Повторение пройденного

— В нашей армии всего две стрелковые дивизии, Григорий Иванович, — начальник штаба генерал-майор Сухомлин, до этого бывший при штабе Северо-Западного фронта заместителем начальника, прибыл в Мгу на девять дней раньше предназначенного срока — странные причуды у судьбы, что играет людьми как ветер опавшими осенними листьями.

— 285-я дивизия держит фланг у Киришей, там готовится наступление совместно с 292-й дивизией 52-й армии — из них создана Волховская оперативная группа, с подчинением командарму-52 генерал-лейтенант Клыкову. Задача — отбить Кириши, переправится на левый берег Волхова и выйти на железнодорожную линию между станциями Ирса — Посадниково. Я говорил с Николаем Кузьмичем с утра — его армия должна всячески содействовать Ленинградскому фронту, и отвлечь на себя активными действиями хотя бы часть сил противника, одну или две дивизии.

— Александр Васильевич — я вчера говорил по прямому проводу с Москвой. Там, возможно, будет образована на направлении новая армия, под номером одной из тех, что уже разгромлена противником. Но в любом случае 285-я дивизия в состав нашей армии не входит, как и один из корпусных артполков, оставленный для ее усиления. И единственный дивизион «катюш» у нас тоже отобрали, на усиление этой группировки. Зато я успел вчера вывести оттуда 311-ю дивизию и 21-ю танковую, переформированную в бригаду. Кроме того, Ставкой ускорена переброска, введенных в состав нашей армии 27-я кавалерийской и 294-я стрелковой дивизий. Обе прибудут на станцию Войбокало не позднее 13 сентября, там у нас на левом фланге дыра, прикрытая только батальоном НКВД и несколькими ротами, вырванными из 311-й дивизии. Если не успеем прикрыть войсками, то немцы, если рискнут полезть в болота по двум проселкам, могут добиться ошеломляющего успеха. Посмотрите на карту — они перережут там единственную «нитку» железной дороги, и выйдут к Ладоге не в юго-западной части, у Шлиссельбурга, а уже в юго-восточной, у Кобоны. И они это могут сделать, если убедятся, что Мгу им не отбить, и к Шлиссельбургу не пробиться.

Кулик потянулся за папиросой — за день вымотался, нервы натянуты до предела. И потому старался ввести начальника штаба в курс обстановки, а тот уже поведал, что происходит на Северо-Западном фронте, и у соседа слева, в 52-й армии. И «выдернули» Сухомлина оттуда как «морковку из грядки», хотя до того всячески придерживали. Но отбитие Мги изменило многое — и в судьбе начштаба точно. Да и в его тоже — ситуация оказалась в полной неопределенности, и предсказать действия фон Лееба было невозможно. Но маршал выбрал самый катастрофический вариант, по своим последствиям лишь немного уступающий тому, что имел место в реальности. Одно спасение — там места совсем глухие, сплошные болота и идти по прямой не двадцать километров, а втрое больше, при полном отсутствии того, что можно назвать «нормальной дорогой» по здешним меркам.

И это было страшно — отдав часть сил в 48-ю армию, он сам остался без резервов. И рискни немцы на «болотную экспедицию», предугадать ее будет сложно. И что самое пакостное — их танки и мотопехота уже не раз показывали, что могут пробиваться самыми неожиданными путями. Так шли дивизии Гепнера вдоль Луги, а 39-й моторизованный корпус Шмидта прорвался от Ильменя до Ладоги — и везде у них на пути леса, болота и реки. Тут поневоле в душе кошки скрести будут.

— Сейчас перед нами отброшенная в Шапки 20-я моторизованная дивизия, лишенная половины автотранспорта, и трети противотанковых пушек. Да и все ее семь батальонов, включая разведывательный батальон, нами хорошо потрепаны, примерно на четверть личного состава, и гаубичный полк потерял совокупно с дивизион орудий. В дивизии сейчас восемь, максимум девять тысяч солдат и офицеров, но вряд ли больше — пленные говорят, что пополнений давно не получали. И еще есть сводная пехотная бригада из четырех батальонов, надерганных из разных полков, с приданными саперами и дивизионом 105 мм гаубиц. И еще всякой мелочи — вы ведьознакомились с допросами пленных?

— Из трех батальонов, четвертый мотопехотный из моторизованной дивизии. Перед нами ровно десять батальонов, Григорий Иванович, если немцы не пожелают их усилить, или уже не приняли это решение.

— Наши мысли созвучны, Александр Васильевич, — усмехнулся Кулик — с начальником штаба и членом военного совета лучше строить нормальные «рабочие» отношения, доверительные, так сказать, а не придерживаться званий, общаться по имени-отчеству.

— Сил у нас достаточно, чтобы отбить неприятеля, если он перейдет в наступление. Здесь у Мги пополненная по «облегченным» штатам 128-я дивизия, прибывают эшелоны с танками 122-й бригады, в Шлиссельбурге находится 4-я бригада морской пехоты, но отнюдь не у меня в резерве. По линии железной дороги до станции Турышкино выдвинута 1-я горно-стрелковая бригада — в ней три укомплектованных батальона с дивизионом «полковушек». К десятому числу закончится формирование 21-й танковой бригады полковника Орленко, к двенадцатому 311-й дивизии, тоже по «облегченному» штату. Но всяко разно это лучше будет, чем формируемые стрелковые бригады — в тех по три-четыре тысячи бойцов и командиров, а даже в такой дивизии семь тысяч, пусть и без гаубиц и дивизионных пушек.

Решение перевести часть дивизий, действующих на Ленинградском и Карельском фронтах, на «облегченный» штат Сталин вчера одобрил. Ведь в основе штат той же горнострелковой дивизии, лишенной гаубичного и одного из четырех горнострелковых полков. Да еще сократили все, что можно по мелочи, убрали те подразделения, без которых легко обойтись. И все потому, что для действий в лесисто-болотистой местности такие дивизии были предпочтительней бригад, да и укомплектовать их можно также быстро — одно дело три полнокровных батальона в нормальном стрелковом полку, или пять рот в горнострелковом полку — почти вдвое меньше, в основе скорее штат усиленного батальона. Артиллерии соответственно остался всего один горно-артиллерийский полк, в два дивизиона — там одни 76 мм полковые пушки и 120 мм минометы, все заточено исключительно на местное производство. Единственное, что отличало — само название. Упоминание «горная» решено убрать, повсеместно заменить на «легкая», только и всего. Подобное ведь проделали и с кавалерийскими дивизиями, ставших «рейдовыми» по тем же «облегченным» штатам, что даже большего лишились, трех полков из шести, уменьшившись по численности вдвое.

Идет страшная война, резервы требуются на всех фронтах, а тут все же дивизии, пусть даже «куцые», но покрепче будут, чем бригады…

В этой реальности обстановка накануне штурма Ленинграда с правой стороны карты уже иная — шлиссельбургский выступ немцами не занят…

Глава 33

— Григорий совсем иным стал, Андрей. Глаза как у быка кровью налились, но рассудительности неожиданно прибавилось, что необычно. Даже не знаю, что думать, ведь обычно после апоплексического удара речь косноязычная становится, да разум напрочь порой отшибает, тело парализует. А тут совсем наоборот — и откуда дарования берутся. Кровь из носа и ушей течет, за грудь хватается, но торопится, ни на минуту не приляжет, хотя на ногах еле стоит, да при ходьбе припадать стал, будто хромой. При обороне Царицына куда менее энергичным тогда был, хотя совсем молодым. А тут прямо неугомонный, и откуда таланты появились, сам удивлен.

Ворошилов оставил в сторону чашку с недопитым чаем, устало вздохнул — все же возраст маршал чувствовал, исполнилось шестьдесят лет в феврале, седьмой десяток пошел, раньше совсем бы стариком считался, это баре долго жили, тяжким трудом не измученные.

— Многое до сих пор не изучено врачами — это лишить человека жизни просто, а вот одолеть болезни трудно. И порой не во вред они будут, а во благо — слышал про такие вещи. Наука еще мало знает природу болезней, а тем более их излечение. Так что я хоть и удивлен, но считаю изменения эти благом — ты ведь сам видишь, как все изменилось за эти несколько дней. Мы с тобой не знали, что и делать, а Григорий настолько уверен в будущей победе, что никаких сомнений в том не осталось. И заметь — все его предложения обоснованы, и выверены, и нам только на пользу пошли.

Совершенно спокойным голосом отозвался сидевший напротив маршала Жданов, флегматично помешивавший чай ложечкой, и при этом не бросил в кипяток кусок колотого сахара. Секретарь ЦК выглядел хуже Ворошилова, одутловатое лицо серое от усталости, глаза воспаленные, если плеснется кровь, то будет как маршал Кулик, только лицом выйдет еще страшнее. И хотя Андрей Александрович был на пятнадцать лет моложе бывшего наркома обороны, тот к его словам постоянно прислушивался — у Жданова за все эти годы сложилась репутация стойкого и непримиримого борца с «троцкизмом» и прочими «уклонистами» в партии, не просто поддерживавшего Сталина, но и принесшего немало пользы и новых идей. И в партию вступил в пятнадцатом году, еще до революции, когда та находилась в подполье, а ее депутаты в Государственной Думе были арестованы. А такое решение многого стоило — он по идейным соображениям примкнул к тем, кто считался врагами царского режима, находящимися на нелегальном положении, и с партийной кличкой «Юрий». Да и репутацию свою заработал неустанным трудом, и делом, и полемизируя с врагами идеологически, что было немаловажно — большевики не меньшевики, они с рабочим классов постоянно, времени для учебы маловато было — Ворошилов это прекрасно понимал, сам один из таких представителей простого народа, трудившийся с детства.

Андрей Александрович Жданов, в отличие от многих товарищей по партии, все же творческий и образованный человек, учился в академии и институте, занимался метеорологией, но увлекся революцией, как многие в его молодые годы. Энергии ему было не занимать, именно своим характером он пробился на высшие посты в партии, и заслуженно пользовался доверием товарища Сталина. А вот прежде незыблемое положение маршала Ворошилова пошатнулось — первый звоночек прозвучал в «зимней войне», когда с «линией Маннергейма» провозились два месяца. Несмотря на превосходство в силах РККА потерпела от финнов несколько унизительных поражений, пусть локальных и не играющих особой роли, но от того не менее горьких — все же население Ленинграда было вполне сопоставимо с жителями всей Финляндии, раньше прошлое столетие входившей в состав Российской империи. А там в недолгой гражданской войне победили «белые», а это являлось нестерпимой пощечиной для «красных», что одолели собственную контрреволюцию, поддержанную многими странами Антанты. Зато в марте прошлого года был взят убедительный реванш, жаль что остановились. И теперь финны, примкнувшие к рейху, взяли на перешейке и в Карелии реванш — бои шли ожесточенные, воинство Маннергейма рвалось к Петрозаводску…

— Думаю, финны не будут штурмовать КаУР, — негромко произнес Жданов, отодвигая в сторону стакан с чаем. — Григорий тут полностью прав — не станут они лезть на бетонные доты и под заградительный огонь крупнокалиберной артиллерии. Маннергейм это «удовольствие» своим дружкам немцам предоставит, знаю его сволочную натуру. Им наша Карелия нужна, туда все резервы бросают, и давят чухонцы, давят!

Жданов покраснел, прорвался гнев. И хотя сейчас Северный фронт был разделен на Ленинградский и Карельский, но Андрей Александрович думал по-прежнему. И продолжал смотреть на соседнюю страну как на проблему, именно им нерешенную. В войну финны вступили позже, чем Германия, хотя военные приготовления делались все время, год и четыре месяца, что прошли после заключения мира. И то, что Финляндия будет воевать, постарается взять реванш в союзе с могущественным рейхом, великолепно понимали, и на то были очень серьезные причины.