Повесть о детстве

Магнус бегло взглянул на записку и, улыбаясь, встал:

— Господа, мои люди действуют. Полагаю, вы догадываетесь, что это значит? Однако... Однако я приму во внимание ваш список.

Офицер поклонился и вышел в отведённую ему комнату. Его ожидал адъютант. При входе Магнуса он вскочил, ио офицер недовольно махнул рукой и присел к столу, задумчиво рассматривая коробок спичек.

— Всё в порядке? — спросил он наконец.

— Моё мнение...

— Я не спрашиваю, каково ваше мнение,— оборвал его Магнус,— я спрашиваю: что существует независимо от вашего мнения?

— Арестованные внизу,— тихо сказал адыотант, выпрямляясь и обидчиво глядя на офицера.

Магпус лениво поднял указательный палец:

— Одного.

Офицер высыпал на стол спички из коробка и принялся медленно составлять из них какие-то замысловатые фигуры, квадратики и ромбики. Ему опять стало скучно. Солдаты ввели арестованного и удалились. Магнус продолжал возиться со спичками. Адъютант, склонившись, прошептал ему что-то на ухо.

— Хорошо,— кивнул головой офицер и поднял глаза на арестованного: — Я представлял вас куда моложе.

Арестованный молчал.

— Населению предложено выдать большевиков,— сказал Магнус, поправляя спичечный квадратик на столе.— Что вы скажете?

— Так это же населению.—Арестованный пожал плечами.— А при чём тут я?

— Сколько большевиков? Четыре? Пять? Никого?.. Отвечайте.

— Господин офицер, я могу вам сказать, сколько пистонов идёт на мужскую союзку или сколько шпилек на подошву. Но об зтом я как раз ничего не знаю.

— Фамилии! — приказал Магнус.

— Чего не знаю, того не знаю.

— Вы большевик?

— Я? Что вы! — Арестованный улыбнулся и пригладил усы.— Я просто Лурия.

— Слушайте вы, просто Лурия,— сказал Магнус, закуривая папироску и откидываясь на спинку кресла.— Вы знаете, что такое просто смерть?

— Я не знаю.

— Вы рискуете узнать.

— Я вам скажу,— рассудительно ответил Лурия,— в моём возрасте это уже неопасно. Ну, сколько я могу ещё протянуть? Ещё два года, ещё пять лет. Другое дело — вы. Вы молодой человек, и для вас это-таки вопрос...

— Молчать! — закричал Магнус, ударяя ладонью по столу и смахивая на пол спичечпые квадратики,— Что вы ещё можете сказать? — тихо спросил оп.

— У вас есть дети?

— Это не относится к делу.

— Вы же спросили, что я могу сказать?

— Ну, есть сын, что же дальше?

— Хорошо было б для его здоровья, если б он...— Лурия молча взглянул на офицера,— если б он не был похож на вас.

— Выйдите! — приказал Магнус, обращаясь к адъютанту.

Адъютант пожал плечами и вышел из комнаты.

— Скажите мне, арестованный, вы сошли с ума или вы притворяетесь?

— Избави бог! — возмутился Лурия.— У нас во всём семействе не было ни одного сумасшедшего. Можете спросить у кого угодно.

— Вы понимаете, что речь идёт о жизни?

— Господин офицер,— степенно произнёс Лурия,— самое большое, что вы в силах сделать, так это убить меня. Да? Так я думаю, что с этим ещё можно мириться.

Магнус встал и молча постучал карандашом. Вошёл адъютант.

— Убрать! — приказал офицер и, подняв с пола коробок, принялся опять что-то строить из спичек.

— До свидания,— почтительно кланяясь, сказал Лурия и поднял к потолку правую руку: — До свидания — там!

Глаза привыкли к темноте, но тишина давила сверху, как будто она весила сто пудов. Сёма просверлил тупым гвоздём в дверце маленький кружочек и припал к нему. Но ничего не было видно, кроме ведра, перевёрнутого кверху дном.

— Ну что? — нетерпеливо спрашивал Пейся.— Что ты заметил?

— Ничего. Ведро.

— Это ты мне уже говорил.

— Тогда всё.

— А я бы рискнул и выбежал. Так же можно сидеть до пасхи!

— Если б, кроме тебя, здесь никого не было, ты бы мог рисковать.

— А что же делать?

— Что угодпо,— пожал плечами Сёма.— Можешь спать, можешь молчать, можешь думать.

— Весёлый совет! — разозлился Пейся.— А зевать тоже можно?

— Сколько угодно...— любезно согласился Сёма и, скатившись по ступенькам, подсел к Шере.— Возьми мой пиджак,— прошептал он смущённо,— здесь очень сыро.

— Ничего, — улыбнулась Шера,—мие уже здесь правится... Сёма, скажи мне... Только ты не обидишься?

Сёма удивлённо поднял брови:

— Нет.

— Ты боялся, когда попал к этим?

— Нет,— призиался Сёма,— я бежал.

— А когда стреляли?

— Я бежал. Я перепрыгивал через лужи, с камня на камень и бежал.

— Ой,— вздохнула Шера,— а я так волновалась за тебя! У меня было плохое предчувствие. И я уже хотела стать старше на несколько часов, чтобы узнать, где ты.

Сёма протянул руку, и Шера прижала её к груди под платком. Он внимательно посмотрел на девушку, хотел ещё что-то сказать, но в это время тяжело застонала Сура — жена Шлемы. Бабушка встала со своего места и, склонившись над ней, за-

шептала молитву. Сура продолжала стонать. Бабушка подозвала к себе Шлему и сказала ему на ухо:

— Вода!

Шлема растерянно развёл руками, и на глазах его показались слёзы. Они бежали по его полным небритым щекам. Он стоял, свесив голову на грудь и беспомощно опустив руки.

— Не будь дураком,— строго сказала бабушка, засучивая рукава.— Значит, так суждено. Освободи место у окошка. Пусть все перейдут на ступеньки. Понял? И ничего им не говори. Скажи, что ей просто плохо. Когда многие знают о родах — матери трудно!

Шлема выполнил приказание. Сёма, Доля, дедушка, Пейся и дети поднялись по ступенькам ближе к дверям. Шера с бабушкой остались внизу, возле Суры. Она стонала и плакала.

— Ой, мамочка, я умираю! — твердила она, протягивая вперёд руки.— Ой, мамочка, мне конец!

— Не кричи!— рассердилась бабушка.—Попробуй походить. Тебе будет легче. Ну, походи. От окна к стене. Держись за меня.

Сура прошла несколько шагов. Мучительная боль вновь прижала её — она стянула на шею платок и, закусив до крови нижнюю губу,схватилась за грудь.