Предатель

— Элвин, — тихо сказала Джалайна, глядя, как из снега начали проступать силуэты. Сначала дюжина, затем вдвое больше — они появлялись с обеих сторон, пока перед нами не оказалось войско в несколько сотен человек, которое продолжало расти. Я искал знамя, ожидая увидеть лошадь на дыбах — герб герцога Вирулиса Галмейна. Однако у этих всадников не было знамён. Не увидел я в их быстро растущих рядах и блеска доспехов. Когда они приблизились, один из всадников перешёл на рысь, и по мере приближения размер его скакуна стал очевиден — зверь превосходил даже самого могучего боевого коня во всём Альбермайне, и всадник на нём был соответствующего роста.

— Это лучше убери, — посоветовал Эйтлишь, кивнув на мой меч, когда паэла, на котором он приехал, остановился в нескольких шагах от меня. Я-то считал Утрена самой впечатляющей лошадью из всех, с кем мне когда-либо приходилось сталкиваться, но жеребец, на котором ездил Эйтлишь, был выше, по крайней мере, на фут, а также шире в плечах. Снег покрывал его шерсть, но я заметил шкуру в пятнах по-осеннему коричневатого оттенка. Огромный паэла фыркнул, направляясь к Утрену, оба коня покачали головами и уткнулись носом друг другу в шеи. Я заметил явное подчинение в поведении Утрена: его голова склонялась ниже, чем у пятнистого жеребца, и фыркал он более приглушённо.

— Твой меч, Писарь, — настаивал Эйтлишь, пока я, разинув рот, глазел на других паэла, появлявшихся из снега, и каждый нёс суроволицего всадника. — Среди паэлитов считается очень грубым встречать союзника оружием.

— Как у тебя это получилось? — спросил я его, убирая меч в ножны. — Что убедило их поехать?

Эйтлишь не ответил, хотя я увидел незнакомое выражение на его лице. «Вина, — понял я. — Что бы он ни сделал, удовольствия от этого не получил». Всматриваясь в лица ближайших паэлитов, я узнал нескольких из нашего эскорта в Зеркальный город, и среди них фанатичного Мориэта. Его вид нынче выражал жалкую обиду, а не пылкий гнев, который я помнил по прошлому разу. Однако ещё более пылкого дяди Кориэта я не увидел, но подавил желание спросить о судьбе старейшины, полагая, что она наверняка будет связана с виной Эйтлиша.

— Они пойдут через горы? — спросил я. — Будут сражаться с нами?

— Будут, — проворчал Эйтлишь. — Но для этого им потребуется сталь.

— Сталь у нас есть, и средства для её обработки тоже. — Как и все армии, войско Короны путешествовало с передвижной кузней. Я повысил голос, обращаясь к наблюдавшим паэлитам: — Скоро у ваших копий и стрел будут стальные наконечники! Да убоятся вас наши враги за горами!

Если такое высокопарное приветствие и нашло хоть какое-то понимание среди этой массы всадников, то это никак не отразилось на их одинаково мрачных лицах. Я не увидел ни единого воина, который был бы рад здесь находиться, но все они пришли. Паэла мои слова восприняли более благосклонно, во всяком случае, мне кажется, что внезапное фырканье и топот копыт свидетельствовали об одобрении, которого не разделяли люди на их спинах.

— В нескольких милях к югу отсюда Ваалишь ведёт таолишь, — рассказал я Эйтлишу. — Уверен, он будет рад тебя видеть.

— Мы идём своим путём, ишличен, — рявкнул Мориэт. — Мы будем сражаться в вашей войне за вас, но не жди, что станем терпеть вашу вонь.

Эйтлишь пристально взглянул на паэлита, и тот вызывающе посмотрел в ответ. И только когда пятнистый жеребец махнул хвостом и наклонил голову в сторону Мориэта, его поведение резко изменилось. Горькое безрассудство превратилось в запуганную неловкость, и воин съёжился в седле.

— Это все паэлиты? — спросил я Эйтлиша, зная, что бесполезно будет спрашивать о полной численности.

— Все, кто могут ездить верхом и сражаться, — ответил он.

— И всем им очень рады. — Из-за порыва ветра снег на миг развеялся, открыв вид на далёкие серо-белые вершины. До Зимнего перевала оставалось ещё несколько дней, но от вида гор у меня сжалось в груди. За несколько дней похода нарастало ощущение того, что меня ждут, равно как и подозрение, что моя невидимость для мистического зрения Эвадины может быть не такой абсолютной, как я себе представлял. Я задавался вопросом, не проклятие ли навлекло на меня эту новую пелену сомнений. Конечно, близость к мертвецам меня нервировала, но всё же я решил, что дело не в этом. Новоприобретённое проклятие научило меня только тому, что правда — его единственная награда. В мире мёртвых ложь не властвовала.

— Она ждёт нас, — сказал Эйтлишь, снова демонстрируя сверхъестественную способность отражать мои мысли. — Я тоже это чувствую.

— Она знает, что мы идём, но не знает где и когда, — произнёс я с уверенностью, которой не чувствовал. — Но битва наверняка встретит нас, когда мы перейдём горы, через несколько недель, если не дней. Такая битва, каких каэриты никогда не видели. Рулгарт хорошо подготовил таолишь к тому, что нас ждёт, но паэлиты не знают ничего о том, каково это встретиться в сражении с рыцарем в доспехах.

— Сомневаешься в нас, ишличен? — спросил Мориэт, издевательски рассмеявшись. — Беспокойся лучше о своих, поскольку это твои рыцари никогда не встречали паэлитов.

* * *

Перевал Кейн Лаэтиль выглядел практически так, каким я его помнил по сну с Ведьмой в Мешке, хотя в тот день, когда войско Короны начало его пересекать, погода стояла значительно хуже. Когда я повёл первые роты в канал между горами, разразилась метель и продолжалась три дня, которые потребовались для завершения перехода. Поскольку линия марша отодвинула нас от берега, солдатам теперь приходилось нести припасы на спинах вместе с оружием и всем остальным. Уклон был небольшим, но постоянным, и потому многие поскальзывались на покрытых инеем камнях или улежавшемся снегу, по которому мы шли, и падали. Из-за непрекращающегося снегопада удалось разжечь лишь несколько костров, а ночи приходилось проводить под брезентом, который утром провисал от навалившегося снега. Несмотря на то, что мы теряли солдат из-за падений с переломом лодыжек или жуткого холода, я был благодарен метели. Среди гор с такими тяготами не устроить никакой засады.

Наутро третьего дня уклон выровнялся и вскоре стал извилистым спуском. К полудню снег наконец-то начал стихать, и мы увидели предгорья южной Алундии. Землю окутывал белый покров, большинство ручьёв и рек выглядели замёрзшими, но после перевала она казалась такой же гостеприимной, как пышные и зелёные летние поля.

— Сто двадцать четыре, — сказала Эйн, отрывая взгляд от аккуратно исписанной стопки пергамента.

— Всего? — спросил Уилхем. — Я-то думал. Мы потеряли, по меньшей мере, тысячу.

— И одного уже слишком много, — сказал я. Мы собрались на вершине хребта, откуда открывался вид на холмистые земли. Мой взгляд блуждал по белым полям в поисках следов, которые могли бы указывать на присутствие разведчиков. Я бы не слишком удивился, обнаружив, что приветствовать нас выстроилось полном боевом порядке войско Ковенанта, но до сих пор не было никаких признаков того, что наш проход обнаружили.

— Встанем лагерем там, пока к нам не присоединятся каэриты. — Я указал на большой холм с плоской вершиной в нескольких милях от нас. — Плотный порядок и двойные пикеты. Когда паэлиты доберутся сюда, то смогут разведать путь на север.

* * *

Хотя меня раздражала задержка, я был вынужден принять совет Рулгарта дать армии отдых, как только последние несколько отставших солдат закончат свой утомительный спуск с гор. Немедленный удар на север поставил бы и без того уставших солдат на грань истощения. Пауза также была необходима, чтобы дать нашим кузнецам время выковать стальное оружие, обещанное паэлитам. Различное оборудование нашей передвижной мастерской было перенесено через перевал благодаря усилиям отрядов солдат по двадцать человек, которые по очереди тащили по ледяной тропе сани, нагруженные наковальнями и стальными прутьями.