Повторение пройденного

И производство вооружения будет только возрастать — железнодорожники восстанавливают перегон от Мги, и сделают это быстро — бои шли всего неделю, не успели все снести к такой-то матери. И доставку всего необходимого, имея связь со всей страной по рельсам, проводить гораздо легче, чем в условиях плотной мертвящей блокады…

Один из ижорских броневиков, корпус которого изготовили с рациональными углами наклона листов броневой коробки, явно под влиянием немецких «ганомагов», с которыми много раз сталкивались в боях. Ленинградский фронт в сорок первом был единственным, где подобные «бронетранспортеры» применялись в больших количествах. И появись в больших количествах грузовой автомобиль с полноприводной базой, которые в стране не только проектировались, но выпускались в опытных образцах, появился бы нормальный бронетранспортер, наподобие БТР-40, что был создан на базе ГАЗ-63…

Глава 27

Красивая миловидная женщина средних лет, в белой кружевной накидке и наколке на голове сноровисто и умело заставила покрытый скатертью стол тарелками с закуской, на тумбочке исходил паром закрытый фарфоровой крышкой судок. Однако на тихий вопрос официантки подавать ли им сейчас горячее, Жданов с молчаливого согласия двух маршалов мотнул головой — не сейчас, может быть позже. И в этом мнение всех троих сошлось — есть не хотелось совершенно. Изматывающий темп работы лишал людей аппетита, а хроническая бессонница только усугубляла положение.

Кулик потянулся к черному ржаному хлебу, нарезанному тонкими кусками, соображая, а ел ли он что-то за эти истекшие двое суток. Припомнил, что несколько раз пил горячий чай и вроде бы жевал бутерброды с сухой копченой колбасой, но как-то машинально, не чувствуя вкуса. И прошлый раз отказался отужинать, хотя Жданов настаивал, но времени вообще не было — за Мгу ведь тогда шло ожесточенное сражение.

Какая еда — кусок вообще в глотку не лез!

Сейчас вроде немного «отпустило», но есть совершенно не хотелось. Так что намазал на хлеб масло, и взглянул на закуски — все простенько, но обильно по нынешним временам. Буженина и ветчина, балык, тарелочки с колбасой, нарезанные свежие помидоры и малосольные огурчики, но никаких тебе салатов. На тарелочке разложены «кружочками» колбасы нескольких сортов — такое вот «ассорти». Копченая рыба, непонятная, полностью лишенная костей и порезанная, соленая селедка, тоже кусочками, присыпанная зеленым лучком и перцем. Центральное место занимал запотевший графинчик, стеклянные стенки покрыты капельками, по прозрачному содержимому ясно, что там налито. Вот только к водке никто не прикоснулся, Кулик даже мотнул головой, хотя желудок к удивлению заурчал, требуя дозу «горячительного», привычного пития. «Первый маршал» с секретарем ЦК переглянулись, с удивлением посмотрели на него, но к водке не притронулись, как и к бутылке коньяка, с чудной этикеткой.

Нацепив вилкой пластик ноздреватого сыра, водрузил на хлеб, затем сверху водрузил ветчину, закрыв ее «кружком» вареной колбасы. Жевал Кулик этот «сэндвич» с неохотой, по обязанности — есть совершенно не хотелось. Поужинать, или очень рано позавтракать, исходя из далеко после полуночного часа, согласился только по настойчивым уговорам — торопился выехать, чтобы хоть немного поспать в машине. Вот и сейчас, тщательно жуя «бутерброд», и совершенно не чувствуя вкуса, он прикрыл глаза — даже тусклый свет электрической лампочки стал невыносимым…

— Да, товарищ Сталин, маршал Кулик здесь!

Григорий Иванович очнулся от громкого голоса Жданова, бутерброд с ветчиной выпал из пальцев, а то, что жевал, но не пережевал, чуть ли не комом встало в горле. Он сообразил, что уснул прямо за накрытым столом, да что там — вырубился, и не услышал, как в кабинете зазвонил один из телефонов, что стояли на массивном столе. И что самое страшное, не услышал громкого голоса Жданова, говорившего со Сталиным, очнулся только, когда заснувший мозг уловил свою фамилию.

Потребовалось несколько секунд, чтобы осознать происходящее, маршал рывком встал со стула — стоящий рядом Ворошилов помог ему подняться, сделал несколько шагов, подходя к Жданову. С трудом проглотил вставший в горле комок. Это помогло, немного очухался, пришел в себя — и Григорий Иванович взял трубку телефона.

Произошло то, чего подспудно ожидал каждый работник высшего ранга — Сталин работал исключительно по ночам, и все старались подстроиться под этот ритм, потому что из Кремля могли позвонить в любой момент, и горе тому, кого не окажется на рабочем месте без уважительной причины. Иосиф Виссарионович постоянно держал всех в напряжении…

— Здравствуйте, товарищ Кулик, — в трубке раздался голос, подсознание выплеснуло массу эмоций, и маршал непроизвольно вытянулся, и окончательно проснулся — дремота исчезла.

— Здравия желаю, товарищ Сталин!

— Вы оправдали доверие партии и правительства, товарищ Кулик, — от услышанных слов, произнесенных чуть глуховатым голосом с еле заметным акцентом, чуть ли не прыснул, совершенно неуместное и непонятное веселье накатило, с трудом обуздал, осознав, что такое смерти подобно.

— Вы отбили Мгу за сутки, а в Ставке полагали, что для этого потребуется несколько дней, и участия всех дивизий вашей армии.

— Противника там было не так много, товарищ Сталин, но действовали немцы крайне энергично, в чем нас превосходят. Но по мере приобретения боевого опыта это преимущество будет нивелировано.

— Как вы оцениваете сложившуюся под Ленинградом обстановку, товарищ Кулик? Только ответьте честно, как коммунист коммунисту!

Вопрос последовал после короткой паузы, которую непонятно для чего сделал председатель ГКО. Но теперь он был задан таким решительным и все понимающим тоном, что лукавить не было смысла. А потому Григорий Иванович со всей прямотой ответил, как рубанул:

— Обстановка тяжелая, но взять Ленинград германцы никогда не смогут — у них сил просто нет таких. К тому же вести уличные бои в трехмиллионном городе вермахт не будет — чревато огромными потерями, а они помнят «верденскую мясорубку». Максимум, что смогут, так это прорваться к Петергофу, чтобы выйти к Финскому заливу. И наступление там начнется дня через два. Но скорее всего, вернее, я в этом полностью уверен, товарищ Сталин, сегодня с утра немцы попробуют еще раз прорваться и взять Мгу. А там выйти к Ладоге, чтобы окончательно перерезать сухопутные коммуникации с Ленинградом. Скорее всего, так и будут действовать, товарищ Сталин — блокада для них предпочтительней долгого кровавого штурма.

— Товарищ Шапошников не придерживается вашего мнения. Но считает, что перед решительным штурмом Ленинграда, противнику требуется вначале прорваться к Ладожскому озеру, чтобы пресечь переброску подкреплений на Ленинградский фронт. А потому мы здесь решили усилить вашу армию — вам передаются две стрелковые дивизии, отличившиеся под Ельней, и 16-я танковая бригада. Они прибудут к вам через девять-десять дней, как и 294-я стрелковая дивизия. Но взамен мы немедленно забираем у вас 314-ю дивизию — финны рвутся к Петрозаводску, а она находится ближе всего к Свири.

Кулик только вздохнул — он ведь знал, что это произойдет, потому не трогал 314-ю дивизию, которая бы в таком случае отправилась в Карелию на сутки позже. А так кто его знает — может быть, первые бои для нее будут гораздо успешнее, чем в той реальности.

— Мы не можем отправить резервы, но вы собственными силами можете укомплектовать несколько стрелковых бригад в самом Ленинграде, их подготовка займет намного меньше времени, чем формировании дивизии.

— Стрелковые бригады имеют численность в четыре тысячи бойцов, товарищ Сталин и представляют собой усиленный полк. После нескольких боев их придется отводить в тыл, они быстро потеряют боеспособность. Это я понял на примере действий 1-й горно-стрелковой бригады, что сражалась под Мгой. Будет намного лучше, если поступим несколько иначе.