Правовая структуризация и систематика

Наиболее «уравновешенной», достоверной и оптимальной при рассмотрении системы права с отраслевых платформ нам представляется позиция К.Ф. Егорова. Ученым указывалось: «…сторонники объективной теории считают, что реально действующая система права отражает объективно существующее его членение. Однако сама система права не укладывается в какую-либо натуральную (объективную) структуру, существующую помимо нашей воли. Лишь благодаря систематизации норм, произведенной на конвенциональной основе, создается определенный образ системы, который отражает нормативно-правовую действительность. Иначе говоря, деление права на отрасли опирается на условно принятые (согласованные) критерии. Неоднократные попытки доказать прямую зависимость системы права от системы общественных отношений оказались неудачными. Конвенциальная основа построения системы советского права позволяет, не абсолютизируя существующие, искать дополнительные критерии ее построения.» [130] .

Ученый верно указал и на то, что, несмотря на свои достоинства, коими выступают практическая ориентированность и «внешняя» логичность построения, объективная теории содержит и ряд существенных изъянов. Они заключаются: в недостаточности материального и формального показателя для распределения норм права по соответствующим отраслям; в социологическом, а не юридическом характере «базового» параметра определения отраслей норм права («в результате классифицируются не правовые нормы, а общественные отношения»); в том, что «на базе такого «чистого» юридического критерия, как метод правового регулирования, не всегда возможно отграничить одну отрасль от другой, ибо нередко имеет место применение нескольких методов в одной отрасли. Даже в административном праве, которое фигурирует как образец отрасли, регулирующей вертикальные отношения методом власти и подчинения, наряду с вертикальными, существуют горизонтальные и даже диагональные правовые отношения.» [131] .

В связи с этим К.Ф. Егоров указывал и на то, что развитие комплексных областей законодательств, будучи удобным в контексте отражения актуальных с позиций юридической регламентации вопросов, содержит в себе такой негативный момент, как «размытие» отраслевого законодательства, затрудняющее реализационную практику.

Рассматривая отраслевую конструкцию системы права, следует согласиться, что предмета и метода правового регулирования недостаточно для последовательного обособления и объединения правовых норм. Представляется, что указание на наличие отрасли права должно осуществляться исходя из совокупности факторов, демонстрирующих разные аспекты правового взаимодействия. Собственные суждения по данному поводу будут изложены нами в последующем. Сейчас же отметим, что сама потребность в плюрализме отраслеообразующих факторов в юридической науке указывалась неоднократно.

Так, по мнению В.А. Кикотя, отрасли права могут выделяться по объекту правоотношения, однородности связей между участниками юридической жизни, а также по социальным интересам, целям и условиям. Причем именно последние обуславливают: «а) первичный критерий, т. е. классификацию объектов правоотношения; б) вытекающий из него вторичный критерий, т. е. классификацию тех прав и обязанностей, которые должны быть осуществлены применительно к каждому классу таких объектов; в) вытекающий из вторичного третичный критерий – классификацию субъектов права, которые способны наилучшим образом осуществить эти права и обязанности и поэтому допускаются, принуждаются к этому или специально утверждаются с этой целью. Система права строится главным образом по первому критерию. Вторичный и третичный критерии имеют дополнительное значение» [132] . Кроме того, В.А. Кикоть признавал возможность вычленения нескольких срезов правового строения, но почему-то все-таки считал их производными отраслевого видения: «решение проблемы системы права важно и для построения производных от нее систем – источников права, правосознания, правоведения и др. Каждая из них особым образом выражает систему права. Так, в отличие от системы права как исчерпывающего набора полных нормативных моделей правоотношений, система законодательства строится с применением приемов, позволяющих избегать повторений, сокращать изложение, обобщая предписания, размещая части одной нормы в разных нормативных актах, их частях и т. д.» [133] .

Но главное в рассматриваемом вопросе, как мыслится, все же заключается в возможности выдвижения гипотезы о том, что видение системы права не должно ограничиваться только лишь отраслевой конструкцией ; о том, что наличествуют и иные системно-правовые срезы. Ведь, по верному замечанию И.А. Исаева, «очевидно, что первый подход к системе советского права был стимулирован практической необходимостью, связанной с формированием системы советского законодательства.» [134] .

Нам представляется, что вся система позитивного права может быть представлена четырьмя структурными пластами : 1) статутным правом (включая и нормативное договорное — причем и международного и внутригосударственного уровня – также допустимое к выделению в самостоятельном качестве); 2) обычным правом , 3) прецедентным правом и 4) правом, отображенным посредством религиозных норм. Это видение ориентировано на отражение системы права через внутренние закономерные проявления, выраженные в видовых объединениях формально-юридических источников. Последние: 1) формализуют правовые нормы , 2) типичны для правовой среды (как целого), 3) закономерно присутствуют в ней , 4) связаны с публично-властным опосредованием и 5) в качестве целостных форм выражения норм права носят константный характер.

Примечательно, что общая формовыражающая конструкция системы права может иметь «горизонтальный» характер. Это обусловлено неодинаковым иерархическим сочетанием видов форм внешнего выражения, оформления, закрепления и существования правовых норм в правовых системах мира ; а также тем, что в правосистемах различен и набор юридических источников. Отраслевое строение права в ряде случаев также трактуется как горизонтальное. Это объясняется тем, что все отрасли права являются одноуровневыми элементами системы права.

Вместе с тем, помимо пирамидального или какого-либо иного иерархического соотношения правовых отраслей, следует отметить, что субординационные связи в строении права предопределяются и правосистемным делением, соотношением нормативных правовых установлений, а также форм выражения правовых норм. Наиболее ярко иерархичность, многопластность правового строения проявляется на национальном уровне на примере суверенных организаций публичной власти с федеративным территориальным устройством.

Отдельные указания на этот счет в отечественной юридической литературе иногда встречаются. Так, по мнению А.И. Королева, в «союзных» государствах система права «имеет еще более сложную структуру, ибо в качестве ее элементов… выступают, например, и определенным образом обособленные… системы… субъектов федерации». Подобные же воззрения, правда, применительно к законодательной области, немного ранее выражал и В.А. Кирин [135] .

Указание же на возможность выделения именно источников права в качестве системных составных частей встречается у Е.Б. Хохлова, по обоснованному мнению которого выделение обычного, прецедентного, статутного и договорного (контрактного) права, с одной стороны, выступает в качестве общепризнанного, но с другой – не получило последовательного аналитического рассмотрения. Этот же ученый соглашается с возможностью градации права (достаточно «популярной» в настоящее время) на естественное и позитивное (указывая на наличие в последнем публичного и частного, объективного и субъективного пластов).

Не отрицая значимости названных пластов, позволим себе указать, что естественное и позитивное право в большей мере относимы к области содержания, понимания, восприятия права. Последняя, хотя и неразрывно связана с проблематикой структурного строения, все же представляет несколько иную грань явления, ибо ориентирована прежде всего на оценку правовых положений и нормотворческой деятельности, а не на распознавание неотъемлемо присущих, константных, строеобразующих элементов права. Объективные и субъективные пласты позитивного права также прежде всего демонстрируют предметно-субъектные действенные срезы интересующего нас явления, а не структурные, «стержневые» компоненты строения такового.

При этом ученый абсолютно обоснованно отмечает, что «настала пора заново разобраться… в… вопросах строения права. Воззрения, согласно которым, право, представляя собой совокупность правовых норм, делится на отрасли…, имеют под собой… основания, однако не могут рассматриваться как единственно верные», что предопределяет необходимость формирования новых подходов к решению вопросов структуры права [136] .

Существенное, узловое, стержневое, методологическое значение в исследовании структурного строения права, как мыслится, имеют основные начала корреспондирующего явления – правовые принципы.