Повесть об учителе

– Тогда с Богом!

Ехал в школу в переполненном автобусе. Если иногда и выпадало для него свободное место, не садился: всё равно придётся уступать пожилому, женщине или инвалиду. Чтобы не так уж муторно было трястись в этой сутолоке, про себя напевал:

"Ещё немного, ещё чуть-чуть!

Последний бой, он трудный самый..."

Фильм "Освобождение", из которого эта песня, видел ещё лейтенантом. Тогда был от него в восторге. Но по мере того, как с правды о войне слетало парадное обрамление, этот восторг значительно поубавился. Лики войны в том фильме уж очень были загримированы. Мудрый Верховный Главнокомандующий Сталин, маршал Победы, волевой и по-солдатски прямодушный Жуков... А там, где "неудобные" для официозной пропаганды реалии, -- умолчание. Словом, фильм в духе идеологических установок тех лет.

А песня прекрасная. "Последний бой, он трудный самый". Ну, командир, готовься к нему. Впрочем, он уже в бою. Предстоящий педсовет, если говорить языком тактики, для него -- время "Ч". Есть в ней такой термин. Это начало решительных боевых действий, скажем, атаки. От этого времени -- все остальные расчёты: что должно свершиться до или после. Почему оно обозначено именно этой буквой, сначала как-то не задумывался. А потом, поразмыслив, догадался: от слова "час". Это, можно сказать, решающие минуты боя. Или атакующие, завладев первой траншеей, устремятся дальше, закрепляя успех, или же противник выстоит, и тогда им придётся туго. Измотанные атакой, они -- великолепная мишень для укрытого в траншее неприятеля.

Итак, кто кого? Тут не только тактика. Тут уже этот вечный человеческий фактор: чья воля сильнее, у кого больше не только мастерства, но и отваги, убеждённости в правоте дела, за которое воюют.

Но где он в том бою? В наступлении или в обороне? И в чём его победа или поражение? Уже знает: из школы, скорее всего, выпрут. Тогда что ж... Тогда он побеждённый?

Нет, не в том мерило поражения или победы, -- отбросил сомнения.
– - Каким выйдет из педсовета: морально сломленным или, наоборот. Сохранит ли в себе то, что старался вложить в учеников, -- вот что должно чётко обозначиться сегодня. Словом, или -- или. Его час настал.

С этой мыслью и вошёл в школу.

В учительской уже многолюдно. Поздоровался. На его приветствие сидевшие поблизости учителя ответили сухо и в последующие минуту в общение с ним не вступали.

Усмехнулся про себя: Понятно... Свои гирьки уже раскинули. Знают, в какую сторону подул начальственный ветер.

Открыл школьный журнал его любимого 10-го "А" класса, прошёлся взглядом по столбику фамилий. Эх, ребята... вот кого ему будет не хватать в последующей его жизни.

... Перед его лицом замельтешила в каком-то залихватском воздушном танце крохотная мушка. Досадливо отмахнулся. Всё равно выделывает свои пируэты. Вроде бы других такиъх миниатюрных артисток поблизости е наблюдается, а вот эта одиночка вертится только возле него. И вдруг села на журнал и своими невидимыми ножками рывком переместилась к его ладони. Мысленно вопросил её: "Где ж твой инстинкт самосохранения? Ведь прихлопнуть тебя мне ничего не стоит".

И тут его осенило: да она же доверяет мне! А что? Разве у таких крохотуль не может быть этого чувства? Тогда спасибо за доверие.

Присмотрелся к ней. Это же мушка-дрозофила! Та самая, которую генетики привлекают к своим научным изысканиям. Значит, ты у нас ещё заслуженная. А то, что опять столь показательно закрутилась именно возле моего лица, принимаю как солидарность со мной. Спасибо, дорогая!

Этот эпизодик с крохотным летающим существом поубавил у Левашова напряжённости перед неприятным для него действом. Теперь уже чувствовал себя не столько ответчиком на этом предстоящем суде под видом педсовета, сколько независимым наблюдателем. Ну, ну, посмотрим, как начнут раскручивать его ответ любознательному ученику. Но как бы ни крутили, вбить в него страх, что удалось сотворить со многими его коллегами, с ним, господа идеологические инквизиторы, такое не получится.

Вошла директриса, а с нею... Ну, конечно же, как он и предполагал, товарищ Зенчик. И снова внутренняя усмешка: во, какое к твоей персоне внимание! Цени.

Директриса заняла своё председательское место, а Зенчик сел среди учителей. "Демократично, -- отметил Левашов.
– - Так сказать, в гуще масс. Ну-ну, посмотрим, как эта демократичность покажет себя в дальнейшем".

– Уважаемые коллеги!
– - начала директриса.
– - К нам на педсовет прибыл заведующий идеологическим отделом нашего района Геннадий Викторович Зенчик. Поприветствуем его!

После хлопков и небольшой паузы, подчёркивающей значимость присутствия столь важного лица, приподняла над столом листок бумаги.

– Сегодня нам предстоит рассмотреть несколько вопросов... На нашу школу поступила разнарядка: распределить среди учеников тридцать билетов в ледовый дворец на хоккейный матч Беларусь -- Грузия. Возможно, на нём будет присутствовать президент. Билеты для школьников со скидкой. После матча для молодёжи -- дискотека. Бесплатная. Приход наших учеников на этот матч -- своего рода проверка их патриотизма. Так что прошу отнестись к решению данного вопроса со всей ответственностью. Билеты распределим по старшим классам. Классные руководители, пожалуйста, подойдите ко мне...

Потом минут пять журила за слабую наполняемость оценками классных журналов у таких-то и таких-то учителей. Попал в их число и Левашов.

Что верно, то верно: здесь он пока в отстающих. Только много ли проку в этой наполняемости, если к концу четверти всё равно оценит знания каждого? А текущая оценка в журнале -- показатель весьма переменчивый. Поставь он "неуд" Нине Фроленковой, когда "проходили" кронштадтское восстание, и что? Воспылала бы стремлением загрузить себя знаниями по истории? Вряд ли. А он сумел к этим знаниям побудить, а потом с чистой душой поставил ей высокую оценку. Так что давайте не будем укорять за эту наполняемость. Хотелось по данному поводу высказаться, но решил пока помолчать: сегодня ему придётся говорить о более существенном.

Ну, что ещё назидательного скажет нам наша школьная начальница? Не пора ли переходить к главному, ради чего и собрали учителей?

Как в воду глядел.

...
– А теперь об очень неприятном случае, который вчера произошёл на уроке истории у Ильи Алексеевича Левашова...

Тот эпизод пересказала, разумеется, со своими акцентами.
– - Вы представляете... Учитель вместо того, чтобы одёрнуть ученика, задавшего провокационный вопрос явно не по теме урока, пустился в объяснения, которые противоречат государственной идеологии. Я подчёркиваю: государственной. У нас не частная гимназия. Но и там непозволительно топтать то, что свято для нашего народа. "Линия Сталина" -- не просто полоса укреплений, возведённых перед войной неподалёку от Минска. Она стала символом героического сопротивления фашистскому нашествию. Какие там шли бои в июне 41-го года, кто теперь с точностью скажет? Но доподлинно известно: бои были, и "линия Сталина" сыграла свою героическую роль. А вы, Илья Алексеевич, почему-то утверждаете обратное, и более того, пытаетесь, мягко говоря, вашу ошибочную точку зрения внушить ученикам. Нетактично повели себя со мной, когда я пыталась вас поправить.

От ошибок, разумеется, никто не застрахован, и я надеюсь: за сутки вы одумались и сейчас найдёте в себе мужество ваше заблуждение о "линии Сталина" перед нашим коллективом признать. А не признаете... Тогда придётся ставить вопрос уже по-другому: о вашей профессиональной пригодности работать в школе.

Такой выжидательной тишины на их педсоветах давно уже не было.

Левашов медленно поднялся. Обвёл глазами собравшихся. Домашние заготовки своего выступления, сцепленные логической цепочкой, память куда-то задвинула. Ладно. У него есть что сказать. А нужные слова найдутся.