Праздничная новелла

Я знала про его магазин. Это был слегка потрепанный магазин в торговом центре Гамильтон Тауншип.

– Я была вчера в его магазине, и он был закрыт.

– Сэнди, должно быть был занят, выполняя заказы. Иногда он закрывается, чтобы выполнить их.

– Элейн, вы использовали этот дом в качестве имущественного залога, чтобы освободить вашего брата. Если Сэнди не появится в суде, мой работодатель отберёт ваш дом.

Элейн продолжала улыбаться:

– Я уверена, что ваш работодатель не будет этого делать. Мы с Сэнди только недавно переехали сюда, но уже полюбили этот дом. Мы поклеили обои в ванной на прошлой неделе они такие прелестные.

Святые угодники! Всё как всегда – катастрофа! Если я не приведу Клауса, то мне не заплатят, и я опять буду выглядеть как неудачница. А если я буду угрожать и запугивать Элейн, чтоб она выдала мне брата, то буду чувствовать себя как последняя сволочь. Лучше бы Сэнди был сумасшедшим убийцей, которого ненавидят все, включая его мать. Конечно, сумасшедшие убийцы склонны стрелять в охотников за головами, а вот быть подстреленной, совсем не значится в списке моих любимых дел.

– Я чувствую запах пряничков, – сказал Дизель Элейн. – Бьюсь об заклад, вы только что их спекли.

– Я пеку печенье каждый день, – сказала она ему, – вчера я делала сахарное печенье с цветной присыпкой, а сегодня я пеку имбирные пряники.

– Я люблю пряники, – сказал Дизель и проскользнул мимо Элейн, прокладывая путь на кухню. Он выбрал пряник с тарелки под завязку заваленной сладостями, откусил и улыбнулся:

– Держу пари, вы добавляете уксус в тесто для пряников?

– Это мой секретный ингредиент, – ответила Элейн.

– Так, где же старик? – спросил Дизель. – Где Сэнди?

– Он, наверное, в своей мастерской. Знаете ли, он делает много своих собственных игрушек.

Дизель подошел к задней двери и выглянул наружу:

– А где мастерская?

– У него небольшая мастерская за магазином, но есть ещё главная мастерская, правда я не знаю точно, где она находится. Я никогда не была там. Я всегда слишком занята с печеньем.

– Может она находиться в Трентоне? – спросил Дизель.

Элейн задумалась:

– Что-то не припоминаю, честно – не знаю. Сэнди постоянно говорит об игрушках и о проблемах труда, но разговоров о мастерской не могу припомнить.

Дизель взял печенье в дорожку, мы поблагодарили Элейн и уехали.

– Хофеф куфок пефеня? – спросил Дизель, зажав пряник между прекрасными белыми зубами, в то время как защелкивал ремень безопасности.

– Нет уж, сыта по горло.

У него был красивый голос, немного хриплый, с намеком на улыбку. Его глаза подходили к голосу. Я действительно ненавидела то, что мне нравились его голос и глаза. Моя жизнь уже осложнена двумя мужчинами. Один из них – мой учитель и мучитель, кубинско-американский охотник за головами и бизнесмен по имени Рейнджер. Сейчас он не в городе. Никто не знал, где он был или когда он вернется. Для него это нормально. Другой мужчина в моей жизни – трентонский полицейский по имени Джо Морелли. Ещё когда я была девчонкой, Морелли соблазнял меня в гараже своего отца и учил играть в “паровозик”. Я была тоннелем, а Морелли был поездом, ну, я думаю, картина ясна. Когда я выросла и работала в магазине «Вкусная Выпечка», Морелли уламывал меня несколько часов, а после закрытия повалил на пол, прямо за стойкой с эклерами и выполнил более взрослую версию паровозика. Мы оба повзрослели с тех пор, но нас всё еще тянет друг к другу какая-то реальная привязанность... возможно даже любовь. Но у нас из ряда вон плохо с доверием и обязательствами. Мне действительно не надо ещё одного потенциального нечеловеческого парня в моей жизни.

– Сто пудов, ты сейчас думаешь о том, как сидят джинсы на твоей заднице, да? – Прервал Дизель поток моих мыслей. – Боишься добавить новых печенюшных калорий?

– Неправда! Мои джинсы сидят великолепно, – я просто не хотела кушать печенье со слюнями Дизеля, в том смысле: что я о нём знаю? И, конечно же, мои джинсы немного давили. Ага, совсем-совсем малость.

Он откусил голову пряничного человечка:

– У Клауса есть дети, давай их допросим. Кажется, я начинаю осваиваться!

– Никаких детей нет. Я проверила: у него нет родственников в области и то же самое с Элейн, она бездетная вдова.

– Элейн, наверное, трудно. Женщина рождается с этими инстинктами, ну ты поняла.

Я сузила глаза:

– Инстинктами?

– Дети. Размножение. Материнский инстинкт.

– Кто ты?

– Кстати – хороший вопрос, – отозвался Дизель, – я не уверен, что полностью знаю ответ на него. Не каждый знает, кем он на самом деле является…

Прекрасно. Теперь он – философ!

– У тебя, что отсутствует материнский инстинкт? – спросил он. – Разве ты не слышала о биологических часах, которые имеют свойство безбожно тикать? Тик-так, тик-так, тик, тик, тик, – улыбнулся он, явно потешаясь.

– У меня есть хомяк.

– Эй, отличный выбор, большего и желать не стоит. Хомяки это круто. Лично, я думаю, что детей слишком переоценивают.

У меня, кажется, начал дергаться глаз и я приложила палец к нему, чтобы остановить подёргивание:

– Прямо сейчас мне всего этого не нужно.

Дизель поднял обе руки в жесте примирения:

– Ладушки, без проблем, не хочу, чтоб ты чувствовала себя неловко.

Ну да конечно.

– Возвращаясь к нашим поискам. У тебя ведь есть план? – спросил он.

– Я возвращаюсь в магазин. Я не видела там мастерской.

Двадцать минут спустя мы стояли у входной двери в магазин, глядя на маленькую картонку на которой от руки было написано ЗАКРЫТО. Дизель положил руку на дверную ручку, и замки упали открытыми.

– Довольно впечатляюще, хм? – сказал он и распахнул дверь.

– Довольно незаконно.

– Тебе кто-нибудь говорил, что ты кайфоналомщица?

Мы оба прищурились в темноте. Единственные окна были маленькие стеклянные окошки в двери. Магазин был размером с гараж на две машины. Дизель закрыл за нами дверь и щёлкнул выключателем. Два накладных люминесцентных светильника загудели, бросая тусклый, мерцающий свет на интерьер.

Дизель воскликнул:

– Мать моя! Как же тут радостно. Я бы купил здесь игрушки сразу после того как выколол бы себе оба глаза и перерезал глотку.

На стенах висели старые пыльные полки, но они были пустые: поезда, наборы, настольные игры, куклы, фигурки, и чучела животных были разбросаны по полу.

– Как-то странно, – заметила я, – почему игрушки на полу?

Дизель осмотрел комнату:

– Возможно, здесь у кого-то случился истерический припадок?

Древний кассовый аппарат стоял на маленьком прилавке. Дизель ударил кулаком по клавишам, и он открылся.

– Семь долларов и пятьдесят центов, – подсчитал он, – не думаю, что Сэнди активно ведет торговлю.

Он пошел вдоль магазина и проверил черный ход. Дверь открылась, и мы посмотрели в заднюю комнату.

– Не то чтобы я и это хотел увидеть, – сказал Дизель.

Там стояли несколько длинных, металлических раскладных столов и стульев. Сырые игрушки из дерева на различных стадиях завершения загромоздили столы. Большинство было неуклюже вырезанными животными и еще более неуклюже вырезанными поездами. Железнодорожные вагоны были соединены большими крюками и кольцами.