Повторение пройденного
Шрифт:
За сутки он успел сделать больше, чем все местное «начальство» вместе взятое, имеется в виду командование 48-й армией, потерявшее управление войсками, и что хуже всего, не стремившееся его хоть как-то наладить. Предоставленные сами себе дивизии воевали так, как видели обстановку их комдивы. И там где командиры проявляли решительность, то бои шли с переменным успехом, и у немцев частенько возникали критические моменты. Полковник Донсков со своими пограничниками дрался от Кузьминского моста до Мги, прикрывая важнейший участок фронта. Ему по мере сил, вернее, немощности, помогала 1-я горнострелковая бригада полковника Грибова, представлявшая сводный батальон с парой минометов. Рядом с ними сражались различные части и подразделения, которые вместе с бойцами в зеленых фуражках решили стоять до конца — и таких было немало, присоединилось до двух тысяч красноармейцев
Но хватало примеров другого рода, когда командиры проявляли откровенное безволие и эгоизм, если не сказать «шкурничество». Подошедшая еще 3-го сентября 115-я стрелковая дивизия, заняла на северном берегу оборону, хотя чтобы наступать на нее немцам бы потребовалось форсировать Неву. А такая попытка сродни безумию — переправа через горловину в восемь километров обречена на катастрофу изначально. В любой момент «живительную пуповину» можно перерезать, да массированным артиллерийским огнем все с землей перемешать. Единственное, когда прорыв возможен, это быстрый захват Кузьминского моста, у которого вот уже несколько дней шли кровопролитные бои, но немцы его до сих пор не захватили.
И это при том, что на северном берегу целая дивизия, пусть потрепанная финнами, но получившая изрядное пополнение на «ходу». Имевшая полторы сотни полевых и противотанковых пушек на два боеготовых и один формируемый стрелковый полк, немыслимой по нынешним временам численности… Вот только ее комдив генерал-майор Коньков избрал беспринципную и аморфную позицию стороннего наблюдателя, совершенно не выказывая предприимчивости. Покорно ожидал спущенного из штаба фронта очередного «цэу», отменяющего предыдущий приказ, и все.
Ведь чтобы сделал на его месте любой инициативный командир — переправил бы на южный берег стрелковый и артиллерийский полки с танками, противотанковым дивизионом и частями усиления, создав тет-де-пон, то есть «предмостное укрепление», как прописано. И ссылаться на то, что немцы могли разбомбить мост, а потому части бы погибли, есть «гнилая отмазка». Мог бы сообразить, что раз люфтваффе демонстративно игнорирует мост, то он нужен самим немцам. А взглянув на карту, убедился, что через Неву всего два железнодорожных моста. Два — и один из них в пределах досягаемости моторизованного корпуса. И если фашисты собираются устроить Лениграду полный и окончательный «капут», то им этот мост дозарезу нужен, они с него «пылинки сдувать будут», как говорится.
Но нет — русский генерал с олимпийским спокойствием смотрел, как пограничники воюют, как через мост идут нескончаемым потоком раненые бойцы, как проследовали остатки полностью обескровленного 2-го стрелкового полка НКВД, и совершенно не оказывал помощи своим сражавшимся товарищам, не отправив хотя бы батальон с артдивизионом. Да что там — ни одной роты не дал с батареей, ссылаясь на отсутствие на то приказа. И ведь не трус — его дивизия должна была переправиться первой на «Невский пятачок», и там вся полегла в отчаянных самоубийственных атаках. Именно вся — уцелело не больше сотни бойцов, перераненных, кого удалось переправить через Неву, воды которой стали действительно кровавыми. А ведь этого кошмара можно было избежать, вовремя перейдя реку, тогда бы и Мгу удалось закрепить за собой, ведь соединения 54-й армии уже были на подходе, и счет времени уже пошел на дни, считанные дни, никак не больше недели…
— Да что же это такое делается — война идет, а есть товарищи, что совсем не «товарищи», сидят на попе ровно, и клювом щелкают!
Кулик от души выругался — а что остается делать, когда слов уже нет, и остаются одни маты. А ведь все они есть порождение одной системы, скованной жесткими рамками устава и приказов. Уже много раз в нем поднимался в душе гнев, порой клокотала ярость и хотелось вытащить ТТ из кобуры, и самому перестрелять тех, кто допускал вот такой «саботаж», не желая действовать без приказа. Но именно эти соображения его и останавливали — изменять нужно многое, а не бессудно или по приговору трибунала расстреливать. А это дело долгое, кропотливое, воспитывать решительность у подчиненных, которые не будут боятся собственного начальства с его «поглаживания» того места, что родило замысел. Ведь недаром в армии в ходу изречение — «всякая инициатива наказуема». Есть и побочное явление, не менее ужасное —
не дай бог подчиненным иметь дурака с амбициями и инициативой, те тысячи бойцов положат в самоубийственных атаках, пока у них в мозгу щелкнет, как в том анекдоте про закрытую дверь.Но что верно в мирное время страшно по своим убийственным последствиям, когда начинается война — за отсутствие инициативы на поле боя всегда и жестоко наказывает твой противник. Упустил час, запоздал с отдачей приказа, пытаясь все согласовать с вышестоящими штабами, решив перестраховаться — «распишись» в «получении» нехорошего сюрприза. А потом не удивляйся, когда тебя поставят к стенке со словами, которые будет произносить прокурор, открыв красную папку, где будет белеть листок — «за проявленную халатность и потерю управления вверенными частями, за трусость и шкурничество», и прочие, весьма нелицеприятные слова, за которыми последует залп расстрельной команды…
Немецкие генералы охотно пользовались русскими картами, как более точными, благо хватало трофейных, и размножали их быстро. И план окружения Ленинграда в первой половине сентября 1941 года у них был весьма дерзновенный — как на этой штабной карте 39-го моторизованного корпуса. В красной подковке ключевой «шверпункт» — Кузьминский мост, который было важно захватить неповрежденным. После чего корпусу надлежало выкатить свои танки (по красному «фронтиру») на отделенную Невой северную часть «колыбели революции»…
Глава 21
— Товарищ маршал, немцы отступают, даже бегут! Побросали артиллерию, машины, многое чего…
— Это вы преувеличиваете, генерал — до бегства еще далеко. Отступают, но не более того. И трофеям не обольщайтесь — просто корабли им дороги взрывами перекопали, да и времени не дали — вывезти тяжелое вооружение оказалось невозможно, как и увести весь автотранспорт. Вот и оставили вашей дивизии на поживу, да и того немного. Главное, от Кузьминского моста мы их далеко к югу отбросили, и с нашими ополченцами соединились, пробив коридор. Теперь бы отодвинуть противника до рокадной линии, отпихнуть, оттолкнуть — нужно получить глубину хотя бы в десять километров, но лучше в пятнадцать. Неизбежно последует контрудар, ваши батальоны просто спихнут в реку, если этого не сделать. А посреди леса и болот маневр танками у противника будет ограничен — потому они так легко и прорвались к Ивановскому по полям и перелескам.
Кулик остановился, обозревая поде боя, что шел пять часов. И это при том, что у немцев был всего неполный полк пехоты в два батальона, сражающийся с ополченцами, да еще пара батальона из другого полка инфантерии, действовавшие на северном направлении, и еще вчера попытавшиеся выбить пограничников от моста. Вот только ночь «обработки» корабельной артиллерии, к которой утром присоединился дивизион МЛ-20, дала результат — такого воздействия противник никак не ожидал, как и неожиданно мощного наступления с высадкой десанта. Но воевали умело и упорно, потопили и повредили несколько катеров, смогли уничтожить одну из рот морской пехоты, да отразить наступление 4-й ДНО. Вот только противостоять удару от моста не сумели, были смяты, тем более пограничники охватили фланг, а вести маневренную оборону стало затруднительно. Вот и отступили, пусть быстро, понеся серьезные потери, но продержались под массированным огнем пять часов, которые потребовались полку 115-й дивизии при поддержке пограничников и батальона морской пехоты, чтобы пройти восемь километров. Но за свое упрямство дорого заплатили — около двухсот убитых, еще столько же брошенных раненных, захваченных в плен. Если взять обычную статистику кровавых потерь в пропорции один к трем, то потерян полностью укомплектованный пехотный батальон, а это как не крути первая зримая победа.
Маршал посмотрел на мост — по нему перебегали бойцы стоявшего на той стороне реки стрелкового полка, а вот тыловые службы зенитная артиллерия уже перешли на эту сторону. Плененных немцев убрали на ту сторону, частью передали ополченцам — исключительно для поднятия боевого духа. Вот он враг, его можно бить, это живые люди из плоти и крови, и тоже боятся смерти, раз сдаются в плен. Да и на жителей города, если все правильно поднести, эта победа, пусть маленькая, под Сольцами была куда громче, определенное воздействие произведет.