. Его лицо, перекошенное болью и отчаянием, руки, крепко сжимающие ослабевшую ладонь Лии. Она лежала, бледная, как зимний рассвет, её веки неподвижны, а дыхания вообще не было. Простыни, впитавшие кровавую влагу, бросались в глаза багровым пятном на фоне её мертвенно-белой кожи.

Парень попытался шагнуть назад, но не почувствовал под ногами привычной опоры. Ноги, казалось, лишь касались пустоты. Звуки тоже исчезли, и это молчание было оглушительным.

— Что это за наваждение? — прошептал он, но его голос не нарушил тишину. Слова, произнесённые им, эхом звучали в его голове, словно их не существовало в этом месте.

Всё вокруг выглядело так, будто он оказался внутри неподвижной картины. Сцена была застывшей и неестественно ясной. Каждая деталь — от тени на стене до кровавого пятна — казалась пугающе отчётливой. Он сделал шаг вперёд, чтобы рассмотреть всё ближе, и на этот раз почувствовал, что может двигаться.

Он протянул руку к самому себе, чтобы коснуться плеча, как будто хотел убедиться, что это всё реально. Но его пальцы прошли сквозь тело, как если бы тот, кто сидел перед ним, был всего лишь дымом.

— Это сон? Или я умер? — его голос, полный растерянности, вновь отозвался только в его собственных мыслях.

Прежде чем он успел найти ответ, всё вокруг заполнилось светом. Ярким, мягким, но всё же ослепительным. Он невольно прикрыл глаза рукой, и тут же ощутил покой, который окутал его вместе с этим светом.

Когда он решился взглянуть, комната изменилась. Свет заполнил её, но казалось, что он не исходил ни от лампы, ни от окон. Это был свет, существующий сам по себе, без источника. И в центре этого сияния появилась фигура.

Она была неподвластна времени, не плотская, но и не призрачная. Это было существо, сотканное из света, из самой его сути. Словно мягкий туман, светился его облик, отбрасывая золотые отблески на стены. От него исходило странное чувство — смесь безграничной силы и глубокого спокойствия, словно само время и вечность слились в этом существе.

— Михаил... — имя сорвалось с губ Константина, прежде чем он успел задуматься над его значением.

Константин стоял в ослепительном сиянии, ощущая себя одновременно ничтожным и обвиняемым. Перед ним простиралось нечто величественное — ангел Михаил. Его крылья, сотканные из света, переливались, словно каждая перышко отражала небесную истину. Но взгляд... Он был полон упрёка. Тяжёлый, неподвижный, он давил на парня сильнее, чем любая рука.

На кровати неподвижно лежала Лия, её лицо было мраморно-бледным. Кровь, пропитавшая простыни, бросалась в глаза алыми пятнами, как язвы в белом пространстве. Она не двигалась. Её рука, словно безжизненная, свисала с постели. Костя, стоя в этой странной замершей реальности, ощущал, как боль и отчаяние разрывают его на части.

— Михаил, — его голос сорвался. Он попытался говорить громче, но слова едва вышли. — Почему? Почему это всё происходит? Почему я не могу помочь ей?

Ангел посмотрел на него, склонив голову набок.

— Потому что ты нарушил баланс. Твои способы использовать дары Господа возымели обратный эффект. Это только усугубило твое положение, — ответил Михаил, его голос звучал одновременно мягко и беспощадно, как ветер, несущий зимний холод.

— Я... Я ничего не усугублял! — Костя шагнул вперёд, его руки дрожали от ярости и страха. — Я лишь хотел спасти всех больных людей! Хотел, чтобы она жила! Чтобы наш ребёнок жил! Разве это не то, что ты мне позволил делать? Разве ты не говорил, что мои дары даны мне для добра?!