Повесть о первом взводе

– Перелет!
– сообщил Птичкин.
– Куда смотришь?! Дистанция - четыреста!

Гильза упала на землю, зазвенела. Трибунский послал снаряд в приемник.

Григоренко и сам видел, что перелет. А танк медленно двинулся, сполз с дороги и стал переваливаться через кювет. Григоренко слился с прицелом, медленно повел ствол орудия впереди машины, ловил нужные полтора корпуса. Ловил...
– "Да я ж тэбэ... Да я ж тэбэ..." - Нажал на спусковой механизм и опять промазал.

Случается такое. И наводчик опытный, и прицел точно установлен и выстрелил вовремя, а снаряд идет мимо. Потому что на полет снарядов влияют многие другие факторы, специалисты в области баллистики знают. И знают, что учесть все невозможно. При каждой стрельбе из орудия нужно еще немного везения. А оно - то есть, то нет...

А танк вдруг свернул с дороги вправо и рванулся, набирая скорость, к высоте, где стояли орудия. Тут и вбил в него Григоренко снаряд. Танк как бы подпрыгнул на месте, потом крутнулся на одной гусенице и замер. Из щелей повалил густой черный дым.

* * *

А Мозжилкин промазал. Такое случается и у самых опытных наводчиков. Снаряд разорвался далеко за колонной.

Командиры орудий всегда недовольны подобными промахами. Не признают командиры орудий никаких побочных факторов. И точно знают, кто виноват.

Угольников только крякнул от досады, посмотрел на Мозжилкина с сожалением и сказал: "Перелет. Сто метров. На прицел смотри, раззява..." А больше ничего не сказал, хотя ему очень хотелось вспомнить все, что он думал по поводу перелетов, и о Мозжилкине тоже. Но удержался, потому что не стоило во время стрельбы говорить об этом наводчику.

Зло покусывая губы смотрел Угольников, как Мозжилкин поправляет прицел, как медленно вращает маховички поворотного механизма. И с каждой секундой ненавидел наводчика все больше. За то, что промазал, за невозмутимость, за неторопливые движения, за то, наконец, что Мозжилкин попал в расчет к нему, а не к кому-нибудь другому.

Ударил еще один выстрел, и снова мимо. На этот раз снаряд упал, не долетев до колонны. Угольников взорвался.

– Баба!
– завопил он.
– Мазила! Уходи от орудия, к чертовой матери!

Мозжилкин и не оглянулся. Снова поправил прицел и выстрелил. Третий снаряд разорвался в кузове грузовика.

Время... время... Каждая секунда растягивалась у артиллеристов до бесконечности. А у немцев время летело стремительно... Разрыв снаряда... Еще один разрыв, а они не успели еще сообразить, что произошло, не успели остановить колонну.

– Вот так!
– закричал Угольников.
– Молодец Мозжилкин. Круши их ко всем матерям!

Выстрел! Снаряд разорвался в кузове еще одного грузовика, заполненного солдатами.

* * *

Колонна остановилась. Горохом посыпались из машин серо-зеленые фигурки и залегли в кювете, рассеялись по полю. Они еще не стреляли, они еще не знали, куда надо стрелять, не поняли, откуда грозит опасность. Но это уже был готовый к бою отряд.

* * *

Танкисты разобрались, откуда ведут огонь орудия. Танк, по которому второй раз промазал Григоренко, блеснул вспышкой выстрела. Прошуршал и где-то недалеко шмякнулся снаряд.

"Болванка, - отметил Логунов.
– Значит, осколочных у них нет. Это хорошо".

На наблюдательном пункте, да еще в должности комвзвода, Логунов чувствовал себя неуютно. Он привык находиться возле орудия, с расчетом. Там все вместе, заняты делом. А здесь один. Вот они, товарищи, рядом. Но все равно один.

Бой развернулся по-настоящему за самое короткое время. Логунов видел, как в начале колонны застыл вражеский танк. Как влепил Мозжилкин осколочным в одну машину, затем во вторую. Хорошо начали. Правильно. Все шло так, как они и прикидывали.

Но немцы опомнились быстро. Пехота рассыпалась, залегла. Мозжилкин накрыл ее еще десятком осколочных.

А танкисты разобрались, наконец, откуда их обстреливают и открыли ответный огонь...

– Отставить осколочные!
– приказал Угольников.
– Бронебойными, по танкам, огонь!

– Вот это дело, - Мозжилкин повеселел, быстро повел ствол орудия к группе танков, замыкавшим колонну. Они по-прежнему стояли на месте. Булатов и Глебов подвинули в сторонку ящики с осколочными, на их место поставили бронебойные.

* * *

"А дальше что?
– прикидывал Логунов.
– Не могут они так вот стоять и перестреливаться с нами. Должны пойти вперед. За тем и явились сюда. Куда пойдут? К Лепешкам, или прямо на нас, рванут по прямой? Знают про овраг или не знают? Комбриг считает, что и у фрицев должны быть раздолбаи, - вспомнил он.
– Правильно, раз есть армия, должны быть и раздолбаи. Посмотрим..."

Танк из первой группы перевалил через кювет, остановился, выстрелил два раза и пошел напрямую, к высотке. За ним еще четыре машины. Помчались чтобы подавить орудия. Не к высотке они спешили, а к оврагу. Вот тебе и "рама", и аэрофотосъемка... Не посмотрели фрицы как следует карту, прошлепали. "Прав комбриг, - обрадовался Логунов.
– Раздолбаи - категория международная, границ не имеющая".

Танки шли быстро, выжимали из моторов все, что могли. Стреляли на ходу. Напугать хотели. Хоть и немцы, но на "авось" надеялись. Но "авось" - он "авось" и есть. Снаряды шли в белый свет, как в копеечку. Артиллеристы отвечали. Невозможно не стрелять, если на тебя бронированные махины прут. Но и танк, когда он на полном ходу, да еще маневрирует, не достанешь. Разве только случайно. "Случайно" не получалось.

И у фрицев танковая атака не получилась. Разогнались лихо, по-настоящему: крушить и давить. Пять танков на два орудия и всего каких-то полкилометра. Делать нечего... И вдруг, нате вам: овражище, похлеще любого противотанкового рва.

Передовая машина замерла, как в стену уткнулась. Овраг такой, что если рухнешь туда, даже на танке, больше тебе уже ничего и не надо будет. Танкисты сообразили, что вляпались. Машина тут же, на месте, развернулась и, ни секунды не медля, помчалась в обход балки. Остальных очевидно, по рации успели предупредить. Это, хоть до оврага и не добрались, тоже повернули.

Артиллеристы и отыгрались. Тому, первому, Григоренко вбил снаряд в моторную группу. Танк после удара застыл и из щелей повалил густой черный дым. Так они иногда горят. Пламени не видно, оно внутри, а наружу только дым и гарь.

– Порядок, - оценил Птичкин.
– Теперь достань тот, шустрый, что вырвался вперед.

Григоренко кивнул и повел ствол орудия к шустрому, который мчал к Лепешкам.

Мозжилкин тоже послал снаряд вслед за убегающим танком. Непонятно куда угодил, но железная зверюга скособочилась и завертелся на одном месте, как собака, что ищет собственный хвост. Вторым снарядом Мозжилкин добил его.

* * *

Автоматчики очухались, разобрались, что к чему, и короткими перебежками двинулись к высотке. Когда орудие прекратило обстрел, они и вовсе осмелели. Уже не перебежками и не пригибались, в полный рост пошли. Земсков прикинул - сотни две. Этим овраг не преграда. Наоборот, хорошее укрытие. Одна цепь спустилась в овраг, другая. Теперь жди...