Председатель (сборник)

Он подбирает с земли чурки и вместе с дочерью направляется к вагону.

— Эй, боец! — окликает его черненькая кондукторша. Он оборачивается.

— Ты того... не сердись, — говорит она тихо, смущенно. — Есть в тебе такое сердце...

...Вагон. Парень сваливает свои чурки у печи, девочка — свои, корреспондент притаскивает огромный сук, кондукторша — несколько березовых полешков. Последним появляется человечек, котрый все потерял. Он долго шарит по карманам, достает кусочек коры и аккуратно присоединяет к остальному топливу.

Слышится далекий паровозный гудок. Вагон дергается.

— Граждане! — радостно кричит кондукторша. — Даю отправление!..

Утро. Товарняк стоит на довольно крупной разбомбленной станции. За станцией — погорелье поселка. В вагоне сейчас одни женщины. Они собирают обед. По сравнению с прежним пиршеством нынешняя трапеза выглядит весьма жалко: несколько луковиц, огурцов, хлеб. Тетя Паша варит кашу.

— Маловато выходит, — говорит черненькая.

— А мы добавим. — Тетя Паша берет чайник и щедро доливает в котелок воды.

— Жидковато будет.

— Как ни крутись: или маловато, или жидковато.

— Нашиковали мы в первые дни, — замечает артистка, — а теперь зубы на полку.

— Кто же знал, что мы на каждом разъезде по полсуток стоять будем! говорит тетя Паша.

— Можно было сообразить! — несколько раздраженно говорит артистка. — С нашим неважным грузом мы только путаемся под колесами воинских эшелонов.

— А я так считаю: хоть день, да мой! — задорно говорит черненькая. Разве нам плохо было?

— Хороший у вас характер, Дуся, — сразу оттаяв, улыбается артистка.

В вагон входят одноглазый парень с дочерью, корреспондент и человек, который все потерял.

— Живем, граждане, — весело говорит одноглазый, — за станцией базар!

С загоревшимися глазами артистка хватает сумочку.

— Деньги там не идут, — останавливает ее корреспондент, — только натуральный обмен.

Артистка бросает сумочку, лихорадочно шарит в своем бауле, наугад выхватывает оттуда какие-то веши и кидается к выходу.

— Дусенька, — слабым голосом просит жена бригврача, — посмотри у меня в чемодане, может, что поменяешь...

Черненькая открывает чемодан. Там оказываются одни книги в строгих солидных переплетах.

— И, милая, книг-то сколько! — удивляется тетя Паша.

— Это книги моего мужа, — отвечает жена бригврача. — По медицине.

Дуся в тамбуре снимает кофточку и прямо на комбинацию одевает пальто.

— Папа Коля, — говорит девочка, — а бабушка Вера знает, что мы приедем?

— Конечно, знает. Я ей письмо послал.

— А какая она, бабушка?

— Старенькая, седая, а сказки рассказывает!.. — Парень крутит головою.

— Я не люблю сказки, — задумчиво говорит девочка — В них все неправда. Так не бывает.

— Ну и что же! Зато интересно, страшно!..

— Нет, — девочка вздохнула, — в сказках совсем не страшно.

— Ну вот, — огорченно говорит одноглазый, — опять ты за свое!..

— Папа Коля, — без всякого перехода, но с интонацией говорит девочка, — а тебе нравится тетя Дуся?

Одноглазый смущен.

— Что значит нравится?.. Я с ней чисто по-товарищески обращаюсь.

Девочка опять вздохнула.

— А мне она очень нравится!

Одноглазый оторопело смотрит на нее, не в силах постигнуть сложные ходы детской души. Откашливается, не зная, что сказать.

— Мы с ней всю ночь разговаривали... Она сказала, что ты хороший.

— Ну да? Так и сказала? — с чрезмерной горячностью спрашивает одноглазый.

Девочка делает предостерегающие глаза — вернулась в вагон черненькая. В руке у нее стаканчик со сметаной.

Появляется артистка, в руках у нее несколько свертков

— Ну, и цены на этом базаре! — говорит она возмущенно. — Два яичка шелковая кофта, луковица — чулки, мясо — гарнитур. Грабеж средь бела дня! Огурец, паршивый огурец, — она патетически потрясает в воздухе соленым огурцом, — мои любимые клипсы!..

— Я, кажется, совершил более удачную торговую операцию, — говорит корреспондент, — шесть лепешек выменял за иголку и катушку ниток.

— Я всегда была непрактичной! — тяжело вздыхает артистка

— Им нитки да игла всего дороже, — говорит тетя Паша, — у них, поди, столько дыр и прорех — век не залатаешь!

— Базарчик такой, что плакать хочется. Еще немного, я бы даром все отдала. Только мысль о нашем голодном коллективе удержала, — говорит артистка.

Как всегда скромно и неуверенно приближается человек, который все потерял, он что-то держит за спиной.

— Разрешите мне, — обращается он к артистке, мучительно краснея, — от лица ваших почитателей вручить вам этот маленький букет первых весенних цветов.

Он вынимает из-за спины действительно очень маленькой букетик голубеньких подснежников: пять-шесть цветочков.

Кто-то насмешливо улыбается, но артистка растрогана.

— Спасибо! Это лучший букет в моей жизни. Правда, — добавляет она самокритично, — их было не так-то много...

Черненькая разглядывает принесенную снедь, что-то оставляет, что-то откладывает:

— Масло и сметана — Нине большой и Нине маленькой...

— Не надо, Дуся, — слышится голос жены бригврача, — я буду, как все...

— Отставить разговоры! — приказывает артистка — К столу, товарищи по несчастью!

Машина стоит под красным светофором. На перекрестке идут люди.

— Замечательные люди были ваши спутники...

— Обычные люди, каких мы постоянно видим вокруг себя.

Лена иронически улыбнулась.

— Да, это были самые обычные люди... Машина тронулась.

Медленно проплывает военный пейзаж.

В этот момент вагон дергается.

— Неужели едем?!.. — говорит черненькая.

— Небось, на другой запасной путь перегоняют... — говорит одноглазый.