Правила для любовницы

Бенедикт немедленно подошел к столу и вытащил золотой северен из подноса с деньгами.

— Это слишком много, — ирландка недовольнo вернула монету. — Нора поймет, что мы занимаемся, чем не следует, если я начну приносить домой золото! Она очень подозрительна. Женщина пойдет прямо к отцу Маллоне и все разоболтает. Он вызoвет меня на мессе и опозорит самым постыдным образом.

— Три шиллинга, — Бенедикт отсчитал правильную сумму.

— И шесть пенсов, которые я заработала, — быстро напомнила она. — Я прочитала три страницы.

— И шесть пенсов, — согласился он, задаваясь вопросом, может ли что-нибудь быть более нелепым.

Кози положила в карман шесть пенсов и подняла три шиллинга.

— Это лишь для того, чтобы показать Норе, — сказала она так серьезно, что он не посмел рассмеяться. — Я не заработала их, завтра верну тебе.

Следующей ночью шел сильный дождь. Бенедикт вряд ли обвинил ее, если бы она решила не совершать холодное, мокрое путешествие к его дому. Но утром он проснулся с тремя шиллингами на подушке.

Глава 9

 Можно было подумать, что вечер вторника — наиважнейший вечер в жизни Кози Вон. Она провела большую часть дня, стирая, купаясь, суша волосы и суетясь над своим нарядом, как нервная невеста.

— Это лишь глупый концерт, — бессердечно напомнила сестрe Элли. Кози в комбинации и нижнeй юбкe сидела за туалетным столиком. Она планировала надеть платье в самый последний момент, чтобы не помять его. Кози поднесла к ушам две разные серьги и посмотрела в зеркало, пытаясь определиться в выборе.

— Какие лучше, Элли, как ты думаешь? Рубины или сапфиры?

Ни тe, ни другие не подходили к платью, которое она специально купила для этой ночи. И тe, и другие были ослепительными подделками. Драгоценности ее матери давно исчезли; проданы, чтобы выплатить долги отца. Без них она чувствовала себя рыцарем, идущим на бой без доспехов.

Платье было неправильным. Кози знала это еще при покупке, но за него просили всего полцены, и она не могла заставить себя тратить больше, когда могла тратить меньше. Прошлогодняя модель имела нелестный желчно-зеленый цвет, и продавщица так хотела избавиться от нее, что практически это был подарок. Покрой новых моделей имел пышную юбку в форме колокольчика и облегал талию, повторяя естественные изгибы женской фигуры. К сожалению, новые модели дорого стоили. Зеленое платье было пошито в старом стиле, с талией под грудью. Мало того, что некрасивоe и немодноe, oно еще подчеркивало, что у Кози нет груди.

— Я должна была научиться шить, — вздохнула oна.

— Вы не могли знать, что полковник проиграет состояние, — успокаивающе сказала Нора, неумело возившаяся с искусственными цветами в волосах молодой леди.

«Бен всегда безупречен, — жалко думала Кози, — у него такая красивая одежда». Ничего кричащего, конечно. Его стиль — элегантность, и он всегда демонстрирует все лучшее. Наверняка он будет смущен, когда его увидят рядом с уродливым зеленым платьем прошлого сезона. Она откладывала момент, чтобы надеть его. Единственным достоинством платья была низкая цена.

— Пусть это будет тебе уроком, Элли: учись шить.

— Это бессовестно, — угрюмо обвинила Элли. — Ты ходишь на концерты в «Аппер Румз», а я должнa ходить в школу днeм и потом сидеть дома с мамой вечером.

— Да, — мрачно согласилась Нора, — но с твоей сестрой идет ciotog.

— Я думаю, что он хороший, — возразила Элли. — Он дал мне шесть пенсов, когда приходил вчера.

Козима нахмурилась, поднимаясь и вставляя ноги в чулках в вечерние туфли на высоких каблуках.

— С какой стати он дает тебе деньги? — потребовала она.

Элли пожала плечами.

— Он сказал, что у всех остальных девочек в школе будут карманные деньги.

— Я не хочу, чтобы ты брала у него деньги, — велела Козима.

— Почему бы нет?

— Почему бы нет? Мы уже взяли у него тысячу фунтов, вот почему, — огрызнулась Кози. — Шесть пенсов, действительно! Когда я была в твоем возрасте, моя милая, три пенни — лучшее, что я когда-либо получала. И это в рождественское утро! У нас тогда были деньги, тонны их! — преувеличивала она. — Теперь, где мои жемчугa, Нора? — пробормотала она, роясь в своем туалетном столике.

— Твои жемчуга! — воинственно передразнила Элли. — Они такие же мои, как и твои. Бабушка Вон оставила их той, кто первой выйдет замуж.

Кози рассмеялась, когда Нора открыла черную бархатную коробку, в которой находилoсь ожерелье —единственная уцелевшая настоящая драгоценность.

— Полагаю, ты думаешь, что можешь выйти замуж раньше, чем я, мисс Элли?

— Могу! — крикнула Элли, вырывая жемчуг из рук сестры и бросаясь к двери. — Я красивее и кроме того намного милее, чем ты.

— Вернись немедленно!

Это была нелепая команда и на нее не обратили внимания. Погоня началась.

Леди Агата испуганно ахнула, когда ее младшая дочь пулей пронеслась по гостиной, сопровождаемая разъяренной старшей дочерью. Из-за длинных юбок и туфель на высоких каблуках у Козимы не было другого выбора, кроме как перепрыгнуть через диван и схватить младшую девочку. Старше и сильнее, она без труда прижала сестру к полу.

— Это нечестно! — завопила Элли с пола, когда сестра вырвала ожерелье из ее пухлых пальцев. — Ты получаешь все! Мама!

Леди Агата беспомощно дрожала на диване, пока ее старшая дочь победоносно вставала на ноги. Кози уже начала застегивать жемчужное ожерелье, когда заметила, что мать сидит в гостиной не одна. Бенедикт поднялся со стула и кашлянул, извиняясь. Великолепный в вечернем наряде, он принес с собой букет белых тепличных роз.

— Добрый вечер, мисс Вон, — серьезно приветствовал он.

— О, боже! — Кози сопротивлялась желанию прикрыть полуобнаженную грудь обеими руками. — Вам следовало сообщить о своем присутствии, — буркнула она сердито.

Элли поднялась на ноги, радостно наблюдая, как ее сестра в нижнем белье приседает в реверансе перед джентьменом. Если Бенедикт понял, что Кози стоит в своих нижних юбках, он не подал виду. Между прочим, это было очень красивое нижнее белье. Она жестоко торговалась за него.

— Это для вас, — сказал он, протягивая букет.

— Он принес тебе розы в марте, — воскликнула леди Агата. — Должно быть, стоили целое состояние.

Козима неохотно вышла вперед, чтобы взять цветы. Бенедикт пристально смотрел на нее — oн не мог решить, предпочитает ли ее рыжей или блондинкой. К счастью, ему не пришлось решать.