Пожертвовать всем ради нее

Леди Камилла отшатнулась от дочери.

— Это неправда! Быть такого не может. Ты ошиблась!

Алисия стояла, опустив голову, и теребила ночное платье.

— Это правда.

— Нет, неправда! — настаивала матушка. — Ты… ты… неправильно его поняла!

Под ее строгим взглядом, Алисия сгорбилась еще больше:

— Это продолжается уже давно.

Неожиданно матушка смягчилась, ее тон стал приторно-сладким, фальшиво-заботливым. Она взяла дочь за подбородок, как бы говоря: «Посмотри на меня», но сжала его тисками, жестко, до синяков.

— Тебе показалось, моя крошка, — произнесла старшая баронесса медленно и с выражением. — Он ничего такого от тебя не хотел. Это лишь твои больные фантазии.

Алисия с трудом выдержала ее взгляд. Еще неделю назад она бы пошла на попятную, но сегодня чаша ее терпения переполнилась. Вся грязная зловонная муть выплеснулась наружу.

— Мне не показалось! — повысила она голос. И вся съежилась. Добавила шепотом: — Он в самом деле…

— Тише!

Леди Камилла бросилась к окну и задернула шторы, словно боялась, что их подслушают, затем с яростью захлопнула дверь, которую дочь оставила приоткрытой.

— Не смей говорить такое о своем отчиме! Он достойный, уважаемый человек. Зачем ты пытаешься опорочить его имя?

С каждым словом матери плечи Алисии тряслись все сильнее. Пытаясь хотя бы как-то унять эту противную дрожь, девушка обхватила себя руками. Ей так тяжело было решиться на этот разговор…

— Вчера в саду, — шепнула она, не поднимая глаз, — позавчера у входа в библиотеку, сегодня за ужином под столом, когда ты отвернулась.

— Заткнись! — леди Камилла зажала ладонями уши. — Замолкни! Я не хочу этого слышать. Ты все выдумываешь.

— Он меня щупал.

— Закрой свой рот, тварь!

В воздухе мелькнула рука с нежным персиковым маникюром. Сверкнули кольца на пальцах. Ноздри уловили слабый запах ночного крема для кожи. Голова Алисии мотнулась в сторону и одновременно в ушах зазвенело от увесистого шлепка.

— Дрянь! Стерва! Шлюха малолетняя! Ты сама его соблазняешь! Трясешь перед его носом своими стоячими молодыми сиськами, попой сочной вертишь. Знаю я таких пигалиц.

Держась за покрасневшую щеку, Алисия смотрела на мать круглыми глазами.

Та кривила рот и тыкала ей в лицо указательным пальцем. Ее обвисший живот и большие дряблые груди колыхались под тонкой тканью пеньюара, как желе.

— А потом, когда этот благородный человек не сдержался, проявил слабость, а все мужчины слабы, ты решила облить его помоями. Щупал он ее, понимаешь ли, за колено под столом. А нечего ноги свои раскидывать, потаскуха!

Мать наступала на Алисию с такой дикой злобой на лице, что баронесса в испуге пятилась к двери. В какой-то момент она развернулась, чтобы сбежать от чужого гнева, но было поздно. Жесткие руки вцепились ей в волосы.

— Тварь! Я покажу тебе, как соблазнять чужих мужей!

Голова взорвалась болью. Из глаз брызнули слезы. Алисия плакала, уверенная, что с нее вот-вот сдерут скальп.

— Паскуда! Дрянь! Вырастила себе на горе потаскуху.

Мать рычала, как бешеная собака, и таскала дочь за волосы.

Кое-как Алисии удалось вырваться из ее хватки. Рыдая, она метнулась к двери, но прежде краем глаза успела заметить на пальцах Камиллы целые клоки золотистых нитей.

Спотыкаясь, падая, Алисия бежала к себе. Обычно от всех своих бед она пряталась под одеялом, но в этот раз залезла под кровать. Там было грязно и змеей свернулся в клубах пыли бежевый чулок. Алисия чихнула и вытерла потекший нос ладонью.

Голова в тех местах, где ей выдрали волосы, ныла от боли.

«Замолкни! Ты все выдумываешь! — эхом звенело и звенело в ушах. — Тварь! Я покажу тебе, как соблазнять чужих мужей!»

Из груди рвались какие-то жуткие хрипящие звуки.

Алисия напряглась, услышав в коридоре голоса и шаги. Кто-то за стеной яростно спорил. Потом все стихло. Еще через пару секунд шаги раздались опять. Они разделились. Одни, более легкие, женские, удалялись от ее спальни. А другие — тяжелая мужская поступь — звучали все ближе и ближе.

Он шел к ней. После разговора с матерью. Шел к ней. Барон Цвайн.

Алисия затряслась. Опустив взгляд, она увидела, как ее тонкие белые руки покрываются рыжей шерстью.

Глава 15. Правда лорда Абракса

— Дверь открылась, и он вошел ко мне, такой огромный, жирный, страшный. Настоящее чудовище, — Алисия всхлипывала, прижимаясь мокрым лицом к рубашке маркиза. — Пока он оглядывался, я прошмыгнула между его ног в открытую дверь, потом по лестнице и дальше, в ночь, в лес. Не знаю, понял ли он, заметил ли. Наверное, если бы понял, я бы здесь сейчас не стояла.

Вздохнув, милорд прижал ее к своей груди крепче и поцеловал в макушку.

Оборотни были вне закона. Их без всякой жалости сжигали на площади под глумливое улюлюканье толпы — они оба это прекрасно знали.

— Что мне делать? Что делать? — повторяла Алисия, как в бреду.

С тяжелым сердцем милорд взял ее на руки, как ребенка, и вместе со своей драгоценной ношей опустился в глубокое кресло рядом с дверью. Алисия плакала, а он, утешая, гладил ее по волосам.

— Помните… в детстве мне приснился кошмар? Что я обернулась лисой и в ужасе металась по своей спальне.

Лорд Абракс поджал губы. Конечно, он помнил. Его добрый друг, отец Алисии, примчался к нему за помощью поздно вечером и выдернул его из дома в промозглую дождливую тьму.

— Вы дали мне тогда какое-то снадобье от дурных снов, и они мне больше не снились. — Алисия задрожала в его объятиях. — Но это был не сон, верно?

Сердце маркиза под ее щекой забилось чаще.

Тот вечер лорд Абракс вспоминал даже слишком часто. Укрывать оборотня — преступление. Он должен был выдать Алисию властям. Эту худенькую дрожащую крошку с огромными глазищами. Ребенка. Чтобы ее сожгли на костре, словно какую-то злодейку.

Эту девочку он лечил много лет. Пневмония, менингит, коклюш — напасти к бедняжке так и липли. Иногда маркиз буквально вырывал ее из лап смерти. Позволить казнить Алисию после того, как он потратил на нее столько своих врачебных сил и времени, было просто кощунством! Да и привязался он к своей маленькой пациентке.

Тем вечером лорд Абракс рискнул жизнью ради друга и его дочери, став соучастником страшного преступления и взвалив на себя груз опасной тайны, но этот добрый поступок что-то изменил в нем: в его черную душу будто проник лучик света. С тех пор маркиз чувствовал ответственность за судьбу Алисии. А когда девочка подросла и стала пригодна для брака, пожелал сделать ее своей женой. Не потому, что вожделел ее сочные молодые формы, — рядом с Алисией, под ее взглядом, полным искренней благодарности, он ощущал себя другим человеком: сильным, отважным, благородным. Да, ему нравилось смотреть на себя ее глазами. Чистая, нежная, наивная, она была его светом, его маяком во тьме. Ее хотелось холить, лелеять, оберегать. Это он и собирался делать после свадьбы, а темные порывы души, своих демонов, направить на других женщин, таких, как Мэри, лживых и продажных. Есть хрупкие цветы, а есть дырки для удовольствия.